«Да, — подумал Ксан, потирая щеку. — Ты хотел этого?

Вот и получил. Теперь все ясно, и ничто не помешает тебе

работать. Она тебе сказала: ходи по шлюхам. Хватит с тебя

и шлюх».

Он запустил двигатель, проехал несколько кварталов и

оказался рядом со своим домом.

Чокидар^[13]

куда-то подевал­ся. «Опять дрыхнет на заднем дворе». Нервы у Ксана еще не

успокоились, и он никак не мог запарковать джип. Наконец,

это ему удалось. Он с облегчением вздохнул и вошел в дом.

Там его ждали.

Гость не включал свет, и Ксану не удалось его толком рас­смотреть. Он лишь запомнил, что это рослый и сильный муж­чина. Его лицо скрывала черная трикотажная маска, напо­добие тех, которыми пользуются спецназовцы. Короткий

взмах — и резиновая дубинка обрушилась на висок Ксана.

Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на полу со связан­ными руками. Заметив, что жертва пришла в себя, неизвестный издал

нечто вроде смешка, наклонился, потрепал Ксана по щеке:

— Я убью тебя. Но не сразу. Ты заслужил, чтобы тебя уби­ли не сразу.

Маска заглушала голос, но разобрать слова было нетруд­но. А если бы Ксан не разобрал, он бы и так догадался, что его

ждет. Удары ногами: по ребрам, животу, голове. Натешив­шись, неизвестный накинул несчастному на шею капроновый шнур

, с силой потянул за концы. Тело Ксана выгнулось дугой,

шнур резал горло, кровь стекала под рубаху. Он уже не мог нормально

дышать и чувствовал, что сознание его покидает.

Неожиданно тишину ночи вспорол вопль пожарной сире­ны. Ему вторили натужный рев тягачей, встревоженные кри­ки. За окном полыхнуло. Взрывной волной вышибло стекла,

запах гари наполнил комнату.

Неизвестный с ожесточением выругался и бросился вон.

Огонь подступал. Занялись деревянные ставни, пузыри­лась краска. Желтое пламя выплеснулось на ковер. Морщась от

боли, Ксан подставил под него руки, туго стянутые верев­кой. Что значат ожоги по сравнению со свободой!

Теперь нужно было позаботиться о том, чтобы не сгореть заживо

. Слава богу — подоспели по пожарные, принявшиеся усердно

поливать дом из брандспойтов. Потоки воды хлыну­ли в гостиную, безнадежно испортив паркет и мебель.

—   

Ужасная история! — всплеснул я руками. — Кто тебя хо­тел убить? Террорист? Экстремист-ваххабит?

Ксан снисходительно улыбнулся. Видно, его забавляли мои

наивные предположения.

—   

Первое, что мне пришло в голову — это связано с «Аль-

Халидией». Иные варианты в голову не приходили.

Исходив все комнаты, чтобы удостовериться в отсут­ствии очагов возгорания, лихие брандмейстеры не постес­нялись взять с хозяина мзду. Собственно, деньги предложил сам

Ксан, который знал — в этой стране служивый люд полу­чает копейки и не стесняется принимать подношения. При­шлось выдержать и общение с полицейскими. Еще бы! Не каждый

день поджигают виллу сотрудника ООН. А в том, что речь

идет о поджоге, сомнений не оставалось. В палисаднике нашли

полуобгоревшую канистру из-под бензина и жженую тряпку

, которую использовали в качестве фитиля.

Ксан умолчал о покушении на его жизнь и согласился с констеблем

, предположившим, что канистру взорвали местные исламисты

, наслушавшиеся воинственных призывов муллы.

Когда полицейские и пожарники наконец удалились, он,

почувствовав смертельную усталость, опустился на тот са­мый диванчик, на котором его пытали. Диванчик пропитал­ся грязной водой, она хлюпала под подушками и просачива­лась сквозь обивку. Стало себя жалко. И потому что дом при­обрел абсолютно непотребный вид, а до утра убираться не­кому, и потому что его хотят убить.

