— Вилли, ты будешь играть или нет? — спросила она безучастным голосом.

Вилли вдруг почувствовал, что ему угрожает смертельная опасность. Аврора распростерлась на полу рядом с его стулом и лежала на спине, широко раскинув ноги. Он бросил только один взгляд вниз, как раз в ту секунду, когда она перевернулась на бок и вырубилась, и совершенно не будучи в том виноватым, увидел практически все, вплоть до того места под юбкой, где ноги сходятся вместе. Хотя этот взгляд длился не более десятой доли секунды, но то, что он увидел, не шло у него из головы, и как раз поэтому он почувствовал страшную опасность. Он снова взглянул вниз, но если бы он снова явственно увидал Аврорины прелести, все, что связывало его с Рози, было бы кончено. Рози наверняка заметила бы его взгляд и немедленно сообщила бы ему, что заметила, и потом никогда не стала бы с ним снова разговаривать, а если бы и заговорила, то лишь затем, чтобы сообщить ему, что считает его выродком. Было даже вполне вероятно, что она заставила бы его съехать из их дома.

Вилли был совершенно уверен в том, что ему ни в коем случае нельзя было уронить даже самого короткого взгляда на крупное женское тело, лежавшее рядом с его стулом. Даже самый короткий взгляд мог повлечь за собой катастрофу, но даже при том, что он совершенно явственно понимал это, у него было сильнейшее желание хоть на миг еще раз взглянуть на это тело.

Тео Петракис, который стоял за дверным косяком, увидел, что эти два человека, мягко говоря, ошарашены. На его взгляд, их вполне можно было понять: наверное, не каждый день их хозяйка возвращалась домой вусмерть пьяная и укладывалась на полу без чувств. У себя в баре он видел людей, которые надолго теряли связь с внешним миром. В первые месяцы войны он и сам не раз был в шоке, когда видел убитых, но после того как он увидел несколько сотен убитых, он прекратил изумляться, увидев очередной труп. Эту способность он сохранил в себе в течение всей жизни в Хьюстоне, причем здесь он видел почти столько же жестокости и убийств, что и на войне. Но на войне хотя бы было ясно, почему происходит вся эта бойня, а вот в Хьюстоне чаще всего — нет. Как бы то ни было, на Тео все происходящее почти не производило никакого впечатления. Тео понял, что никто, кроме него, не решится предпринять что-нибудь. Поэтому он покинул свой пост в дверях, обошел вокруг стола, присел возле Авроры и, убедившись, что она и в самом деле была в бессознательном состоянии, осторожно опустил ее платье, прикрывая ей ноги. За те четыре часа, что Тео наблюдал, как напивалась Аврора, он до беспамятства влюбился в нее, чем вызвал отвращение Василия, своего циника-брата. Когда она в первый раз рухнула без чувств, не заплатив за первые три бутылки, и продремала некоторое время, положив голову на зеленый столик, он ни много ни мало высказался за то, чтобы вызвать полицию и отправить ее в тюрьму.

— Ну да, в тюрьму, это самое подходящее место для такой пьяни, — повторил Василий, когда Тео переспросил, правильно ли он его понял.

— Ты сам был пьянью тридцать лет, и что, ты хоть раз оказался в тюрьме? — спросил его Тео.

— Нет, но я — твой брат, а эта леди не имеет к тебе никакого отношения, — отметил Василий.

Ему никогда не нравилось, когда Тео влюблялся. Такое происходило в их жизни уже не раз, и последствия этого всегда были болезненны и дорогостоящи. И вот опять все начиналось заново, прямо у него на глазах. Это раздражало его. Он надеялся, что полиция приедет и увезет эту пьяную женщину, прежде чем Тео перейдет черту. Однажды Тео перешел черту, и у них все пошло кувырком. Всегда страдал их совместный бизнес. Кроме того, Василий всю свою жизнь был неразлучен с Тео, за исключением случаев, когда тот исчезал, влюбившись в кого-нибудь. Хотя он и признавал за Тео право влюбляться, Василию никогда эти отлучки не нравились.

