Мохов, как тогда в лесу, снова уставился на нас. Не понимает, то ли мы так ссоримся, то ли дурачимся.

– Глупость вообще-то заразительна. Но если тебе потом становится легче, я готов с этим смириться, – примирительно произнес Лешка. – Чистись на здоровье.

Плохо я чистился и никогда не очищусь. Недели не прошло, как я смог в этом убедиться.

9

Я не люблю, когда я на задании, а телефон все время звонит. Это не мне звонят. Я сейчас не владелец нью-йоркского элитного турагентства, колесящий по всему свету, чтобы готовить туры для миллионеров и миллиардеров. Да, меня зовут так же, Пако Аррайя (свое настоящее имя я и не вспоминаю), только сейчас я – другой человек. Нужен тот – дождитесь, когда я вернусь в Штаты. Зачем дергать фактически незнакомца? Я не про близких – Джессику, Бобби, Пэгги. Для них я всегда я. Но моя помощница Элис в эту категорию пока не попала.

И хорошо, что не попала. Эта скромная двадцатипятилетняя мулатка способна разрушить жизнь самого добропорядочного семьянина. Знаете, как писали картины маньеристы – на чем, кстати, живопись и закончилась на целые столетия? Они не искали красоту в природе и с натуры не писали. «Зачем изобретать телегу? – размышляли они. – Лицо мы возьмем у Рафаэля, взгляд и улыбку – у Леонардо, руки – у Микеланджело, тело – у Джорджоне. И получим совершенное существо». Вот Элис такая, только живая. Можно брать любую черту ее лица и любую часть тела – она отобрана природой как лучшее в своем роде. Не знаю, кто перед ней может устоять. Только человек с железной волей и несгибаемым характером вроде меня. Целый год он уже держится. В поездки, правда, с собой не берет ее никогда – там никакая решимость не поможет. Но держится.

Что усиливает разрушительную мощь Элис до масштаба ядерного заряда, так это то, что она, кажется, не придает своей внешности никакого значения. Элис в великолепной физической форме, но инвестирует она в свой интеллект. Будучи из простой семьи, она получила грант и с отличием окончила колледж. Не знаю, читает ли она в подлиннике Гете, Мольера и Сервантеса, но она звонит по телефону и ведет переписку на немецком, французском и испанском – помимо английского, разумеется. То, что она со своими данными не оказалась ни в Голливуде, ни в модельном бизнесе, ни, что на нее скорее было бы похоже, в Госдепартаменте, для всех – расточительство, а для меня еще и загадка. Все объяснилось бы, если бы Элис работала на ЦРУ или ФБР и была внедрена к некоему подозрительному типу. Но я сам нашел ее по объявлению, да и со стороны спецслужб это тоже было бы расточительством. Год она работает в нашем агентстве, а результатов никаких.

Как Элис ведет себя по отношению ко мне? Безупречно. Она великолепный работник. Не интриганка и не кокетка. Она, естественно, понимает, что я особь другого пола и не самый завалящий экземпляр. При этом общаемся мы с ней, как двое мужчин или, вернее, как брат с сестрой. Допускаю, что воздух вокруг нас постоянно пронизан электричеством, но пока мы справляемся.

Конечно же, Джессика все это время была настороже. Как-то после вечеринки, на которой, как она решила, мы с Элис болтали слишком фривольно, она со свойственной ей прямотой взяла меня за пуговицу и спросила:

– Солнышко, три вопроса. Ты спишь с Элис? Ты хочешь спать с Элис? С тех пор, как появилась Элис, ты успел хотя бы раз пожалеть, что женат на мне?

Я ответил так же честно:

– Первый вопрос: ответ «нет». Второй вопрос: «нет». Третий вопрос: «нет». Между нами с Элис никогда не было двусмысленного прикосновения и даже двусмысленного взгляда. Я, конечно, вижу, какая Элис, но на другой чаше весов для меня слишком многое.

Что сделала Джессика? Они с Элис стали подругами. У них отношения ближе, чем у меня с моей ассистенткой, с которой мы проводим вместе по нескольку часов в день.

Так вот, звонила Элис.

– Пако, тут снова объявился Макфи. Помнишь такого?

