- Значит, задание, к которому нас готовят, связано с теми временами? - поинтересовался я. - Но вы давали материалы по совсем другому периоду, конец девятнадцатого века, царствование Александра Третьего? Это же почти на двести лет позже!
- Опять ты спешишь делать выводы Семён... - улыбнулся Г.П. Ты ведь знаешь, что цель этого выезда - дать Свете потренироваться в управлении грузовыми порталами. С заданием она, согласись, справилась "на отлично", ну а всё остальное ты можешь рассматривать в качестве бонуса. Согласись, скучно было бы просто так прокатиться по озеру и не увидеть ничего интересного!
Историк ответил серьёзным тоном, но в уголках его глаз притаились смешинки. Впрочем, это его обычная манера - никогда нельзя наверняка сказать, шутит он, или говорит на полном серьёзе. Вот и сейчас - кто его разберёт? Может, он и правда решил устроить нам познавательную экскурсию в петровские времена, раз уж всё равно надо было открывать куда-то червоточину? Но, вполне может оказаться, что это короткое путешествие - часть некоей программы, суть которой нам пока знать не обязательно. А может Г.П. показал нам эту "бабушку русского флота" для того, чтобы мы лучше настроились на предстоящее задание?
С грузовым порталом все было в порядке. Мы и охнуть не успели, как перед носом "Патрульного-3" возник знакомый дымчато-голубой квадрат. Светка дала катеру удалиться от петровской яхты километра на три, а потом легко и непринуждённо открыла проход точно по курсу. Даже доворачивать не пришлось - мы влетели в червоточину на "фулл-спиде", не ощутив от возбуждения ни вязкого тумана, ни ледяного дыхания меж-мирового ничто.
И всё же - что-то тут не так. Не понимаю, и это грустно... Г.П. смотрит странно - вроде, как обычно, полу-шутливо - полу-испытующе, но во взгляде его отчётливо угадывается тревога.
И, кстати, не забыить спросить Светку - что там у неё были за странности с червоточиной? Она ведь так и не успела рассказать....
V. Группа "Алеф" на задании.
1888 год. Англия,
Лондон, вечер.
"Туман везде,
туман в низовьях Темзы..."
- ....но если Пётр увидел нас- это ведь могло изменить историю? Не нашу, а историю той реальности, где мы были - но всё равно изменить? Там нет таких катеров, а значит...
Сёмка поморщился. Опять за старое...
- Ничего это не значит! Они нас всего-то минут пятнадцать могли наблюдать, и вряд ли что-то рассмотрели. И подзорной трубы у у Петра - если это был он, конечно, - не было, только пальник, я сам видел. Это палка такая с горящим фитилём, ею поджигали заряд пушки. Нет, ничего он толком не рассмотрел. Наверное, решил, что померещилось, вот и всё!
- А стрелять зачем начал? - не сдавалась напарница. - Мы же им ничего не сделали?
- Да он в нас не стрелял! Это был салют, холостыми зарядами. Пётр вообще обожал салюты, фейерверки, военные церемониалы с пальбой и грохотом. Вот, к примеру - по случаю спуска на воду Потешной флотилии была устроена такая канонада, что жители села Веськово, возле которого это безобразие происходило, даже дали холмику у озера новое название - "Гремяч", в память о той пальбе. Так что - никто нас топить не собирался.
"Никак не успокоится - с досадой думал Сёмка, - А ведь после того памятного визита на Плещеево озеро прошло больше недели. До сих пор не может простить Г.П., что он не объяснил нам тогда своих резонов. А может, и объяснять было нечего, и Г.П. просто хотел совместить практический урок хронофизики с экскурсией в незнакомую эпоху? Приятное с полезным, так сказать... В любом случае, сейчас группа "Алеф" находилась далеко от Плещеева озера - как в географическом, так и в хронологическом смысле."
За окнами - Лондон, 1888 год. Столица Империи, над которой не заходит солнце. Викторианская Англия, времена Шерлока Холмса, детей капитана Гранта и диккенсовских персонажей. Мир паровых машин, угля, клёпаного железа и первой промышленной революции.
Что приходит в голову, когда речь заходит о Лондоне? Футбольный клуб "Челси", колесо обозрения, Вестминстерское аббатство, Тауэрский мост и... туман.
Это не тот экологически чистый продукт, слегка сдобренный бензиновой, стандарта Евро-5, гарью и ароматами "Макдональдса", который вдыхает обитатель двадцать первого столетия. Туман викторианского Лондона - густая смрадная субстанция цвета горохового супа - поражал все органы чувств, заставляя горько пожалеть, что вы явились в этот город, в эту страну, вообще родились на этот свет. После такого испытания не придёт в голову сетовать на неблагополучную экологию какого-нибудь Кемерово, Череповца или, скажем, Пекина.
"... здесь что, поблизости большой пожар?
О нет, мисс! Здесь поблизости Лондон."
В наше время житель большого города редко может почувствовать запах угольной гари - если, конечно, не живёт неподалёку от индустриального гиганта, вроде металлургического комбината или работающей на угле ТЭЦ. Раньше так пахло в вагонах поездов дальнего следования - там углём топили титаны-водонагреватели, но те времена безвозвратно ушли. В Лондоне же уголь повсюду - от паровоза до чугунной кухонной печки. Его пыль скрипит на зубах; он вторгается в дома печной копотью и каминной гарью. Порой его запах перебивает едкая вонь дёгтя, креозота и неистребимое амбрэ конского навоза. Мостовые усыпаны конскими яблоками; повсюду шныряют мальчишки с большими плетёными корзинами. Они собирают эти отходы жизнедеятельности и продают их по домам.
Из здания вокзала Ватерлоо вышли в сумерках, и Сёмка сразу же стукнулся лбом на фонарный столб. Больно было ужасно, а ещё больше - обидно: л никак не ожидал, что окажется в положении героя немой комедии. Но он и правда не заметил этого треклятого столба! Фонарь где-то далеко вверху светил тусклым жёлтым светом, с трудом рассеивая вязкую мглу; из неё зыбкими тенями появлялись то люди, то нелепые, на паре высоченных колёс, повозки, называемые "кэбами". Они играли в Лондоне роль такси.
Были и автобусы, точнее омнибусы - громоздкие двухэтажные экипажи влекомые парой лошадей. В омнибус набивалось человек тридцать, и оставалось только поражаться - как несчастные савраски не околевают под таким грузом?
Очередной разрыв шаблона - в Лондоне, оказывается, есть метрополитен! Если можно, конечно, назвать этим словом закопченные, душные, насквозь пропахшие угольной гарью катакомбы, где под низким потолком покрытым наслоениями копоти, непрерывно клубится дым. А как иначе, если поезда в Лондонской подземке ходят на паровой тяге? Ребята рискнули спуститься на одну из станций - и выскочили наружу, как ошпаренные, а потом долго глотали свежий воздух. Впрочем, какое там - "свежий"? Туман...
Пропитанный копотью, он оставлял серый налёт на одежде, и оставалось только удивляться, как это лондонцы ухитряются ходить в крахмальных сорочках, с кипельно-белыми манжетами. Впрочем, почти вся верхняя одежда имела либо чёрный, либо тёмно-коричневый цвета, на которой грязь не так заметна. А, стоило провести пальцем по любой поверхности, как на нём тут же оставался чёрная каёмка - копоть, всюду копоть.
"Сюда бы фанатов стимпанка, - с ожесточением подумал Сёмка, откашливаясь чёрной слизью. - Понюхали бы, в буквальном смысле, чем пахнет их любимый мир угля-и-пара!"
В гостинице, куда группу "Алеф" доставил опасно раскачивающийся на ходу кэб, дышать было ещё труднее. Неудивительно - по всему дому чадили свечи и отвратительные, угрожающие приспособления, называемые "газовыми рожками". В них горел светильный газ - тоже, как выяснилось, продукт перегонки угля. В каждой комнате имелся камин, который разжигала унылая горничная в мышиного цвета платье; рядом с камином, на плетёном коврике стояла непременная корзинка с углём и кованая из меди лопаточка. Сёмка с трудом подавил в себе желание потребовать убрать осточертевшую субстанцию из своего номера. Уголь так уголь. Надо привыкать - им ещё не раз предстоит побывать в конце девятнадцатого века, а уголь, как ни крути, основа здешней цивилизации. Пусть будет уголь.
