Сибирь, мороз, гостиница, старик.
Глубокий шрам во всё лицо кривится,
Совсем зарос рубленый саблей лик,
И шрам на нём от холода сочится.
Он руку вытирает о пиджак,
Когда ладонью лимфу промокает,
Ногой короткой двигает кой-как,
Рядок медалей изредка бряцает.
Из валенок высоких, не спеша,
Старик достал бумаги, сигареты,
Газеты вынул, молча шебурша,
Затем из пиджака извлёк билеты.
Союзу комсомола – пятьдесят!
И кинул он в продажу лотерею,
Чтоб поддержать райкомовских орлят,
А с ними коммунизма эпопею.
Торжественно, но всё ж таки гуртом
Тогда в ряды союза принимали,
А кто-то шёл с расчётливым умом —
В нём в должности быстрей расти давали:
Лишь член союза в вузы мог попасть
И в партию оттуда ж принимали.
А партия – действительная власть,
И много потому в неё вступали.
Не зная толком ленинских идей,
Орлёнок рос, хоть в равенство не верил,
И, преданно молясь, взрастал быстрей:
Аршином ленинским людей всех мерил!
Сказать здесь невозможно, делал кто:
Идею – он, его ли – та идея.
Сейчас для большинства она ничто,
Звучит как бред, пустая ахинея.
В те годы очень многие из нас
Её, как веру в бога, принимали.
И за неё, неровен был тот час,
Друг друга братья в злобе убивали.
Но если в целом время оценить —
Идея та народ закабаляла,
И все усилия её достичь
Сама реальность жизни посрамляла.
Как не кричали бодро "развитой!" —
Пустые были полки в магазинах,
И Запад оказался не гнилой —
Его богатства виделись в витринах!
Тогда у тех, кто мыслью честно жил,
Настало время робких, но сомнений,
И хоть нам идол головы кружил —
Пошёл уже процесс с собой борений.
Но здесь: «Вы комсомолу помогли,
Купили лотерейные билеты?"
И мы все словно к стульям приросли,
Один старик сурово ждал ответа.
Изрубленный гражданскою войной —
(Едва живым тот дед на ней остался),
Стоял он, гордый, нищий и больной,
И преданно за символы сражался…
Как можно было, глядя на него,
От тех идей так сразу отрешиться?
И жизнь прошла, а вижу я его,
И мочи нет над святостью глумиться.
Я помню Красноярск и Енисей,
Где мы "Орлёнка" часто напевали,
И старичка, что был не фарисей,
И валенки, что плоть его держали.