Голос у моей помощницы горячий и влажный, таким импотенцию можно лечить. Но говорит она, как бы это объяснить? С одной стороны, как со своим боссом – корректно, вежливо, соблюдая иерархическую дистанцию. А с другой – как с человеком, который, похоже, не всегда думает о работе, который многое забывает и даже, объясняя свою забывчивость, и врет-то не всегда удачно.

«Помнишь такого?» Макфи же на нас регулярно работал – и при Элис, и до ее появления. Но на этот раз я почему-то его не нанял, а поехал в Англию сам. И вот выясняется, что он все-таки и на Лох-Несском проекте занят.

Босс не должен оправдываться.

– И чего он хотел? – спрашиваю.

– Он постеснялся звонить тебе по такому пустяку, но он нашел лимузин в… Как это место называется? – Я слышу, как она в офисном кресле на колесиках подъезжает к компьютеру. – В Инвернессе. Там есть «Херц», они закажут машину сами на нужные дни. Нам это обойдется раза в два дешевле.

Элис, помимо фиксированного жалованья, получает процент от прибыли агентства. В ее интересах уменьшать или, как она говорит, оптимизировать расходы.

Надо все-таки как-то объяснить ей появление Макфи. А то она решит, что я поехал в Лондон провести неделю с любовницей.

– Может быть, Макфи действительно отработает свой гонорар так, что мы еще и что-то сэкономим, – говорю я. – Островная логистика такая сложная, континентальным жителям разобраться в ней невозможно. Хорошо, что он оказался свободен.

– Ты уверен, что моя помощь в Лондоне тебе не понадобится?

Элис не пытается меня соблазнить. Она любит путешествовать, получать новые впечатления, заводить полезные связи, останавливаться в хороших гостиницах… Будь я просто владельцем турагентства, я бы давал ей возможность делать все это гораздо чаще. Но уж точно не живя с ней в соседнем номере, через стенку.

– Твоя помощь мне нужна всегда. – Это просто типично американская фраза, все должны быть позитивны, дружелюбны, приветливы. – Но мне кажется, тебе важнее сейчас думать об острове Пасхи. Не хочешь слетать туда на пару дней, чтобы убедиться, что все в порядке?

На остров Пасхи мы отправляем крупнейшего фабриканта говяжьих консервов Среднего Запада. Он уже третий год объезжает по всему миру места, неоспоримо свидетельствующие о пребывании на Земле пришельцев из Космоса. Я, честно говоря, сам хотел туда смотаться, может быть, с Джессикой или с Бобби. Но сейчас мне важнее занять и отвлечь Элис.

– На остров Пасхи? – с недоверием и сдерживаемой радостью спрашивает моя ассистентка. Она знает, что я приберегал эту поездку для себя. – Ты уверен?

– Почему бы и нет?

– Хм... Если ты считаешь, что это будет полезно… Но я все же посчитаю, сколько эта моя поездка будет стоить. Можем ли мы это себе позволить?

– Кому-то из нас все равно придется, – отсекаю я ее сомнения. – Дождешься моего возвращения и поедешь. Только подготовься как следует.

Тут ее радость, накапливаемая в течение последних минут, вырывается наружу:

– Пако, я тебя люблю!

– Только не говори Джессике.

1

Проехав по гравийной дорожке, фургон остановился, хлопнули дверцы, и захрустели шаги наших похитителей.

Мы с Кудиновым не спецназовцы. Приемам рукопашного боя нас учили, и теоретически я знаю, как вырубить человека на час или как сломать ему руку или шею. И что, нам наброситься на этих ребят, как только они откроют дверь, ударом головы пытаясь отправить их в нокаут? Но руки у нас скованы за спиной. Да и вдруг один из них на всякий случай стоит там с автоматом на изготовку? Лучше не спешить, посмотреть, чего от нас хотят. Ведь если бы нас хотели по-тупому убить, у них на это была куча времени, пока они грузили нас в фургон. Всадили бы каждому по шприцу в ногу, и сейчас оставалось бы только выгрузить и закопать.

Людей, судя по звукам шагов, было трое. Все правильно: тот рыжий, его напарник в костюме и водитель. Фургон широкий, на сиденье запросто трое помещаются. Со скрипом повернулась ручка, и обе створки задней дверцы распахнулись, ослепив нас ворвавшимся потоком света. Мы уже поэтому не смогли бы ничего предпринять – нам потребовалось несколько секунд, чтобы глаза вновь обрели способность видеть.