— Но это чудовищно! Вы не сделаете этого! — Толстяк в бежевом костюме пришел в страшное возбуждение.

— Правильно, не сделаем! — подтвердил плотный мужчина. — А знаете, почему?

— Потому что вы не такие звери, как они!

— Вовсе нет, мы гораздо хуже. — Плотный мужчина опять говорил совершенно спокойным и безразличным голосом. — Мы не сделаем это потому, что на это у нас просто нет времени. Как, собственно, и у вас. Однако вы должны отдавать себе отчет, что так или иначе положение вашей жены и детей безнадежно. В данном случае речь идет не об их, а о вашей жизни. Так вы будете говорить?

Однако пленник на металлическом стуле молчал, с ужасом осознавая свое безвыходное положение.

Плотный мужчина за столом, еле видимый в отраженном свете настольной лампы, отвел свой взгляд от ярко освещенного лица толстяка. Все его внимание теперь было приковано к пистолету. А пистолет в его руке вдруг словно ожил и стал медленно разворачиваться дулом в сторону толстого и потного лица с выпученными глазами.

Потом мужчина за столом опять перевел взгляд своих серых глаз на циферблат дорогих часов у себя на запястье. Его лицо, с осуждающе поднятыми бровями, выражало лишь легкое недоумение от нелепости сложившейся ситуации и в то же время полное безразличие к судьбе человека, сидящего перед ним на металлическом стуле с высокой спинкой.

А вот мужчина в мятом бежевом костюме был далеко не так спокоен. В глубине души ему вообще казалось, что он спит и что все то страшное, что с ним уже случилось и вот-вот должно было случиться в самом ближайшем будущем, происходит не наяву, а в ночном кошмаре. Он все еще никак не мог поверить, что все это реально.

— Но я не смогу жить, зная, что я предал мою жену и моих детей. — Толстый человек в бежевом костюме думал, что можно еще договориться. Надо вот только как-то объяснить этому страшному человеку, что он просто не может ничего ему рассказать…

— Ну что ж, вы сделали свой выбор, — с абсолютным безразличием сказал мужчина за столом, не отрывая взгляда от своих часов. — В сущности, мне все равно, что вы скажете. Поймите меня правильно. Я просто выполняю мою работу.

На часах плотного мужчины за столом секундная стрелка завершила свой последний круг. Отпущенное на разговоры время истекло. Пистолет наконец-то закончил свой томительный поворот и черным глазком толстой трубки глушителя заглянул в самые зрачки человека, привязанного к стулу.

И только теперь человек в бежевом костюме внезапно ясно ощутил неописуемый ужас приближающейся к нему смерти. Ему показалось, что сама смерть вдруг сейчас заглянула ему в глаза.

Он отчаянно забился на стуле из нержавеющей стали, а на пол с металлического сиденья потекла тонкая струйка его мочи. В воздухе отвратительно запахло фекалиями.

— Стойте! Не надо! Я… — начал сдавленным голосом торопливо бормотать мужчина в мятом бежевом костюме.

В тот же миг его голова резко дернулась назад от удара девятимиллиметровой оболочечной пули, а тело сразу расслабилось.

— Поздно, ты опоздал. С днем рождения, приятель, — тихо и спокойно сказал плотный мужчина и щелкнул выключателями сбоку стола.

В кабинете под высоким потолком зажегся верхний свет, а настольная лампа погасла. Еще через секунду на его столе тихо зазвонил телефон.

— Полковник Николаев, — сказал в трубку плотный мужчина.

— Полковник, вас вызывает к себе шеф, — услышал он спокойный мужской голос в трубке.

— Хорошо, я буду через пять минут. — Полковник осторожно положил трубку. Он несколько секунд подумал, набрал на телефоне номер и нажал кнопку громкой связи. — Как там у вас дела? — спросил он, чуть наклонившись к телефонному аппарату, и принялся откручивать глушитель от ствола пистолета.

— Нам удалось-таки раскрутить второго связника, — послышатся из динамика тихий мужской голос. — Мы вкололи ему двойную дозу, и он нам выложил все как на духу. А что ваш?

— Мне похвастаться нечем. Мой мне так ничего не сказал, — произнес полковник. — К сожалению, несмотря на внешность тюфяка, он оказался достаточно твердым орешком и к тому же слишком сильно любил свою жену и детей. А у меня не было времени с ним долго возиться и выдавливать из него по каплям правду под действием наркотиков либо пыток.

