— Папа у себя? — спросил Георгий мужчину, одетого в строгий костюм, но чье лицо было исковеркано большим, идущим от уголка рта вверх, шрамом.

Тот кивнул.

— Прошу, — сказал Георгий, открывая перед Машей дверь в кабинет своего отца.

Так что Маша зашла туда первой.

Это тоже было нечто, похожее на библиотеку. По крайней мере, книг здесь было не меньше, чем в прихожей. Но стол был гораздо массивней, и приборов на нем не было. Зато громоздились какие-то бумаги. За ними работал пожилой мужчина, который поднял голову на звук открывшейся двери, а следом и встал, навстречу Маше.

Можно было бы сказать, что он одет весьма небрежно. Но, если выразиться точнее, то нужно констатировать, что навстречу Маше поднялся человек, который не обращал внимания на то, во что он одет.

Был он в футболке, с потертой надписью «Спартак», и в мятых тренировочных брюках. И в тапочках на босу ногу.

— Здравствуйте, — сказала Маша, остановившись в дверях.

— Папа, — раздался сзади голос Георгия, — ты, как всегда, шокируешь своим внешним видом.

Это была шутка, позволительная только ему, нечто типа «здравствуй, вот мы и пришли».

Мужчине, по виду, было лет под шестьдесят, у него было строгое лицо начинающего стареть человека, привыкшего командовать и привыкшего нести на своих плечах ответственность за все, что ни происходит на этой земле. Строгое, — и чуть грустное.

Он не спеша подошел к двум молодым людям, не спеша взял Машину руку, и так же не спеша поцеловал ее.

— Я все думал, — сказал он, разглядывая Машу, — какая же она будет, дама, сумевшая взять власть над моим сыном. Никак не мог представить.

— И — какая?

— Целеустремленная… — сказал он, и радушно показал внутрь кабинета рукой. — Проходите же. Присаживайтесь… А тебе, — обратился он к Георгию, — я скажу: если она тебя выберет, ты будешь счастливейшим человеком. Но если — выберет сама.

Они сели в низкие кресла за столик, на котором с вазы свешивались апельсины, бананы, киви, манго, виноград, персики и прочие фрукты.

— Вас зовут? — посмотрел на Машу папа.

— Маша, — сказала девушка, — скорее всего.

— «Скорее всего», — повторил задумчиво папа. — Что-то в этом есть… Меня, Рахат, я по национальности татарин. Вернее, мама моя была татарка, а отец — русский. Так что по отцу я — русский… Интересная получается история: живет в Москве молодая девушка, с братьями, а охранником у них — подполковник ФСБ. Которого, к тому же, это ФСБ не первый день ищет по всем городам и весям. На Западе уже стали искать, как перебежчика… А он устроился охранять юную девушку, ничего интереснее не нашел. И так необъяснимо это сделал. А?

И папа хитро посмотрел на Машу.

— Вольному — воля, — сказала Маша.

— Откуда вы, — спросил папа, но так, словно бы шутил, — где ваши корни, кто ваши родители, где вы жили? Не всю жизнь же на конспиративной квартире?

— Давайте спросим об этом у Михаила. Он у нас в семье старший, и ответит на все вопросы. А то я что-нибудь брякну не то, он мне потом холку намылит. За это… Только поверьте, ничего интересного, или криминального, в его ответах не будет. Будет обыкновенная, даже скучная история.

— Жаль. Я любопытный человек. И не люблю ждать.

— А мне не идет быть восточной женщиной… — сказала Маша. — Вы захотели за моего старшего брата сто тысяч долларов. Потом решили отдать его бесплатно. Теперь вам интересно, кто я?.. Что-то здесь не так, вы не находите? Что-то не так, как должно быть. Между людьми.

Папа побледнел слегка, но потом улыбнулся. Застывшей, не меняющей выражения улыбкой.

— Извините, — сказал он. — Очень надеюсь, вы имеете право так ставить вопрос… Подождем до завтра. Завтра вечером я приглашаю вас на ужин, вас и ваших двух братьев.

— Папа, — сказал растерянно Георгий.

— До завтра, — радушно и совершенно по-доброму, сказал папа. — Извините, много работы…

И дождавшись, пока сын с дамой своего сердца не ушли, поднес к уху телефон.

