Продолжать лежать, как и сейчас? А дальше? Боевики скоро подойдут вплотную к машине, обязательно обнаружат его и, конечно, убьют. То, что они будут убивать всех, кого обнаружат, Саша теперь не сомневался. Действительно, зачем им лишние свидетели?

«Предположим, что я вступлю с ними в перестрелку, — размышлял Саша. — Ну а дальше чего? Вероятно, я успею уложить нескольких из них. Потом оба пулемета из заднего отсека тягача возьмут меня в оборот и так прижмут к асфальту, что я и носа не смогу высунуть. А в это время остальные „черные“ обойдут меня с фланга. Попытаться прямо сейчас куда-нибудь переместиться? Велика вероятность, что они это заметят».

А время, дорогое времечко между тем все уходило и уходило. Вместе с ним у Саши исчезала и последняя надежда выжить.

«Похоже, что пошел мой последний день, — подумал Саша. — Даже не день, а, скорее всего, последние минуты».

Его мысли немного путались. Ему было очень жалко, что он многого не успел в этой жизни. Не успел жениться на своей любимой девушке. Не успел обзавестись детьми, вырастить их. Не успел насладиться этой жизнью. Да он и вообще еще даже и не пожил-то как следует на этом белом свете.

Саша не раз и раньше попадал в трудные ситуации.

Но они всегда были так или иначе связаны с его работой в спецназе ФСБ, и к ним он был готов. А сейчас, лежа на асфальте и смотря на приближающихся врагов, Саша почувствовал, что его захватили врасплох. Он был внутренне не готов к этой переделке.

Однако через пару минут на смену всем этим тоскливым размышлениям пришла полная ясность и холодная решимость сражаться до конца и дорого продать противнику свою жизнь.

Саша немного поерзал на жестком горячем асфальте, устраиваясь поудобнее. Он прижался щекой к прикладу своего автомата и взял на прицел высокого здоровенного боевика, шедшего в середине цепи.

Боевик шел не спеша и постоянно оглядывался по сторонам. Он слегка покачивался и время от времени приостанавливался, чтобы сделать контрольный выстрел. Затем нагибался, чтобы схватить за руку или за ногу и убрать с дороги очередное тело. Целиться в него было непросто. Он все время как будто пытался ускользнуть от пенька прицельной мушки автомата, словно зная, что находится на прицеле. Но Саше наконец показалось, что он понял ритм перемещения этого здоровяка. Саша покрепче вжал приклад в свое плечо и начал потихоньку нажимать на спуск.

Тут здоровенный боевик вдруг остановился, поднял руку и содрал черную маску со своего лица. Саша сначала не понял, зачем тот это сделал, но через секунду ему все стало ясно. Боевик вытер ею пот со своего лба, закурил и осмотрелся по сторонам. На секунду его взгляд остановился на перепачканном в дорожной пыли лице Саши, лежащего в тени «Жигулей»… Саша внутренне напрягся, готовясь к тому, что боевик сейчас его обнаружит и поднимет тревогу, но все обошлось. Здоровый боевик не заметил Сашу.

Саша облегченно передохнул и вновь тщательно прицелился в голову боевика. В корпус он стрелять не хотел. Хотя в грудь или живот атлета попасть из незнакомого оружия было больше шансов, но на боевике был бронежилет, а Саша не знал наверняка, что это за бронежилет и сможет ли его пробить даже пуля из «Калашникова».

Саша выбрал свободный ход спускового крючка и почувствовал, что его «АКМ» сейчас вот-вот выстрелит.

Пуля попала боевику точно в голову. Саша даже услышал, как она ударилась о человеческую плоть. Голова здоровяка сильно дернулась, из нее полетели красные брызги.

Саша успел порадоваться своему достаточно меткому выстрелу, но спустя какое-то мгновение ему вдруг показалось, что его пуля попала в цель как-то не так… И вдруг он понял — отдачи не было и звука выстрела из его оружия.