За горестными раздумьями Ксан не заметил, как погру­зился в состояние дремотного оцепенения. Едва ли он мог сказать

, сколько проспал — пять минут или два часа. Его раз­будил шум, доносившийся с кухни. Скрипнула дверца, из кра­на полилась вода. Конечно, это он, этот мерзавец! Вернулся,

чтобы закончить начатое.

Краем сознания Ксан понимал, что этого не может быть.

С какой стати убийце идти на кухню, что-то готовить или мыть

руки? Но голос разума был слабым и перебивался уве­ренностью, что кроме убийцы там быть некому.

К Ксану вернулось присутствие духа. Он бесшумно под­нялся, прокрался к платяному шкафу и нащупал плоский

«вальтер» на одной из полок. Снять с предохранителя, от­править в ствол патрон. Легко пройти по коридору, главное не

медлить, все на одном дыхании, левая ладонь аккуратно обхватывает

ручку двери, рвануть на себя, стрелять без про­медления, он уложит негодяя наповал. Однако за долю се­кунды, отделявшую «фазу номер один» (открытая дверь) от

«фазы номер два» (огонь на поражение), Ксан сообразил, что в

кухне хозяйничает женщина.

За варившимся на плите кофе наблюдала Тасмина. Услы­шав, как распахнулась дверь, испуганно обернулась. Слава богу

, не увидела пистолет, который удалось незаметно спря­тать за спину. Улыбнулась, отбросила со лба прядь волос.

— Ты спал. Я подумала — захочешь кофе.

Ксан попытался сказать, что да, очень захочет, но горло полоснула

боль.

—   

Молчи! — встревожилась Тасмина..

Кофе они пили в спальне (в разгромленной гостиной на­ходиться было немыслимо), и в неярком свете торшера жизнь представилась

вполне терпимой.

Когда они расстались, Тасмина взяла такси. На душе было скверно

от ссоры, которая грозила перерасти в разрыв. Добрав­шись до дома, она отпустила водителя, взяла свою машину и поехала

к Ксану. Сразу войти не решилась. Вдруг хозяин в ван­ной или ложится спать. Пробралась к окну, заглянула внутрь.

Ксан не мог не отметить ее спокойствие и выдержку: Тас

мина не запаниковала, не стала кричать, стучаться в сосед­ние дома. Вместо этого позвонила в штаб протиповожарной

охраны, затем вынула из машины запасную канистру с бен­зином, подтащила к забору. Самым сложным оказалось найти фитиль

. Она взяла свою

дупатту,

скомкала, воткнула в гор­ло канистры, чтобы ткань пропиталась бензином. Когда слух резанула

сирена, оставалось только щелкнуть зажигалкой.

После слов благодарности воцарилось молчание. Прошло полминуты

, пауза затягивалась. Ксан сосредоточенно думал

о женщине сидевшей рядом с ним.

Тасмина встала, оправила платье, посмотрела с неожи­данным вызовом.

—

Я могу уйти. Но, если хочешь. Помнится, ты хотел меня

трахнуть.

Грубая фраза ошеломила Ксана, и женщина позволила себе

усмехнуться. Этакая ироничная усмешка отлично соот­ветствовала образу циничной и уверенной в себе дамы, ко­торый она ловко на себя примеряла.

—

Передумал? Или после всех твоих шлюх на обычную женщину

у тебя уже не стоит?

Ксан зло глянул на нее.

—   

Разденься.

Она колебалась недолго. Подошла почти вплотную, од­ним движением стянула через голову шелковую

куртку.

За ней

последовали шаровары, она осталась в трусиках и лифчике.

Круглые груди, плоский живот. Бедра, пожалуй, широкова­ты, но это скрадывалось прямой осанкой, стройными нога­ми. Ксан подвел ее к кровати, крепко обнял за плечи, но це­ловать не стал: резко толкнул, она упала навзничь. Ксан тя­жело опустился на нее, рывком развел ноги.

—   

Хочешь быть одной из моих шлюх? Только не рассчиты­вай, что я буду тебя целовать. Просто трахну, как ты просила.

Любовный акт получился скомканным. Впрочем, Тасми­на не подала виду, что она чем-то недовольна или рассчиты­вала на большее. Какое-то время они лежали, не двигаясь и

не разговаривая. Затем Тасмина поцеловала его, погладила

по плечу и тихо прошептала: