— Чья это идея, Михаил Тихонович?
— Старшего лейтенанта Филоненкова. Вначале я не соглашался на эту операцию, слишком мало шансов имелось на ее успех и жаль было людей. Но потом вместе с начальником штаба они меня убедили…
— Риск был, конечно, большой, — сказал я командиру полка, — но не будь этого рейда, скольких воинов мы бы сегодня не досчитались!..
…30 апреля. Вторая половина дня. Вместе с командующим артиллерией П. И. Рабзовым, дивизионным инженером И. Ф. Ореховым, разведчиком В. Т. Малярчуком и адъютантом И. Г. Козырем пришли мы на командно-наблюдательный пункт 68-го полка, чтобы уточнить с командирами частей вопросы взаимодействия и принять решение по овладению Штетинским вокзалом. Сюда вызван находившийся поблизости командир 63-го полка Г. Д. Емельянцев и другие командиры. Наблюдение ведется с верхнего этажа кирпичного здания старинной постройки с толстыми стенами. Через отверстия, в заложенных мешками с песком окнах, просматриваются районы Экзерцирплатц и Штетинского вокзала. Панорама города частично закрывается более высокими зданиями, дымом от выстрелов орудий и танков, разрывов снарядов и мин, горящих зданий. От множества звуков в воздухе стоит постоянный гул, перемежающийся мощными взрывами бомб.
Командиры полков показывают достигнутый их частями рубеж, докладывают о характере огневой и противотанковой системы гитлеровцев, их заграждениях, действиях снайперов и «фаустников».
Дивизионный разведчик докладывает о возможных контратаках противника с направлений Хохштрассе, Шерингштрассе, Гартешнтрассе и Штетинского вокзала.
Мы определяем как и по каким направлениям наступать, чтобы не завязнуть в мощной обороне врага, а дробить ее, отсекая отдельные здания и целые кварталы вместе с их гарнизонами. По каким объектам взаимодействовать смежными флангами полков и частей соседних дивизий. Какими силами и средствами отражать вражеские контратаки…
Полковник П. И. Рабзов уточняет задачи артиллерии в штурмовых группах и на закрытых огневых позициях, дает указания по организации перекрестного наблюдения, ведения огня крупнокалиберными орудиями прямой наводкой. Потом мы устанавливаем порядок взаимодействия внутри штурмовых групп между артиллеристами, танкистами, саперами и стрелками. Уточняем вопросы управления и обеспечения. Так зреет решение. Нанесенное на план города и подписанное мною, — оно стало приказом. С ним начальник разведки капитан В. Т. Малярчук сразу отправился к командиру 66-го полка В. А. Гиге, который не присутствовал на рекогносцировке.
Когда деловая часть закончилась, я поздравил присутствующих с наступающим праздником 1 Мая…
— Как здорово! — говорит Гавриил Давыдович Емельянцев, — что в этот день мы будем бить фашистов в центре Берлина!.. До победы остались считанные дни…
Начинает темнеть. К себе мы возвращаемся уже ночью. Одетые в плащ-накидки, в касках, с автоматами на груди, мы идем на сближенных дистанциях в колонне по одному. Впереди — разведчик, замыкает колонну адъютант. Ночью все выглядит иначе, и я с трудом узнаю места, по которым проходил днем. Невдалеке шумит ночной бой и кажется, что со всех сторон на нас летят трассирующие снаряды и пули. Высоко в небе гудят самолеты. По знаку идущего впереди мы преодолеваем отдельные участки перебежками — где-то здесь засел вражеский снайпер. Поднявшийся ветер гонит по улицам через разрушенные здания и разбитые витрины магазинов пыль и мусор. Впереди, как из-под земли, возникает фигура автоматчика. Пропуск… Отзыв… Мы вернулись на наблюдательный пункт…
…В ночь на 9 мая в Берлине мы услышали из Москвы знакомый голос Левитана. Он зачитал акт о безоговорочной капитуляции Германии. Война закончилась.
Непостижимо быстро дошла эта весть до войск. Сказались долгие годы напряжения: люди плакали и смеялись. Не было границ ликованию и радости, объятиям и поцелуям. Говорили обо всем вперемежку — о тех, кто уже не вернется, о близком будущем, о женах и детях, о развалинах, которые ждут строителей, о неухоженных полях и разрушенных колхозах. Говорили и о том, что надо сделать все, чтоб фашизм не воскрес, и все, что пережито, не повторилось. Незаметно наступил рассвет.
Утром и днем в частях шли митинги. Гвардейцы с гордостью говорили о своих товарищах, своей части, о нашем народе-герое, о партии, приведшей нас к победе…
В этот день в районе нашего расположения мы провели парад частей дивизии. Вместе с начальником политотдела В. В. Деевым стоим на самодельной трибуне, наспех сколоченной саперами и затянутой красным ситцем. Давно уже не видели мы целиком всего соединения. Вот идут за своим знаменем офицеры управления дивизии, прошедшие «академию» войны, сумевшие одержать верх над хвалеными штабными офицерами многих вражеских дивизий.
Колышутся знамена, блестит оружие. Мимо нас проходят ставшие немногочисленными, а ранее трехтысячные гвардейские стрелковые полки. Четко отбивая шаг, идут закаленные в боях гвардейцы. Гордостью за содеянное полны их глаза, ликуют сердца и кажется, что в поношенной фронтовой форме и кирзовых сапогах идет сама наша трудная победа.
На машинах и лошадях артиллеристы тянут до блеска начищенные, в боевых зазубринах орудия. Идут саперы, связисты, медики, тыловые подразделения. Всем хотелось пройти победным маршем в городе, ставшем источником неописуемых страданий и гибели многих миллионов людей.
Гром салютов в Берлине в честь победы был такой силы, что напомнил нам недавние бои. В окнах домов снова появились белые флаги.
Потом в частях были торжественные обеды, где вместе с гвардейцами тепло и радостно мы отпраздновали этот знаменательный день.
Наступил долгожданный мир. Вспоминая ход войны и боевые действия, в которых мне довелось участвовать, я хотел осмыслить, понять, что позволило нам преодолеть трагические последствия первых месяцев войны, повернуть ход событий в свою пользу и добиться победы?
Неожиданное нападение сильного, опытного и коварного врага не принесло ему тех успехов, на которые он рассчитывал. Победный марш по полям Западной Европы не повторился. На всем необозримом фронте от Баренцева до Черного моря наша армия самоотверженно сражалась за каждую пядь родной земли, нанося немецко-фашистским войскам громадные потери. График молниеносной войны был сорван. Это был первый результат наших усилий, имевший далеко идущие последствия. Но в начале войны за мощью и жестокостью врага не все могли его увидеть и оценить.
Я вспоминал бои за Киев, завершившиеся только к концу третьего месяца войны. Хочется добрым словом вспомнить бойцов и командиров Юго-Западного фронта, сумевших вместе с войсками других фронтов затормозить танковую лавину фашистов, дать возможность нашему командованию подтянуть резервы к Москве.
Внезапность, многократное превосходство в силах и средствах, большая подвижность и маневренность частей и соединений позволили вражескому командованию провести ряд операций по окружению наших войск. Но и в этой обстановке наши бойцы и командиры сражались до последнего, стремясь прорваться к своим, чтобы вновь идти в бой с ненавистным врагом.
Единство народа, сплотившегося вокруг Коммунистической партии и Советского правительства для отпора фашистским захватчикам, помогло нам выстоять в начале войны. Любовь наших людей к Родине, их вера в справедливые цели войны, в нашу конечную победу стали тем фундаментом, на котором создавались условия для полного разгрома фашизма.
Враг был силен. Еще не было видно конца войны. Чтобы победить, нужны были хорошо обученные резервы. И я вспоминал, как напряженно готовилась к боям 25-я гвардейская дивизия. С каким мастерством, непреодолимым порывом и стойкостью захватила и удержала Сторожевский плацдарм на Дону, разгромив во много раз превосходящего противника.
Потом был Сталинград и битва под Курском. Они вызвали в войсках уверенность в своих силах, породили массовый героизм, приблизили час нашего торжества.
