Она была вне себя от радости. По целым дням скакала и прыгала она с дерева на дерево, лакомилась плодами и всячески забавлялась. Но недолго длилось это веселье. Скоро настало лето с его засухою. Реже стали плоды, повысохла роса на цветах. Маленькой обезьянке тяжело было спускаться к реке или ручью, чтоб напиться, и она завидовала диким кабанам, которые с таким наслаждением весь день плескались в воде. «О, как счастливы эти кабаны», — думалось ей. — «Им так прохладно в воде».

И вот вечером она снова принялась перечислять отшельнику все невзгоды обезьяньей жизни и преимущества жизни кабанов.

Отшельник терпеливо выслушал жалобы своей любимицы и тотчас же исполнил ее просьбу. Шаловливая обезьянка обратилась в дикого, рослого кабана.

Целых два дня кабан чувствовал себя безмерно счастливым, а на третий день, когда он по обыкновению плескался в воде, он увидел вдали раджу той страны на богато убранном слоне. Раджа выехал на охоту и только благодаря счастливой случайности кабан наш не попался ему на глаза. Скрылась из глаз блестящая толпа, но кабан уже не мог беспечно барахтаться в ручье. Он стал раздумывать об опасностях кабаньей жизни и завидовать статному слону, что нес царя на своей спине. Ему страстно захотелось быть слоном и вот ночью он снова обратился к мудрецу с своею просьбою.

Отшельник, терпению и добродушию которого не было границ, согласился и тотчас же дикий кабан обратился в великолепного молодого слона.

На следующий день слон беспечно блуждал по чаще, когда снова увидел раджу, выехавшего на охоту. Слон вышел из леса и нарочно поближе подошел к охотникам, чтоб дать себя поймать. Раджа действительно залюбовался красотою животного и велел поймать его и приручить. Слона поймали без труда, отвели в царскую конюшню и скоро он сделался совсем ручным. Раз вздумалось как-то молодой рани (царице) ехать купаться в светлых водах Ганга. Царь пожелал сопровождать ее и велел приготовить вновь прирученного слона. Раджа с супругою сели на него. Казалось бы, что слон мог быть вполне счастлив: заветное желание его исполнялось, он нес на спине самого раджу! Но не тут-то было. Слон считал себя слишком благородным животным, чтоб женщина, будь то сама царица, осмелилась сесть на его спину. В порыве негодования он так тряхнулся, что и рани и раджа вмиг оказались на земле. Раджа тотчас же вскочил на ноги, осторожно поднял рани, нежно спросил, не ушиблась ли она, стряхнул с нее пыль полой собственной одежды, стал целовать ее и ласкать, как маленького ребенка. Слон успел все это заметить перед тем, как ринуться в чащу. Он бежал, что было силы, и думал про себя: «Что наша жизнь! Кому живется хорошо, так это царице. Вот кого нежат и холят! Царицею быть, это действительно счастье! Надо попросить святого отца сделать меня царицею».

С закатом солнца слон уже стоял перед знакомою хижиною и низко кланялся своему благодетелю. «Ну, что нового? Что так скоро оставил царские конюшни?» — «Что мне сказать тебе, святой отец? Ты был так милостив ко мне, ты беспрекословно исполнял все мои желания. Еще одна просьба, — это уже будет последняя. Когда ты сделал меня слоном, объем мой, конечно, увеличился, но счастья все же не прибавилось. Право, единственное счастливое созданье в мире — это царица. Сделай меня царицею!»

«Ах ты, глупенькое созданье», — улыбаясь, сказал отшельник. — «Ну как я сделаю тебя царицею? Где достану я тебе царство, да еще царственного супруга на придачу? Все, что могу — это обратить тебя в женщину, в девушку достаточно прекрасную, чтоб покорить сердце любого царевича, если таковой встретится на твоем пути». Слон с радостью согласился и тотчас же царственное животное превратилось в очаровательную девушку, которую старец назвал Постомани, т. е. Дева-маковое семя.

Постомани стала жить в хижине отшельника и проводила дни, ухаживая за цветами. Раз, когда она сидела на пороге, поджидая старца, из чащи вышел человек в богатой одежде и подошел к ней. Она вежливо поклонилась ему и спросила, что ему надо. Он объяснил, что охотился в лесу за ланью, но безуспешно, и зашел в хижину отшельника, чтоб немного освежиться.

— «Чужеземец!» — почтительно сказала девушка. — «Располагай, как хозяин, нашею скромною хижиною. Я достану тебе все, что только смогу. Сожалею лишь о том, что не в силах по бедности своей достойно встретить такого высокого гостя. Ведь ты, если не ошибаюсь, раджа нашей страны».

Раджа молча улыбнулся. Постомани принесла сосуд с водою и нагнулась, чтоб собственноручно омыть ноги царственного гостя, но тот остановил ее: «Дева, не касайся моих ног: я простой воин, а ты дочь святого отшельника».

— «Ты ошибаешься, о государь. Я не дочь святого старца, я даже не дочь брамина; ничто не мешает мне омыть твои ноги. К тому же, ты гость мой и я обязана оказать тебе эту услугу».

— «Прости мою настойчивость, прекрасная дева. Кто же ты? Кто твои родители? Верно, отец твой был царем. Твоя волшебная красота, твоя благородная осанка, все доказывает, что ты прирожденная царская дочь».

Постомани потупила взор и скрылась в хижину. Через минуту она появилась вновь с подносом спелых плодов и поставила его перед раджею. Но раджа отказался прикоснуться к плодам, пока не получит ответа на свой вопрос. Тогда Постомани робко отвечала: «Я слышала от мудрого старца, что отец мой действительно был царем. Но он как-то проиграл сражение, бежал от врагов с моею матерью и скрылся в чаще. Там тигр растерзал его; скоро умерла и мать, а я каким-то чудом уцелела. Говорят, был улей на том дереве, под которым я лежала, и капли меда сочились и попадали в мой открытый ротик. Это поддержало во мне искорку жизни, а затем меня нашел святой отшельник и унес к себе. Вот все, что знаю я о себе, несчастная сирота».

— «Не называй себя несчастной! Ты создана, чтоб украсить дворец могущественнейшего из раджей. Будь моею женою и я сделаю все, чтоб ты была счастлива».

Так говорил раджа и кончилось тем, что святому отшельнику пришлось благословить их союз. Постомани водворилась во дворце как любимая жена, а прежняя царица была забыта. Но, увы! недолго длилось ее счастье. Раз, стоя у мраморного бассейна, она залюбовалась на свое отражение в воде, упала в воду и утонула. Узнав об этом, царь чуть не потерял рассудок от горя. Тогда явился перед ним мудрый отшельник и сказал: «О, царь! не терзай себя и не жалей о том, что было. Что назначено судьбою, должно свершиться. Утонувшая царица не была царской крови; названная дочь моя не была женщиной. Она родилась полевою мышкою; я полюбил ее и, постепенно, по ее просьбе, обращал ее в кошку, собаку, кабана, слона и, наконец, в прекрасную деву. Теперь ее уже нет. Вспомни свою настоящую царицу и люби ее по-прежнему. Что касается до названной дочери моей, я хочу, волею богов, обессмертить ее имя. Пусть остается тело ее там, где лежит; заполни водоем землею. Из плоти и костей ее вырастет растение и назовут его по имени ее посто или маком. Из него получат могучее снадобье, опиум, и прославится оно по всем временам и народам своею целебною силою, и будут пить его и курить до скончания века. Кто будет пить или курить его, тому дастся по одному из свойств всех тех созданий, в которые превращалась Постомани. Он будет плутоват как мышь, лаком до молока как кошка, задорлив как собака, дерзок как обезьяна, бесстрашен как кабан, благороден как слон и горд как царица».

Весною, год тому назад, я был разбужен продолжительным, неотступным звонком телефона. Вскочив с постели, я мельком заглянул в окно. Из моей мансарды открывался великолепный вид. Шпиц Адмиралтейства сиял каким-то молодым золотым сиянием. Зеленовато-синяя Нева плыла, как завороженная. В окнах дворцов пламенела уже ранняя заря. Я был рад, что меня разбудил телефон, так пленительна была картина.

— Кто? — спросил я сонным голосом.

— Говорит Броскин, от Мохрова. Немедленно приезжайте.

— Опять?

— И в тяжелой форме.