Ирам взвела курок.

— Только подойдите, — тихо сказала она. Ствол ее тяжеленного револьвера покачивался: ее трясло от ненависти.

Йон левой рукой оттянул затвор, хлестко вогнал его на место и взялся под правую, выверяя прицел.

Вряд ли здесь уже знают о гибели Сардара, подумал он. Интересно, знают ли, кто такой Сардар вообще?

— Я сказал назад, — ледяным голосом, подражая Сардару, сказал Йон. — Назад! Именем Великого Сардара!

Кто такой Сардар, зеленые явно знали. Посерели и переглянулись.

Йон поднял ствол и выстрелил вверх. По тоннелю рванулось громкое эхо, а сверху лавиной обрушились осколки люминесцентной лампы, осыпав четверых в зеленом.

Без долгих рассуждений четверо бандитов развернулись и кинулись бежать.

Только когда они скрылись на перроне, Йон и Ирам опустили оружие и обернулись.

Повылезавшие из своих укрытий прохожие молча зааплодировали.

Когда-то ТГ-разведчик «Алмейду» был гордым кораблем. Тридцать лет назад соперничать с ним по скорости могли разве что дзета-яхты, которых тогда во всей Галактике был едва ли десяток. «Алмейду» был тогда не просто ТГ-разведчиком, а флагманским скоростным трансгалактическим разведчиком. Тогда им командовал легендарный Джо Яровой. Корабль использовался для инспекционных поездок высших офицеров Космофлота Конфедерации, для переброски штабов на учениях. Один раз, когда личная яхта тогдашнего командующего Космофлотом адмирала Чжан Лихуа стояла в профилактическом доке, Чжан лично летал на «Алмейду» на разбор какого-то ЧП.

Теперь же кораблей дзета-типа в Космофлоте сотни, и «Алмейду» потерял сразу две ступени своей классности. Он престал быть флагманским и больше не считался скоростным. Мода на мощные дискообразные инерционники ТГ-типа прошла.

При это корабль отнюдь не потерял своих качеств. По-прежнему он мог пересечь всю Галактику за десять гиперскачков, и требовалось ему для этого по-прежнему сто тридцать — сто сорок суток. По-прежнему крепка была его броня, сияли палубы, и старомодно белые внутренние переборки были кристально чисты.

Командиром легендарного когда-то корабля был теперь молодой капитан второго ранга. Фамилия его была Манусарди. Коренной землянин, блестящий офицер, капитан Манусарди любил свой корабль. В его старомодности чудилась капитану особая привлекательность. И, если при вступлении в должность Манусарди был чуть обижен, что не на дзета-крейсер попал служить, то на третий год — то есть теперь — полюбил корабль всей душой. Команда у него тоже была сплошь молодая, одних практикантов пятеро, и все страшно гордились славным прошлым «Алмейду» и жутко драли нос перед экипажами более новых кораблей, не имеющих ни истории, ни особого корабельного духа, этой историей рождаемого.

— Мы никогда не берем пассажиров, — смущенно говорил капитан Манусарди, стоя на нижней ступеньке трапа в посадочной шахте. — Мы можем взять кого бы то ни было только по приказу командования. — Он говорил и сам себя не слушал. Чем виноваты были эти четверо? Были ли они преступниками, бегущими от наказания? Нет, вряд ли. Капитан привык доверять себе и сейчас чувствовал сердцем, что это не преступники. Надо ли так упорствовать?

— Господин капитан, — вдруг спросила его одна из четверых, светловолосая крепкая девушка лет шестнадцати, — скажите, вы верующий?

Капитан Манусарди смутился.

— Н-нет… я, скорее, агностик, — проговорил он тоном ниже, чем раньше. — А что?

— Ничего, — сказала девушка.

Из тоннелей, прилегающих к стыковочным блокам, в третий раз за последние несколько минут донеслось эхо далекой стрельбы.

— Я понимаю, что здесь большая беда, — терпеливо повторил, уже в пятый раз, капитан Манусарди. — Но ведь мой корабль не единственный в порту. В соседнем секторе стоит кальерский транспорт, быть может, вам попытать счастья там?

— Командир, — позвали сзади.

Манусарди обернулся. На вершине трапа стоял его второй помощник, сухощавый, подтянутый, шоколадного цвета череп гладко выбрит — образцовый офицер, загляденье.

— Да, лейтенант, — отозвался капитан.

