А сейчас, уверовав в свою высокую миссию, Жанетта ждет своего «звездного часа», но согласно пословице «На бога надейся, а сам не плошай» решает помочь своей судьбе, подхлестнуть ее, что ли, а то вишь, как она замешкала, уже и первые морщинки на личике появились, уже и детки подрастают, у мужа животик округлился, а принца из сказки, то бишь короля Людовика XV, как не было, так и нет в ее жизни. И в королевский дворец за тем, чтобы прелести свои и образование свое показать, проникнуть ей нет никакой возможности: не придворная она ведь дама. Словом, решив несколько ускорить события, поскольку судьба не больно с ними спешит, Жанетта снимает прекрасный замок Этоль вблизи того места, где король охотиться имел обычай, и, убедив мужа, что детям нужен воздух, а ей природа, поселяется в нем. И терпеливо ждет этого своего «звездного часа». Ну и конечно же, стихия, только не в образе звезд, а сильнейшей грозы, помогла ей. Король со своей свитой, во главе которой мадам Шатору ехала, охотившись в близлежащих лесах, промок до нитки и приехал в замок просушиться. И к его величайшему приятному изумлению, на пороге его встречает не то что лесная фея, а даже нечто получше: обаятельная, очаровательная молодая женщина с прекрасными манерами, к тому же остроумная собеседница. Король в полном восторге от хозяйки замка и уже не прочь флирт завести, если бы не грозное око мадам Шатору, мечущей молнии гнева. Не позволяет она королю новый флирт с очаровательной хозяйкой замка завести, и все! Ну король, конечно, намерение поближе познакомиться с такой прекрасной женщиной не оставил, а только отложил до будущего времени. И вот однажды вечером посланец приносит Жанетте приглашение от короля на бал. А бал был маскарадом, что, конечно, очень даже на руку было нашей Жанетте, поскольку она могла в маске сколько душе угодно позволить себе флиртовать с королем. И она, одевшись охотницей Дианой, прибывает на бал. И все! Случилось! Цыганка оказалась права. Король влюбляется в нее сильно и, когда мадам Шатору благополучно умерла, делает Жанетту придворной дамой, потом представляет королеве, а потом, потом она становится могущественной маркизой Помпадур.

Между тем супруг маркизы Помпадур, который то конюшим был, то каким-то торговцем, возвращается из далекой командировки домой. Но что такое? Детишек своих он целует, а жену поцеловать не может, поскольку ее дома нет. «Где моя жена?» — грозно спрашивает он родителей Помпадур. Ну мать мнется, что-то невразумительное лопочет о судьбе и высоком предназначении дочери, а отец прямо и без обиняков (мясник ведь, чего с него взять, грубый, неделикатный человек) выпаливает: «Твоя жена стала королевской шлюхой». — «Как так шлюхой?» — муж понять ничего не может. Уезжал, жена порядочной женщиной была, возвращается — шлюхой стала. Ну, матушка, конечно, объяснила ему, какая участь его жене с малых лет была уготована. От судьбы, мол, не уйдешь, и лучше ему, мужу маркизы Помпадур, с судьбой не спорить, примириться, слезы свои утереть и спокойно взяться за воспитание родных деток, полусиротами ведь при родной матери, бедняжки, растут. Но муж успокаиваться не желает. Он, полный скорби и душевной боли, пишет своей жене вообще-то душещипательное письмо, да больно уж лаконичное по построению предложений, с одним подлежащим и сказуемым, ну прямо монолог Василия Лоханкина во время его порки в коммунальной квартире. Мы вам, дорогой читатель, это письмо бедного мужа слово в слово из достоверного источника приводим: «Жанна Антуанетта, возвращайся. Здесь твой дом. Я твой муж. Тут твои дети. Возвращайся к нам». Она ответила: «До конца своей жизни я буду с королем. Так было предназначено мне. Никогда, никогда я не покину короля». И не покинула. До самой своей смерти. Даже когда королю осточертела ее любовь и он убегал из ее ложа на твердую кушетку под весьма грубым предлогом, будто ему жарко с ней в одной постели. Она, когда лишилась его любви, сделалась ему верной приятельницей. Ну прямо повторение истории с нашим князем Потемкиным, когда он, перестав быть любовником Екатерины Великой, стал ее другом и точно так же, как Помпадур поставляла королю молоденьких девочек для любовных того утех, поставлял царице любовников.

Ну, что оставалось делать бедному мужу маркизы Помпадур? Пришлось с болью в сердце принять от короля большие отступные; и он уехал губернатором в какую-то выгодную провинцию. Надо отдать должное уму и такту маркизы Помпадур. Она, в отличие от высокомерной любовницы короля Людовика XIV Монтеспан, никогда свое высокомерие не показывала. С королевой обращалась вежливо, никаких иронических там усмешек, наоборот, вечная почтительность, каких эта провинциальная мещаночка Мария Лещинская не больно заслуживала.

