— С ума сойти из-за этой Джоан Коллинз! — сказала мать. — Ты смотришь «Династию»?

— Нет, мама.

— Ну так ты просто не представляешь, что теряешь. Конечно, в Нью-Йорке можно найти много других развлечений. Не то, что здесь.

— Я бы так не сказала. Я недавно овдовела, помнишь? Проще говоря, я лежу в постели в квартире Артура, потому что газетчики встали лагерем вокруг моей, так что я даже не могу зайти домой, а если я куда-нибудь выйду отсюда, за мной, вероятно, увяжется с десяток репортеров вместе с фотографами и телевизионщиками. И что хуже всего, я чувствую себя мерзко и одиноко.

— Нехорошо впадать в уныние.

— Я не впадаю в уныние, — вздохнула Алекса. Звонок был ошибкой. Мать, в конце концов, была женщиной, сумевшей убедить себя, будто смерть мужа была случайной. Она, конечно, знала правду, но подавила весь ее ужас, просто притворяясь, что ничего не случилось. Алекса порой задавалась вопросом, посещают ли мать когда-нибудь кошмары или минуты, когда она вспоминает страшные события так, как они происходили в действительности, но в любом случае мать тщательно это скрывала.

Алекса сделала новую попытку. — Мама, что бы ты ответила, если б я сказала тебе, что мне страшно, одиноко, и я не знаю, что делать?

— Я бы сказала, что тебе следует посмотреть на это более позитивно. Ты молода, ты красива, перед тобой целая жизнь. И как я слышала, у тебя есть хороший шанс стать очень, очень богатой.

— Не верь тому, что читаешь в газетах.

— Я и не верю. Об этом мне рассказал один тип, который был здесь вчера… Хукер? Приятный молодой человек, для юриста, во всяком случае. Или так мне сперва показалось.

— Хукер? А может быть, Букер?

— Правильно.

— Букер был в Ла Гранже? Разговаривал с тобой? Чего он хотел? — Еще не закончив фразы, она уже знала ответ, и ее переполнили страх и ярость. — Что ты ему сказала?

— Ничего, дорогая.

Алекса так крепко притиснула трубку к уху, что ощутила острую боль.

— Он долго пробыл?

— Ну, мы выпили пару чашек кофе. Около часу, наверное.

Около часу. Алекса достаточно знала свою мать, чтобы угадать, чего можно было добиться за час, при способностях Букера.

— Зачем ты его впустила?

— Не могла же я оставить его замерзать на крыльце до смерти! Кроме того, он уже виделся с Бартом Гриммом.

— Он встречался со старым дураком?

— Нет, милая. Разве ты забыла? Старый Гримм умер. Мистер Букер был у его сына.

— Это еще хуже. — Теперь она окончательно проснулась. Мысли ее метались. Послать Букера к ней домой должен был Роберт! Ей следовало бы подумать об этом. Но что она могла бы предпринять? Ничего. Саймон был прав. Рано или поздно Роберта Баннермэна бы осенило, что он должен узнать о ней больше, чем написано в газетах.

Ее глубоко оскорбило, что Букер — юрист, выпускник Гарварда, почти что зять Артура Баннермэна — ворвался к ее матери как последний репортеришка, гоняющийся за жареными фактами.

— Что он хотел узнать? Ты рассказала ему о том… что случилось?

— О чем?

Алекса распознала без особого труда — отголосок вины в голосе матери, скрытый тоном оскорбленной невинности. У матери нечасто бывали гости, и практически никого — за пределами Иллинойса. Без сомнения, она была рада обществу Букера и вполне счастлива поболтать с ним.

— Об отце, — сказала она, чувствуя, как трудно произнести это слово.

— Нет, конечно, нет, дорогая, — ответила мать уверенно, затем заколебалась. — Ну, по правде, он затронул эту тему. Он явно уже с кем-то говорил, с Гриммом, наверное, и довольно настойчиво пытался узнать, что произошло. В конце концов я попросила его уйти. Я была немного расстроена. Поэтому позвонила шерифу.

— Шерифу? Из-за Букера? Зачем?

— Я знаю, мне не следовало этого делать. Шериф отнесся ко мне очень любезно. Мистер Букер просто расстроил меня, задавая слишком много вопросов, вот и все.

— Вопросов об отце? Каких?

— Я не помню, дорогая. Вообще-то, честно творя, мистера Букера интересовало не только это. В основном он хотел узнать про Билли Цубера.

— Билли? Почему ему понадобился именно Билли?

— Он с ним виделся.