— Приказ на экстренный взлет. На Тартаре объявлено чрезвычайное положение и запрет на вылет. Нас и кальерца выпускают, кальерец уже запустил двигатель.

Плечи капитана поникли было, потом он выпрямился.

— Я понимаю, милая синьорина, почему вы спросили меня о вере, — проговорил он. — Вы хотели узнать, есть ли у меня совесть. Пусть я не верую в Бога. Пусть. Но совесть у меня, конечно, есть.

Он сделал шаг в сторону.

— Прошу на борт. — И рукой в белой перчатке махнул двум техникам с автоматами, охранявшим трап: — Пропускайте.

— Спасибо, капитан, — сказал, поднимаясь, налысо бритый парень в косухе.

— Не за что. Техник Бромберг, техник Мучински… кру-гом! Пост снят. Вольно. На борт бегом марш.

Техники торопливо протопали вверх вслед за четырьмя беглецами. Капитан медлил.

— Командир, — позвал сверху второй помощник. — Скорее.

В залах подземного космодрома усиливался шум. Где-то недалеко заскрипели тормоза, и у входа в шахту показались полицейские… нет, не полицейские — какие-то вооруженные люди в зеленом.

— Сто-ой! — заорали оттуда на несколько голосов. — Тормози машину! Сто-ой, говорят! Стой, корабль нужен! Алле, шеф! Пятьдесят штук баксов!

— А вот это уже твердое нет, — сам себе сказал капитан Манусарди и махнул рукой. Помощник наверху прижал сенсор, и трап втянулся в люк; капитан спрыгнул в тамбур, люк захлопнулся, и тут снаружи по нему глухо прошлепала автоматная очередь. Никакого вреда броне звездной машины комочки перегретой плазмы принести, конечно, не могли.

— Это разрешается, — с великолепной иронией сказал командир помощнику. Тот усмехнулся. За его спиной молча стояли беглецы.

— В кубрик, господа, в кубрик, — сказал командир, торопливо поднимаясь в рубку по боковой лесенке.

— В кубрике есть свободные кресла, — объяснил помощник, тоже ступая на лесенку. — Лягте и пристегнитесь. Быстрее, у вас минута.

Техники торопливо захлопнули пирамиду с оружием.

— Идем, идем, — торопливо сказал один из них, юный блондин в ослепительно белой парадной форме. — Мы покажем.

Внизу стремительно засвистели потоки компенсата.

Узкий коридор, узкая дверь, небольшой кубрик. В креслах лежат трое в рабочих серых комбинезонах, восемь кресел свободно. Попадали в кресла, наскоро пристегнулись, затолкали в зажимы под креслами багаж. «Алмейду» качнулся. Еще раз. И мощно потянул вверх. Всех вдавило в кресла.

Им удалось уйти и с Тартара.

Спустя час их вызвал капитан.

— Я все обдумал, — сообщил он, разглаживая ладонью черные усы. — По предписанию я сейчас иду в систему Кассиопеи-А, но из-за экстренного взлета я недобрал воды. И у меня есть несколько лишних часов, я ведь иду с опережением графика. Поэтому я сейчас пойду к соседней планете за водой.

— Хелауатауа? — быстро спросил Йон.

— Да. Там у нас есть опорный пункт, ма-аленький резервный космодром. Но для «Алмейду» хватит.

— Там же не разрешается посадка, — удивился Йон.

— Нам — разрешается, — терпеливо ответил Манусарди. — Мы — государственный корабль. Это частным судам нельзя, чтоб не торговали с туземцами. Итак, сегодня к вечеру, примерно в восемнадцать сорок — девятнадцать пятнадцать абсолютного, мы сядем на Хелауатауа. Там вам, конечно, придется с недельку поскучать, корабли туда ходят редко, но на каком-нибудь каботажнике вы в конце концов переберетесь на Миры Кальера или на Телем. У вас, извините, деньги есть?

— Есть, — кивнул Йон.

— А то могу немного помочь. Я человек бессемейный, жалованье не трачу…

— Что вы, капитан, не надо, спасибо, — отозвался Йон. — У нас есть деньги. Только там ведь, наверное, в ходу местная валюта?

— На космодроме есть размен, — сказал капитан.

— Понял, спасибо…

— Вот так, — закончил капитан и встал, проведя ладонью по бритой голове. — Извините, что не могу сделать для вас большего. Мы сегодня еще встретимся: я приглашаю вас пообедать со мной.