— Сарк, все про эту девушку. Подними на ноги людей, кто нужен. Это приказ… Она нашего круга, — проверь всех детей. Может быть, училась за границей. Она — и братья. Или еще учатся, но решили поиграть в самостоятельность, пожить в первопрестольной. И немного вляпались. Так бывает. Играют они в такие игры… Папа с мамой думают, они в Париже, а они, обалдуи, в Москве, глупостями занимаются… Сегодня к вечеру. В крайнем случае, — к завтрашнему утру. Все.

Самолет назывался «Боинг 747» и был двухэтажным.

— Точно на таком летает американский президент, — гордясь, рассказывал Георгий. — Пять спален, гостиная, четыре туалета, кинозал, библиотека, зимний сад, бильярдная…

— Бассейна у вас здесь нет? — восхитился Иван.

— Бассейна нет, к сожалению, зато есть групповая катапульта. Но она, к сожалению, еще не работает.

— Какая катапульта? — не понял Иван.

Разговор происходил уже в воздухе, когда волнения разгона и отрыва от земли остались позади. Полковник дремал, должно быть, после сытного обеда его разморило и потянуло в сон. Маша была неадекватной, смотрела куда-то в иллюминатор, не отвечала на вопросы, — вернее, отвечала, но так невпопад, что разговаривать с ней было бесполезно.

— Волнуется, — объяснил Георгию Иван, — она, когда волнуется, или рыдает или напоминает сумасшедшую.

— Ну, разве так можно о сестре, — сделал ему замечание Георгий.

— Знаешь, как надоела, — пожаловался на Машу Иван, — хуже горькой редьки… Со своим характером. Так что ты там насчет катапульты? Групповой?

— Дело в том, что папа боится летать на самолетах. Ему когда-то Ванга предсказала, что он разобьется. Упадет с большой высоты. Он ей поверил… Вообще-то он не трус. Но если будет катапульта, он полетит. Мы решили поставить ее на этом самолете. Над этим работает конструкторское бюро. Они раньше проектировали спускаемые аппараты космических кораблей, а теперь занялись нашей катапультой. Катапульта, — гостиная. Там нужно будет нажать кнопку, — гостиная выстреливается вверх, подлетает на сто метров, и там у нее открывается сразу четыре парашюта, есть еще и запасные. Гарантия — сто процентов. Но как всегда, со временем запаздывают, обещали уже сделать, но то да се, так что испытания только через неделю. Обидно.

— Точно, — сказал Иван, — а то бы потренировались.

— Слушай, — сказал ему Георгий, — ты из автомата когда-нибудь стрелял?

— Нет.

— А из снайперской винтовки?

— Тоже нет.

— Хочешь попробовать?

— Да ты че, конечно хочу. У вас здесь тир?

— Нет, прилетим через часик, все равно делать нечего будет до утра, настреляемся с тобой за милую душу.

— Здорово, — сказал Иван.

— И еще, я хочу вам показать одну штуку, но это сюрприз. Клянусь, вы такого еще никогда в жизни не видели. Даже представить себе не можете… Я сам только пленку смотрел. Если все так, как на пленке, впечатления получатся незабываемые… Но это сюрприз, Маше не говори…

Между тем, на пустынном недавно заброшенном аэродроме готовились к встрече. На стоянке застыло два огромных грузовых «Руслана», они прилетели заранее и привезли с собой все необходимое.

Уже репетировал духовой оркестр, — чтобы получалось играть не только стоя, но и во время фигурного движения и красивых перестроений оркестрантов.

Почетный караул курил в сторонке, но уже одетый гусарами прошлых веков, и вооруженный с иголочки, а представительский «Мерседес» тихонько дышал своими четырьмя выхлопными трубами.

Колян стоял в группе руководителей, — и местных, и прилетевших из Москвы, — и счастливая улыбка не сходила с его лица.

Дело было не в том, что он так непосредственно радовался прилету почетных гостей, хотя и не самого Чурила, но его сына, — а в том, что этого старателя, насчет которого со вчерашнего дня всех поставили на уши, удалось все-таки достать живым.

Потому что звонят вчера и говорят: выделить ему отдельное помещение, переодеть в то, в чем сами ходите, покормить… Через час звонят: поселить с собой, девок ему, водки, — все, что захочет. И извиняться, — пока не простит… Забыли только приказать с иглы снять.