Ну тогда упорная, предприимчивая графиня Эссекс, которой уж совсем невмочь было с Робертом Карром законным браком сочетаться, идет к самой могущественной колдунье — отравительнице Мери Вуд (не хуже Локусты при Нероне профессией владела) и несет ей неимоверной цены бриллиантовый перстень и еще тысячу фунтов стерлингов наличными в новых банкнотах. Колдунья денежки старательно пересчитала, перстенек под свет внимательно рассмотрела, не фальшивый ли, и дала графине Эссекс отраву в порошке — в воде растворять и каждое утро в кофе муженьку подсыпать. Но что вы думаете, дорогой читатель, в самом деле сделала эта ведьма, получившая так много за свои труды? Она, наслышанная о многочисленных сожжениях на кострах ведьм с предварительными нечеловеческими пытками, дает графине безвредный порошок, от которого и коты не дохнут, а мухи и те с трудом. Графиня Эссекс старается вовсю, подсовывает мужу в кофе все больше и больше этого порошка, а того даже отрыжка не берет, которая нашего Распутина и то брала, когда его отравители выветрившимся мышьяком, принимаемым за цианистый калий, травили. Ну тогда графиня Эссекс, окончательно потеряв к черту веру во всех чернокнижников и ведьм на свете, засучив рукава принимается за работу сама. То есть не совсем сама, а с любовником на пару. И вот они, не церемонясь больше с жизнестойким муженьком, грубо и прозаически, но вполне гарантированно делают ему клизму из… сулемы. И муж благополучно ноги протянул. Уф, наконец-то! И как в хороших сказках кончается, сочетались законным браком Роберт Карр и графиня Эссекс. Король молодых самолично поздравил, замок Шерберн им подарил, и жили они… О нет, не как в сказке, долго и счастливо, а совсем немного. И такие тут неприятные делишки выявились, уму непостижимо! Будто этот самый Роберт Карр с графиней Эссекс не только мужа графини отравили, но даже наследника престола, Генриха, сына Якова I, и будто бы и на дочь его Елизавету покушались. Все это следственная комиссия установила при допросах ведьм, а особенно некоей Анны Тюрнер, которая про отравительные кухонные дела графини Эссекс много для нее неприятного комиссии под жестокими пытками поведала. Ну, всех, конечно, и чернокнижников, и ведьм, и новоиспеченных супругов, под замок. Ведьм и чернокнижников повесили, а Карров король приказал не трогать. А как же, приятные воспоминания прошлого тут большую роль в решении короля сыграли. И этот то ли слабоумный, то ли шутоватый король (некоторые историки считают, что то и другое вместе), прощаясь с Карром, которого в башню заточили на долгое поселение, прослезился, нежно его обнял и поцеловал и скорое освобождение супругам обещал. И что вы думаете, дорогой читатель! Когда все потихоньку утихло и людская молва и общественное мнение заглохло, как всегда в истории и современной жизни бывает, преступников освободили, куда-то в провинцию выслали, и доживали они свой век хотя и не в столице, но вполне в благоустроенных условиях.

А все благодаря большой любви короля к своим фаворитам. Но никого он так сильно не любил, как своего герцога Бэкингема. Того? Спросите вы, дорогой читатель, и мы вам затруднимся ответить. Вроде того, от А. Дюма и его «Трех мушкетеров», а вроде и не того. Ибо в реальной жизни этот самый Бэкингем, оголенный от романтической поволоки великого французского писателя, превратился в какую-то подозрительную спекулятивную личность подхалима, подлеца и прочего самого плохого. Двух королей, Якова I и его сына Карла I, обуздал так, что оба от «Стинни» без ума. Но если в отношения Бэкингема к отцу эротический элемент подмешан и тот ему такие вот письма писал: «Наплевать мне на мое супружество, на все, на все, только бы вновь иметь тебя в своих объятьях! О боже, дай мне это счастье, дай, дай», то в отношениях к сыну была просто неземная дружба без всякого «сексу». Но здорово, конечно, Стинни попортил кровь жене Карла I Генриетте Французской. Вечно короля против жены настраивал, хотя сам был свахой, и, не сумев отвоевать невесту для короля в Испании, с коей миссией туда был послан, с успехом осуществил это во Франции. Думал, конечно, «прибрать» к рукам эту самую Генриетту, а она строптивой оказалась, и тогда у них раздор. И очень часто король был на стороне своего любимца Стинни.

Красавец он, дорогой читатель, бесподобный. Дадим голос то ли историку, то ли писательнице Э. Энтони: «Самый красивый мужчина этого века и самый распутный из всех фаворитов, коих только знала Англия, а рядом маленькая невзрачная жена, которой сплошь и рядом пренебрегал ради английских красавиц. Глаза ярко-голубого цвета, одет в пурпурно-бархатный костюм, расшитый огромными жемчужинами, невероятных размеров бриллианты в шляпе и на эфесе шпаги. Свита из семисот человек»^[153].

Что за щеголь! Никто перед ним не устоит! Не устояла и Анна Австрийская. И что бы ни говорили и ни писали сейчас поборники монархии, задавшиеся целью «обелить» малость историю и преподнести королей и королев несколько целомудреннее, чем они были на самом деле, мы скажем без обиняков: да, это были любовники. И не интересует нас, сколько там раз у них секс был (многое говорит за то, что немного), но их переписка свидетельствует сама за себя. Бэкингем любил Анну Австрийскую. Носил ее письма в шелковом футляре, под рубашкой, на своей шее. Ее портрет во весь рост висел в его каюте на корабле, ему принадлежащем. Своих любовниц он выбирал, чтобы они хоть немного походили на Анну Австрийскую. Отсюда и Марион Делорм и княгиня де Шеврез. А вообще-то этот малый с любвеобильным и широким сердцем: всегда страстно, всегда трепетно любил всех любовниц, но только не собственную жену, а к этому еще ему надо было удовлетворять сексуальные притязания короля. Но тот щедро платил. Вот Стинни через два года своего фавора уже маркиз, через парочку лет уже князь, потом первый министр Англии. Народ все видел, народ все замечал, тем более Яков и не думал из своих гомосексуальных наклонностей тайну делать. У него было все открыто. Он мог в присутствии всего двора подойти и крепко поцеловать фаворита в губы. А в губы любил целовать, подобно некоторым великим государственным деятелям эпохи развитого со… пардон, застоя. И никто открыто ни протест не выражал, ни брезгливость. Один только, больно чистоплотный, не выдержал и после поцелуя короля с язычком взял и плюнул. Ничего ему за это не было. Король был снисходителен. Это не то что наша Анна Иоанновна, которая французскому посланнику чуть голову не отрубила, когда он вытер платочком то место на чарке с венгерским вином, которое она, немного отпив, милостиво предложила ему докончить.

Недолго пришлось пожить Бэкингему. В возрасте 36 лет он был убит неким Фельтоном. Королю Якову I не пришлось уже оплакивать своего любимого фаворита, так как он уже не жил. А то, вероятно, памяти фаворита какой мавзолей или костел вроде собора Парижской Богоматери был бы выстроен, и все бы думали, что великому человеку за особые заслуги памятник поставлен, не за его гомосексуализм.

Альков-гнездо

 

идишь себе, дорогой читатель, где-нибудь ранней весной в деревне, солнышко пригревает, из окошка маленького домика на лужайку поглядываешь, а там кустики, на них птички копошатся, гнездышко строят. То и дело какие-то веточки носят в клювиках, мох, соломинку, глядь, и уже гнездышко обустроено. Сейчас в него самочка сядет, яички снесет, потом из них птенчики выведутся. Хорошая, дружная и заботливая птичья семейка!