— Да, я знаю, — подтвердил его собеседник.

Полковник подумал несколько секунд.

— Вы узнали что-нибудь про груз?

— Нет, про состав груза узнать ничего не удалось. Вся информация о нем у наших оппонентов является сверхсекретной, и захваченному нами курьеру не было известно о нем ничего конкретного. Вообще ничего.

— Ну а что же вы тогда узнали? Вы вычислили их местоположение?

— Да, мы теперь точно знаем, где они находятся. Сейчас они двигаются по шоссе Москва-Волгоград на юг. И груз они везут не на той машине, на которой собирались это делать раньше.

По-видимому, их что-то насторожило и они в последний момент поменяли первоначальный маршрут и транспорт. Видимо, они рассчитывали таким простым трюком сбить нас со следа.

— И ведь им это почти удалось, — заметил полковник.

— Да, — нехотя признался его собеседник, — но теперь они у нас в кармане. После того, как нам стали известны новые обстоятельства, мы тут же отдали соответствующие приказы нашей группе поддержки и слежения, и их машину буквально несколько минут назад засек с воздуха один из наших вертолетов.

Плотный мужчина побарабанил пальцами по прозрачному оргстеклу стола.

— Готовьте к взлету наши «двадцать шестые».

— Слушаюсь, — отозвался его собеседник. — Что касается вертолетов, то два наших «Ми-26Т» уже готовы, и их экипажи ждут на своих местах. Осталось только дать команду пилотам запускать двигатели.

— Отлично, — одобрил полковник действия своего собеседника, — объявите всем, что операция по захвату груза начинается немедленно.

— Разрешите подключить к операции вашу группу?

— Да, конечно, подключайте. Объявите им готовность пять минут.

Телефон замолчал, а плотный мужчина спрятал в наплечную кобуру свой «Glock-17» и убрал глушитель в отдельный кожаный чехольчик рядом с кобурой. Поправив пиджак, мужчина опять повернулся к телефону и быстро сказал:

— Я хочу, чтобы всю нужную информацию о перемещениях объекта сразу же передавали непосредственно нам в машины. Вводите в действие группу поддержки с воздуха «Беркут 2–6». О готовности доложите мне лично.

По-прежнему не глядя на тело толстого мужчины, безжизненно обвисшее на металлическом стуле, высокий мужчина брезгливо повел носом и поморщился. Он бросил быстрый взгляд на стену за спиной убитого мужчины, отделанную пластиковыми панелями под темный орех. По этой стене, рядом с маленьким отверстием от пули, медленно скользили вниз ярко-красные струйки и ползли к полу беловатые кусочки. Мужчина вновь чуть наклонился к телефону:

— Пусть побыстрее уберутся у меня в кабинете. Это все, — сказал он, отключил телефон и повернулся к входной двери.

Уже взявшись за ее ручку, мужчина обернулся назад. Глядя на красную лужицу крови, скопившуюся на линолеуме под стулом, на котором сидел убитый им человек, он задумчиво произнес:

— Вот видишь, мы все-таки узнали то, что нам было нужно, несмотря на то, что ты мне так ничего и не сказал. И знаешь что? Зря ты влез во все это!

Пройдя по узкому коридору, полковник Николаев повернул налево, зашел в лифт и поднялся на два этажа выше. Выйдя из лифта, он попал сразу в приемную кабинета своего шефа. Кивнув головой белокурой секретарше, он прошел через раздвижные двери в сам кабинет.

Кабинет у его шефа был более чем просторный, особенно по сравнению с кабинетом Николаева. Он скорее был похож на небольшое поле для гольфа и занимал почти целый этаж многоэтажного здания, в котором базировалась их организация. Сходство кабинета с полем дополняло зеленое ковровое покрытие. В кабинете был высокий потолок, не ниже четырех с половиной метров. С трех сторон кабинета длинной полосой бронированного стекла протянулись окна. Четвертая стена была глухая. Посреди кабинета стоял длинный Т-образный стол для совещаний. А личный стол шефа, своей величиной напоминающий маленький аэродром, был в уголке, рядом с несколькими пальмами высотой в два с половиной — три метра.