Литмир - Электронная Библиотека

– У тебя коса была? – Удивился Василий, оглядывая редкие седые волосы.

– А то! До самой задницы. – Она рассмеялась.

– Значит, ты снайпер? А почему тебя пулеметчицей кличут?

– Я? Снайпер? Господь с тобой. Я только школу закончила, а потом при штабе телефонисткой служила. – Она отставила большой палец и мизинец на манер рюмки, приставила к уху, крикнув. – Сокол, Сокол, как слышите? Прием! Немедленно налейте Ястребу, – подмигнула и, придерживая полы кителя, пошла в плацкарту.

– Все! – Устало, но торжественно объявил Николай. Повалился на стулья, но тут же медленно поднялся. – Убирать надо, а неохота. И как вы всю ночь не спите?

– Справился? Молодец, держи награду. – Клоков бросил Студенту апельсин. Тот поймал, понюхал.

– Здорово! Новым годом пахнет. Откуда он у вас?

– Снегурочка принесла.

– В августе, снегурочка? А как ее зовут?

– Марь Ивановна.

– Это скорее баба Яга, – он поспешно положил апельсин на стол. – Благодарю за приз, но лучше не надо.

– Почему?

– Меня от одного ее вида тошнит. Извините, может она ваша приятельница, но я, – он брезгливо сложил губы.

– Да тебе с твоей приятельницей до нее, как до Москвы пешком, – вспылил Василий, зло, с напором, выделив слово приятельница. Но, посмотрев на струхнувшего, притихшего Николая, сдержался. – Ты, Коля, мало ее знаешь. Она ради других в пух и прах расшибется. Добрейшая тетка. Это она сейчас невзрачная, а в молодости школу снайперов закончила, ордена, медали имеет. А было ей столько, сколько тебе сейчас. И коса у нее была длиннее, чем у Насти, но по уставу не положено, приказали срезать.

– Почему?

– Василий задумался, пожал плечами, – наверно потому, что противогаз не наденешь. – Достал перочинный нож и начал счищать шкурку с апельсина длинной цельной лентой. – О ней, между прочим, в газете огромную статью написали. А ты говоришь, тошнит.

– В газете? А что писали?

Василий разломил апельсин, половину протянул Николаю. – История такая вышла. Разносила Марь Ивановна чай. Стаканов не хватало. В одном купе выпьют, она посуду помоет и другим пассажирам несет. В спешке напутала и налила заварку в стакан, где кто-то лимон оставил. Раздала и вдруг слышит, – почему этому гражданину чай с лимоном, а остальным без лимона? – Старушка сообразила, что маху дала, но тут же нашлась. – Лимон причитается только ветеранам войны бесплатно.

В купе оказался журналист из центральной газеты.

– Сколько езжу, но такое внимание к ветеранам встречаю впервые, – удивился он и давай пытать Марь Ивановну, кто распорядился, когда, но ее за плевок не возьмешь, нагородила с три короба. Дескать, по собственной инициативе, в свете постановлений партии, правительства и министерства путей сообщения о повышении культуры обслуживания пассажиров на железнодорожном транспорте, решила начать с лимона, скоро думает добавить конфеты и растворимый кофе. Корреспондент обрадовался «сенсационному материалу» и на полгазеты статью накатал «Не черствеют душой ветераны».

– Лучше расскажите, как она на фронте воевала.

– Сам спроси. Возьми бутылочку, зайди, потолкуй по душам. Тоже решил в газету написать?

Студент помолчал и выпалил. – А вы никому не скажите?

– Никому. Я же не баба базарная.

– Вы здесь один любите музыку, инструментом владеете, поэтому меня поймете. Я в институте организовал музыкальную группу. Сами сочиняем и исполняем песни, но тянет к крупным формам, хочу написать рок-оперу. Ну, вроде, «Иисус Христос супер стар» или «Юнона и Авось».

– Ясно, – Василий понятия не имел о рок-операх, но попробовал соединить слова опера и рок. Представилась сцена Большого театра, где когда-то слушали с Валентиной «Хованщину». Вещь ему понравилась. Особенно интересные, красивые декорации и яркие, необычные костюмы. Но жена не переставала удивляться, – ох, и длинная же. Сплю, сплю, проснусь, снова «Хованщина». – Среди героев оперы он пытался представить кричащих, прыгающих, как козлы, лохматых парней с электрогитарами, но не смог.