Но надо отдать должное боевикам в черном. За то мгновение, пока Саша осознал, что стрелял не он, «черные» успели в грохоте начавшейся неистовой перестрелки перегруппироваться, развернувшись фронтом к новому противнику, и залечь за телами убитых солдат. Точно так же, как несколько раньше это сделали сами солдаты. Только у «черных» это произошло гораздо быстрее и слаженнее. Но даже это помогло им очень мало. Почти вся группа «черных», находящихся на дороге, была в одно мгновение уничтожена плотным автоматно-пулеметным огнем неизвестного противника.

Саша только сейчас увидел и понял, что же произошло. Около двух отделений каких-то новых бойцов атаковали боевиков в черной форме со стороны ковыльного поля, расположенного через дорогу от Саши. Эти неожиданно появившиеся из ковыля бойцы были в песочного цвета форме, украшенной редкими темно-коричневыми пятнами и полосками. Этот камуфляж делал их почти незаметными на фоне ковыля и сослужил им хорошую службу.

После первой эффективной атаки боевики в светлой форме быстро выдвинулись из ковыля к обочине дороги и залегли за ее бровкой. Саша тут же прозвал про себя бойцов в светло-песочной форме «пятнистыми» за камуфляжные пятна на их обмундировании. Он принялся с интересом наблюдать за разворачивающимися боевыми действиями, не собираясь, конечно (во всяком случае пока), в них как-то вмешиваться.

Одновременно с атакой, которую прямо перед собой наблюдал Саша, на «черных», бродивших рядом с первым автобусом, тоже напали. Из-за того, что этот автобус съехал с дороги и перевернулся уже в ковыле, нападение оказалось для «черных» еще более внезапным и смертоносным. Однако несколько «черных» все-таки каким-то чудом выжили и залегли за автобусом. Они открыли ожесточенную стрельбу в ответ и, по-видимому, не собирались сдаваться или отступать. Саша не смог в деталях рассмотреть, что же происходило у первого автобуса, но он слышал с той стороны непрерывную перестрелку. Все это очень походило на хорошо спланированную операцию. И Саша подумал, что его недавние противники, с которыми он еще минуту назад собирался сражаться, и сами угодили в хорошую переделку.

«Черные» на дороге у второго автобуса все еще продолжали оказывать активное сопротивление неожиданно напавшему на них противнику. Два или три человека, которые пока еще остались в живых, вели плотный огонь по «пятнистым», лежа на дороге. И тут, прикрывая своих бойцов, по «пятнистым», залегшим за бровкой дороги, стали бить оба пулемета из грузовика. К ним незамедлительно присоединилось несколько пистолетов-пулеметов, ведших огонь из-за грузовика и из-за длинного прицепа. Однако даже под таким прикрытием только двум боевикам удалось убраться с асфальта живыми. И теперь они, пятясь и истекая кровью от ран, смогли сползти с шоссе и укрыться от смертоносного огня за крутым откосом кювета.

Через минуту Саша увидел, что к этим двум выжившим «черным» со стороны грузовика подошло подкрепление. Сколько их теперь находилось за бровкой обочины, Саша увидеть не смог, но перестрелка между воюющими сторонами разгорелась с новой силой. «Пятнистые» продолжали по-прежнему обстреливать «черных» из-за правой от Саши бровки обочины.

Он был полностью поглощен зрелищем ожесточенного боя, который развернулся прямо перед ним, как в театре. Он был настолько захвачен происходящими перед ним событиями, что совершенно забыл о собственной безопасности и о безопасности его родных, которых не видел, но которые, без сомнения, все еще находились где-то рядом с ним. Однако совершенно неожиданно Саша вдруг ощутил себя маленьким винтиком этой боевой операции. У него появилось чувство, что он и сам как-то причастен к этим боевым действиям, только неизвестно, с какой стороны.

Пламя горящего автобуса уже опало, стало ниже и слабее. Разлившийся по шоссе бензин почти весь выгорел. И хотя огонь еще горел, но его обжигающий жар уже не доставал до Саши. Его окутывал только густой черный дым горящей резины и пластика. Дышать в таком дыму было невозможно, но когда Саша прилег на дорогу, то внизу, у самого асфальта, было еще терпимо.

Однако дым пожара эффективно скрывал Сашу от постороннего взгляда. А толстая сталь деталей подвески автобуса защищала его значительно надежнее, чем тонкий металл кузова «Жигулей» или мягкая резина их колес.