Альковы — «домики для удовольствий»

 

онечно, «домики для удовольствий», как и сами удовольствия, бывают разные. Иногда «домики» — это целые дворцы или замки с лабиринтами типа ущелья из «Тома Сойера», из которых выйти невозможно, а заблудиться и пропасть — раз плюнуть, как в случае Генриха II Английского, который для своей горячо любимой любовницы Розамунды построил замок Вудсток, в который проникнуть можно было только с подъемного моста, а выйти через подземные ходы за несколько километров, за городом, — так король от своей ревнивой жены Элеонор Аквитанской любовницу оберегал. Элеонор могла внизу окружить замок и осадить его со всех сторон, дожидаясь любовницу мужа, а той и след давно простыл. Она через подземные, только некоторым известные выходы, давным-давно «на воле» вдали от опасного замка.

Иногда «домики» представляли собой огромные парки с различными пристройками, особняками и прочим добром, в которых взращивались юные 13-14-летние проститутки для удовольствия Людовика XV, французского короля. И назывались эти домики «Оленьим парком», в нем когда-то не слишком падкий на женский пол муж Анны Австрийской Людовик XIII охотился. Были домики типа прекрасных особняков, в которых короли чувствовали себя уютнее, чем в своих дворцах, и такой особняк Анэ с прекрасным оленьим загоном, с лесами и полями вокруг создала для своего любовника, французского короля Генриха II, Диана Пуатье, эта вечно молодая бабушка, носившая платья, которые по смелости кроя ее внучка постеснялась бы надеть, и будучи старше короля на целых 22 года.

Иногда «домики» вполне отвечали своему названию — это были действительно маленькие домики, в которых в уюте, тишине, спокойствии и при камине короли коротали «семейные» нехитрые вечера со своими любовницами, как это сделал для своей Марии Туше французский король Карл IX, когда, устав от резни Варфоломеевской ночи и прочих государственных дел, спокойно коротал там вечера со своим сыном и его матерью, и эта была сцена, умильная своим материнством и непритязательным семейным счастьем. Но были и страшные «домики». В них садисты типа маркиза де Сада, привезя проститутку с улицы, привязывали ее к кровати и лупили что есть мочи по голому телу, а потом залечивали ее раны специально выдуманным бальзамом, и это называлось «служить отчизне новыми открытиями».

Словом, дорогой читатель, «домики» — вещь интересная и нам стоит остановиться на них поподробнее.

Ошибается тот, который судит, что «домики» служили только богу Эросу. Иногда в них сексом и не пахло, а созданы они были исключительно для анализа и наслаждения чувством страха. Такие хозяева «домиков», обладая чувственным садизмом, не могли иначе удовлетворить свои низменные инстинкты, как доводя до смертельного испуга своих подданных. О римском императоре Домициане тут речь. Он, «по горло» насладившись куртизанками и прочими красавицами, чувствуя «пресноту» от секса, выдумал для себя острое удовольствие: до смерти пугать своих подданных. Как он это делал? Подданным присылались записки, что император приглашает их на ужин. Полные восторга от такой чести и ничего не подозревающие подданные в назначенный час являлись к императору, и тогда их вели по каким-то лабиринтам глубоко вниз, и вскоре они оказывались в глубоком подвале, обитом всем черным. Черные стены, черные лавки, кресла и столы. На столах черные скатерти, черные столовые приборы, и прислуживали им черные голые мальчики. Перед каждым гостем стояла черная могильная плита, на которой было выгравировано имя и титул гостя. Где-то вдалеке раздавалась негромкая загробная музыка. У гостей начал появляться первый приступ страха, и они все поданные яства принимали за отраву, не зная только, в каком кушанье находится смертоносный яд. И вот в этой мрачной тишине, в полутьме от малого количества свечей, которые «творили» причудливые тени, раздавался голос императора, гласивший о преимуществах загробной жизни перед светской. Сжавшись в комок от страха, гости ожидали, когда наступит их смертный час. Вот-вот ворвутся вооруженные бандиты, всех их заколют и тут же в этом мрачном подземелье похоронят, благо уже стоят могильные камни. Но, насладившись их испугом, император вдруг приказывает сажать их всех в кареты и отвозить домой. Вне себя от ужаса и в предчувствии, что казнь их ожидает дома, гости возвращаются в свои особняки и ждут только, когда раздастся стук и бандиты ворвутся в дом. А стук и впрямь раздается. Входят те же мальчики, что обслуживали гостей за ужином, но уже не голые, а одетые в красные одежды, и от имени императора вручают каждому драгоценности и ценное блюдо — подарок императора за испытанный страх. Так развлекался и чувствовал себя после этого счастливым римский император Домициан.