— Букер встречался с Билли? Ты уверена?

— Да. Билли сам мне звонил.

— Как там Билли? — спросила Алекса, зная, что ответ матери даст ей время подумать, и не слишком беспокоясь, как поживает ее школьный возлюбленный, или кем там он еще был для нее. Она выбрала Билли, тяжко потрудившись, чтобы привлечь его внимание, и преуспела с катастрофическими результатами. Она до сих пор удивлялась, вспоминая об этом, откровенному безрассудству своего плана. Они должны были убежать вместе, пожениться, и сразу после этого она оказалась бы вне досягаемости отца. Конечно, все это не сработало. Вряд ли она могла найти кого-нибудь менее храброго или предприимчивого, чем Билли Цубер, который проваливался почти на каждом шагу. Но чем вызван интерес Букера? Конечно, здесь нечем гордиться, это верно, но подростки убегают из дома постоянно. Патнэм, если верить Артуру, не досиживал до конца курса ни в одной из школ, куда его посылали.

Может, Букер просто собирает компромитирующую информацию, чтобы представить ее в суде особой самых низких моральных качеств? Неужели бегство из дома с мальчиком из школы может иметь значение в глазах закона? Следовало бы спросить Стерна — она пренебрегала звонками ему уже два дня, — но обнаружила, как трудно поверить, что это может взволновать судью или присяжного.

Краем уха она ловила голос матери, рассказывающей о детях Билли. Неужели их уже так много? — удивлялась Алекса, сверяясь с годами.

Бедный Билли, подумала она, но, если поразмыслить, Сью-Эллен или кто-нибудь вроде нее — именно то, чего он заслуживает.

— Он хотел знать, были ли вы с Билли женаты, — смутно расслышала она слова матери, и это мгновенно вернуло все ее внимание.

— О чем ты говоришь, мама? Я никогда не была замужем за Билли.

— Конечно, не была, дорогая. Так я и сказала мистеру Букеру.

— Он думает, что я была замужем?

— Ну, вы же с Билли ходили к мировому судье. Ты хотела выйти замуж. Так я и говорила твоему отцу — у тебя были правильные побуждения, даже если твой выбор молодого человека плох. «Она бы ни за что не убежала с мальчиком, — говорила я ему, — если б они не собирались пожениться», и была права.

— Да, но брак не был законен. Во всяком случае, отец сказал мне, что Гримм — старик, а не сын, — собирается с этим все устроить, если и было что устраивать.

— И я уверена, что он это сделал. Ни на миг не сомневаюсь.

Алекса сосредоточилась на этой теме, когда мать внезапно отвлекалась на местные новости. Время от времени она бормотала: «ты шутишь», или просто издавала междометия, выражающие удивление и интерес, но знала, что это совсем не обязательно — мать будет продолжать, пока у нее не кончатся сплетни, или дыхание, а это, похоже, случится еще не скоро.

Знакомые имена возникали как скалы в тумане, рождения, смерти, адюльтеры проплывали мимо ее сознания, пока Алекса размышляла о своей скоротечной и отчаянной авантюре с Билли Цубером. Это правда — она взяла с Билли обещание жениться, из каких-то смехотворных представлений о том, что нехорошо убегать, если они не поженятся, а может, она надеялась, что отец тогда будет меньше на нее сердиться. Билли выполнил свое домашнее задание и нашел священника какой-то невразумительной протестантской секты, который заодно был мировым судьей у границы штата. Он совершил быструю церемонию, не задавая лишних вопросов, и бросив лишь беглый взгляд на их удостоверения личностей. Они женаты перед глазами Господа, сказал он тоном, предполагавшим, будто он считал, что Господь, возможно, совершил ошибку, но относительно глаз людских, а также штата Айова он выразился менее ясно.

Она вспомнила эту сцену с удивительной четкостью — удивительной, потому что много лет не думала о ней: священник без пиджака, в поспешно завязанном и совершенно не клерикальном галстуке, с рисунком из летящих фазанов и уток, творил обряд со всей возможной быстротой. То ли он хотел скорее получить свои двадцать долларов, то ли стремился успеть на охоту до заката. Последнее казалось более вероятным, так как на нем были тяжелые полевые ботинки, а у его ног дремал седой ретривер в красном ошейнике, приоткрыв один глаз, как невнимательный, лишний свидетель. Со стены свисал американский флаг рядом с фотографией в рамке Ричарда Никсона, хотя со времени его отставки сменилось уже два президента — и это красноречиво повествовало о том, каковы отношения к республиканцам в глубинке.