Когда Тео обошел вокруг стола, Рози оправилась от шока, обнаружив при этом, что это было даже что-то более сильное, чем простой шок, который ей время от времени приходилось испытывать. Этот коротышка, присевший подле Авроры и делавший попытки как-то прикрыть ее бесчувственное тело, чтобы оно выглядело прилично, вовсе не был галлюцинацией. Произошло что-то ужасное, и что бы за этим ни стояло, все происходило в действительности. Аврора на самом деле приехала домой пьяная и буквально вырубилась. Кроме того, она приехала в сопровождении незнакомого человека, этого толстячка в майке. Едва увидев его, Рози перепугалась: а вдруг это был какой-нибудь стареющий сексуальный богатырь, перед которым Аврора не сумела устоять? Однако раз уж тот попытался прикрыть Аврору, а не обнажить ее еще сильней, может быть, он и не был сексуальным богатырем.

— У вас есть полотенце? — спросил он, глядя на них, но все так же склонившись над Авророй.

— Конечно, есть. Да что я, пьяных, что ли, никогда в жизни не видела? — выпалила Рози, вскакивая с места.

Поднялся и Вилли. Пошатываясь, он направился в дальний угол кухни, чтобы не путаться под ногами. Одно из правил, которого он придерживался всю жизнь, было — уйти с дороги, когда затевается что-нибудь серьезное. То, что миссис Гринуей, не совсем одетая, лежит в бессознательном состоянии на полу в кухне, как раз представлялось ему чем-то серьезным.

Рози такого взгляда не разделяла. Привычка Вилли делать как можно меньше именно тогда, когда нужно выложиться по максимуму, вызывала у нее желание двинуть ему в нос.

— Вилли, ты сегодня тоже мог бы быть полезным. Поднимись наверх и принеси пару подушек, — распорядилась она.

Сама же она вооружилась миской со льдом. Полотенце для посуды и пару кухонных полотенец она вручила Тео.

— Спасибо, это вы — Рози? — спросил он мрачно.

— Ну да, меня так зовут, а как ваше имя?

— Я — Тео Петракис, — представился он, протягивая ей руку, которую оторвал от распростертого тела Авроры.

— Рози Данлэп, — сказала она, тряся его руку. — Можно мне просто называть вас Тео? Это я точно смогу запомнить.

— Конечно, — заявил мрачный Тео. — Раз уж мы познакомились, давайте займемся делом. У вас есть тазик?

— Ты имела в виду подушки с дивана или с кровати? — спросил Вилли. Он добрел уже до первой ступеньки лестницы. В столь критический момент ему не хотелось сделать какую-нибудь ошибку, а способа лучше, чем переспросить, он не знал.

— С кровати, Вилли, даже две с кровати, — сказала Рози, стараясь не показать голосом, как она была расстроена. — С какой стати мне отправлять тебя наверх за диванной подушкой, которых и внизу полно?

Вилли, опечаленный тем, что он опять разозлил Рози, особенно в такой трудный момент, поспешил наверх.

Рози и Тео начали обмывать Авроре виски.

— Прежде чем сесть на иглу, он был охранником в тюрьме, — сказала Рози, как только Вилли исчез. — Сейчас его вылечили, но все равно приходится ему все по двадцать раз объяснять.

— Со мной то же самое. Экседрин, — сказал Тео. — Но лучше сходите за тазиком. Эта леди выпила четыре бутылки рецины! Мы с братом тоже отхлебнули.

— Я не очень хорошо понимаю, о чем вы говорили, но если она выпила четыре бутылки этого, то понадобится что-нибудь поглубже тазика. Тут даже ванна могла бы подойти.

— Да уж, хуже не было бы, — согласился Тео.

В эту минуту Аврора издала какой-то визг и заскрежетала зубами.

— Вот черт, — сказала она, не открывая глаз.

— Вилли, да неси же сюда подушки, она приходит в себя, — заорала Рози.

— Не ори, Рози, — раздался голос Авроры, — у меня просто голова раскалывается. Наверное, я набила себе шишку.

Она все еще не раскрывала глаз.

— Миленькая, ты упала и ударилась головой о дверь, — сказала Рози, прикладывая завернутый в полотенце кусочек льда к виску Авроры.

Вилли все же совершил ошибку — он подумал, что сумеет выбрать самую подходящую в данной ситуации подушку по своему усмотрению. Но это было делом бесперспективным. Тогда он в отчаянии схватил пять подушек и помчался вниз.

Аврора зевнула.

— Да, вот так приятно, — сказала она, когда ей к виску приложили лед. — А Тео уехал?