– Необходима тема, – увлеченно продолжал Студент. – Желательно патриотическая. Я, кажется, ее нашел. Когда в первый раз ехал от Москвы до Владивостока был, как в тумане. Столько городов, рек, лесов, людей и Тихий океан. Музыка начала складываться сама по себе, понимаете? – Он застучал по столешнице ладонями. – Слышите, стук колес поезда. А сейчас, – забарабанил быстро, быстро, – это мы по мосту через Волгу несемся. – Он поднял подбородок вверх и тихо засвистел, потом завыл, – это наш электропоезд подает сигналы. Можно гитару? – Не дождавшись ответа, выхватил из рундука инструмент, подкрутил колки, настроил и, поставив ногу на стул, укрепил кузов. Сосредоточенно уставился в потолок и, неожиданно громко ударив по струнам, запел протяжным голосом.

Я – тепловоз, а не дрезина,
Стрелой летят мои стальные шины,
Я всех тяну, я все могу,
Я – самый главный здесь мужчина.
В груди моей горит огонь,
А не холодная, бездушная машина.

Николай отложил гитару. – Это наброски, эскизы. Мне нужно написать либретто, литературную основу. Желательна интрига, сильная тема, чтобы от нее оттолкнуться. Судьба Марьи Ивановны любопытна, а баба Ганя, говорят, во время войны разведчицей была. Антоныч, наверно, тоже воевал, и все они теперь работают в экспрессе «Россия». Здорово. Я сейчас пишу дуэт Антоныча и бабы Гани. – Он опять запел, но тихо, задушевно.

Ты помнишь, Ганка, как вдвоем, мы воевали под Орлом?
Нам было по семнадцать лет, в руке не дрогнул пистолет.
Конечно, помню, дорогой, как били фрица под Москвой,
Нам было по семнадцать лет, в руке не дрогнул пистолет.

– Стихи, конечно, не совсем, а как вам музыка? Ария тепловоза хуже?

– Нормально, вроде двигатель работает.

– Точно, спасибо, что услышали. Это так важно, – он нервно схватил дольки апельсина, бросил в рот и сбивчиво продолжал, – Я считаю, что должны запеть мосты, рельсы, вокзалы, проводники и мы все в ресторане.

– А танцевать будут?

Николай насупился. – Не знаю, не думал, хотя кордебалет не исключается. Спасибо за инструмент, спокойной ночи.

– Обиделся. Что я ему плохого сказал? Василий свернул из длинной ароматной оранжевой «ленты» «апельсин» и положил на стол. – Пацан, натуральный пацан, вроде моего, старшого, чуть что, губу дует. «Апельсин» качнулся, развернувшись в длинную дорожку.

Глава 12

«Секретное производство» ночной сторож наладил в туалете. На умывальник – канистру с вином. Пустые бутылки на пол. Втянул через резиновый шланг вино из канистры, и давай писать контора, только тару подставляй. С десяток готово – укупориваешь. Пробки пластмассовые, мягкие. Надавил и готово. «Ручная работа» – усмехался он про себя. Потом по этикеткам штемпелем пройдется, и бутылочка, как с конвейера, не отличишь.

Василий приоткрыл двери умывальника, оставив узкую щель, вздохнул и тихо произнес, – Господи, благослови, – зажал конец шланга и сильно потянул, но не рассчитал. Вино хлынуло в рот, ударило струйками в ноздри. Он ловко «укротил стихию» и наполнил первую бутылку. – Ну и гадость, одно слово – бормотуха. – Не успел полканистры разлить, как возле буфета появился молодой мужчина с темными, аккуратно подстриженными и красиво уложенными волосами, в спортивном костюме с надписью «Адидас» болотного цвета. Он осмотрел витрину, оглянулся, громко и уверенно позвал. – Хозяин, есть кто живой?

Ночной выходить не торопился. Неспеша свернул «производство», оценивая гостя. – Лицо спокойное, не жлобское. Мужик крепкий, тренированный. На бандита не похож, скорее из военных. – Неслышно подошел, поздоровался и произнес.

9
{"b":"538029","o":1}