— Он ирландец?

Я улыбнулся.

— Нет, англичанин.

О'Донован покачал головой.

— О таком я не слышал. Может, он связан с Большим домом, но они там держатся обособленно. — Он опять покачал головой. — Они закупают товары в Дублине и на местных торговцев не обращают внимания. Впрочем, мой отец, который владел этим магазином до меня, занимался снабжением Большого дома.

Это звучало многообещающе. Я сказал с сочувствием:

— Задирают нос, да?

Он пожал плечами.

— Но сам-то здесь редко бывает. Он приезжает раз или два в год. Иу, с Другого острова, знаете.

Я не сразу сообразил, что он имеет в виду Англию.

— Значит, владелец — англичанин?

О'Донован искоса посмотрел на меня.

— Кажется, нашелся еще один англичанин, который воспылал любовью к нашему клочку суши.

Я посмотрел на жесткое лицо О'Донована и подумал, не является ли он активным членом Ирландской революционной армии. По-моему, он мог выносить англичан только, если они находились в пределах Англии, хотя со мной он разговаривал довольно дружелюбно.

— Я сказал — кажется, — продолжал он, — не случайно. Я читал на днях в газетах, что этот человек и не англичанин вовсе.

— Значит, о нем даже пишут в газетах?

— А почему бы и нет? Он ведь выступает в парламенте Другого острова. Согласитесь, довольно странно все же, что он не англичанин.

— Да, разумеется, — подтвердил я, хотя мое знакомство с членами британского парламента было весьма ограниченным, если не сказать больше, и законы членства в нем — вообще не известны. — Так кто же он, если не англичанин?

— Да я что-то забыл. Он из какой-то маленькой страны в Европе. Богатый человек. У него, наверное, все деньги в мире, на которые не успели наложить лапы эти американцы Кеннеди. Он приезжает сюда на большой яхте — она сейчас стоит на якоре в заливе — побольше, чем королевская яхта. Такой в наших водах раньше никогда не бывало.

Богатый иностранец, член парламента. Любопытно, конечно, но и только. Я был несколько разочарован. О'Донован задумчиво покачал головой:

— Нет, наверное, мистер Уилер будет побогаче Кеннеди. Уилер!

Каждая клетка моей нервной системы мгновенно напряглась. Это было имя члена парламента, с которым Макинтош виделся за день до того, как его сбила машина. Я медленно поставил стакан на стойку.

— Давайте выпьем еще, мистер О'Донован.

— Хорошая мысль, — согласился он. — Я вот думаю, вы, наверное, из какой-нибудь газеты. — Я открыл рот, чтобы возразить, но он перебил меня. — Тсс! Не бойтесь, я вас не выдам. У нас уже были тут репортеры — один английский, другой американский, — пытались выяснить что-то насчет этого Уилера, но никто не догадался привезти с собой девушку, говорящую по-гаэльски.

— Я считал, это поможет проторить дорожку, — сказал я туманно.

Он, наклонившись, оперся о стойку и посмотрел в глубь своего заведения, туда, где Элисон увлеченно беседовала с группой женщин в темных шляпах.

— Она явно учила наш язык не на западе. Наверное, в Вотерфорде.

— Да, она говорила мне, что жила там, — заметил я осторожно. — Но сейчас она живет в Дублине.

О'Донован удовлетворенно кивнул головой, радуясь тому, что оказался прав. Он взял стакан и вдруг застыл, глядя через мое плечо.

— Гляди-ка, сюда идет Симас Линч из Большого дома. Я не скажу ему, кто вы.

Я обернулся и увидел человека, приближавшегося к бару. Это был высокий, худой и жилистый ирландец, темный, как испанец.

— Будешь пить, Симас? — спросил О'Донован.

— Налей мне полстакана, — сказал Линч.

О'Донован начал наполнять стакан и через плечо спросил:

— Симас, когда сам отправляется на своей большой лодке?

Линч пожал плечами.

— Когда это придет ему в голову, Син О'Донован.

— Эх, хорошо быть богатым, — сказал он. — И свободно распоряжаться своим временем.

— Сейчас, наверное, парламент не заседает, — заметил я.

— Тогда он должен встречаться со своими избирателями — сказал О'Донован, — а здесь их нет. — Он повернулся к Линчу. — Этот джентльмен наслаждается Ирландией.

— Значит, вы находите, что Ирландия приятное место? — спросил он.

В тоне его голоса я почувствовал не слишком завуалированное презрение.

— Да, я думаю, что Ирландия очень хорошая страна.

— И куда вы теперь направляетесь?

Я почувствовал вдруг горячее желание сказать ему правду.

— Мой дед по материнской линии был портовым шкипером в Слинго. Я еду туда, чтобы отыскать какие-нибудь следы нашей семьи.

— А, — протянул Линч. — Стоит мне встретить англичанина, как тот начинает рассказывать о своих ирландских предках. — Он уже не скрывал своего презрения. — И каждый утверждает, что гордится этим. Начинаешь думать, что британскому парламенту самое место в Дублине.

Я чуть было не взорвался, но сказал ровным и холодным голосом:

— Может и так. А то ваши девушки не в состоянии найти себе приличных женихов и вынуждены пересекать море.

Лицо Линча помрачнело и рука судорожно сжала стакан. Он, было, начал отрываться от стойки, но О'Донован резко сказал:

— Симас, прекрати. Получил то, что сам заслужил, так что либо пей, либо поставь стакан на стол. Я не потерплю битья посуды или других предметов в моем заведении, могу сделать исключение только для твоей башки.

Линч ухмыльнулся и повернулся ко мне спиной.

О'Донован сказал не слишком извиняющимся тоном:

— Вот видите, здесь не особенно любят англичан.

Я кивнул головой.

— И поделом, судя по тем вещам, о которых я слышал. Кстати говоря, я не англичанин, я австралиец.

Лицо О'Донована посветлело.

— Да что вы? Надо мне было догадаться об этом по вашему приятному поведению и по тому, как здорово вы отразили наскок. Это великая страна — Австралия!

Делая последний глоток, я заметил взгляд Элисон, зовущий меня. О'Донован с одобрением наблюдал, как за чистых четыре секунды я погрузил в себя полную ирландскую порцию и поставил стакан.

— Приятно было поговорить с вами, мистер О'Донован. Я сейчас вернусь, — и направился к Элисон в сторону двери.

— Милости прошу, — отозвался он.

Проходя мимо Линча, я увидел, что он выставил передо мной ногу, и аккуратно перешагнул через нее. У меня не было намерения вступать в драку. Элисон открыла дверь и вышла. Я последовал за ней, но вынужден было посторониться, чтобы пропустить вошедшего с улицы человека. Он миновал меня и вдруг в нерешительности остановился.

Это был Таафе, и хотя процессы в его крохотном мозгу шли, медленно, но все же шли. Пока он соображал, что ему предпринять, я рванул наружу и схватил Элисон за руку.

— К машине! Мы в опасности!

Что мне нравилось в Элисон, так это ее быстрая реакция. Она не стала терять ни секунды, спрашивая, в чем дело и все такое, а мгновенно сорвалась с места и побежала. Она, видимо, была в прекрасной физической форме, так как быстро обогнала меня и оказалась на десять ярдов впереди.

Сзади слышалось тяжелое буханье ботинок — кто-то гнался за нами, и я не сомневаюсь, что этот кто-то был Таафе. Уже смеркалось, и я не заметил валявшегося на дороге куска рыболовной сети — уже ярдах в двадцати от автомобиля моя нога угодила в веревочную петлю, и я с разбегу рухнул на землю.

Это облегчило задачу Таафе. Я услышал хруст камней под его ногами, затем звук заведенного Элисон мотора. В следующую секунду на меня с ужасающей силой опустился кованый ботинок. Таафе не произнес ни одного слова, только тяжело сопел.

Я перевернулся, отчаянно пытаясь освободиться от сети, и его нога опустилась на этот раз в каком-то сантиметре от моей головы. Если бы он не промахнулся — прощай Станнард! Я, безусловно, вырубился бы и, возможно, навсегда. Мотор автомобиля взревел, и Элисон включила фары, ярко осветив нас. Нависший надо мной Таафе, по-волчьи оскалив зубы, готовился к нанесению нового удара. Я резко перевернулся и вдруг заметил со стороны машины короткую вспышку огня. Раздался сухой треск, словно взорвалась хлопушка. Таафе издал горловое рычание и неожиданно повалился на меня. Я с трудом спихнул с себя его тяжелое тело, а он корчился на земле, схватившись за левое колесо.