Что понимается сегодня вообще под моралью? Существуют ли особенные моральные правила для политиков, которые, быть может, отличаются от таковых для телезвезд, чиновников или известных спортсменов? Не говоря о том, что многие люди сформировали для себя свои собственные представления о морали, это понятие подвержено и постоянному изменению в общественном понимании. В словаре говорится о том, что «мораль» обозначает нравственность в общем. Только что считается нравственным, а что безнравственным? Насколько сложно дать ответ на этот вопрос, показал в конце 2000 г. один из судов Берлина. Он постановил, что, несмотря на то что для многих занятие проституцией до сих пор считается безнравственным, в нынешних реалиях проституция больше не может рассматриваться как нечто безнравственное, если она осуществляется добровольно и в условиях, не унижающих человеческого достоинства. В данном случае суд, а затем и законодатель, несомненно, опирались на измененное общественное сознание и систему ценностей. Насколько «нравственно» поступает тогда в настоящее время государство, продолжая, с одной стороны, на общественном уровне запрещать проституцию, а с другой стороны, без стеснения облагает налогом заработки занимающихся проституцией? Очевидно, что в данном случае хронически нуждающееся в средствах государство, подобно одному римскому императору, обложившему налогом «малую нужду» в общественных уборных, отдает предпочтение принципу «деньги не пахнут», а не «нравственному» поведению.

Скандальным считался еще в 70-е годы развод политика со своим супругом или супругой. Сегодня же, если члены правительства разводятся три или четыре раза, это становится в первую очередь темой для обсуждения бульварной прессой. Никому в голову не приходит больше требовать оставления правительственной должности из-за развода. Еще несколько лет назад было немыслимо, что еще состоящий в браке депутат, имея внебрачного ребенка от своей коллеги, сохранит свой мандат. Теперь все это стало личным делом и больше никого не волнует.

О снижении чувствительности общества к подобным проблемам свидетельствуют хотя бы следующие факты.

• Один федеральный министр, обвиняемый в использовании постоянно готовых к вылету самолетов Бундесвера в частных целях, обосновывал свою невиновность тем, что он, будучи в качестве министра всегда на службе, никогда не бывает частным лицом. Поэтому общественность должна быть заинтересована в том, что он не тратит попусту время на дорогах или в ожидании регулярных рейсов, а использует самолеты Бундесвера. Последствий для министра: никаких.

• Другому министру простили имевшее место в прошлом нападение на полицейских, забрасывание их камнями и нанесение им телесных повреждений. Он заверил, что никогда не нападал на слабых – только на представителей власти, да еще и в целях, так сказать, самообороны.

Большинство людей наверняка скажут, что для них поведение политиков является образцом и устанавливает нормы. Однако пример бывшего министра иностранных дел показывает, что это верно лишь отчасти. Ведь насильственные действия против полицейских при всем желании не могут задавать нормы. Наверное, в подобном снисходительном отношении к прошлым насильственным выходкам выражается характерная именно для Германии разница в оценке преступлений против жизни и здоровья и имущественных правонарушений. Даже в уголовном праве имущественные правонарушения караются существенно строже по сравнению, например, с нанесением телесных повреждений: за вмятину на автомобиле страховые компании зачастую выплачивают больше, чем за потерю глаза или руки. Подобное мышление, глубоко укоренившееся и в нашей правовой системе, возможно, и ведет к тому, что общество смотрит на насильственные действия против полицейского более умеренно, чем на проступки, в результате которых кто-то приобрел неоправданную финансовую выгоду.

И еще в качестве небольшого дополнения. Часто не замечается, что еще в одном вопросе отношение к частной жизни политиков отличается от обычного. Например, если депутат стал участником ДТП, имеющего уголовно-правовые последствия для него, расследование и наказание возможны лишь после снятия с него иммунитета соответствующим комитетом Бундестага, что происходит довольно быстро. Однако любой депутат может быть в данном случае уверен, что его случай станет известен прессе и вызовет дискуссию независимо от результатов расследования. Некоторые граждане будут снисходительно говорить, что депутат – тоже человек, так как понимают, что их тоже могут когда-нибудь поймать за быстрой ездой. Остальные будут возмущенно протестовать. В данном случае депутат также намного прозрачнее, чем его сограждане. Удивительный факт: защитники прав на конфиденциальность биографических данных требуют, чтобы различные ведомства обменивались между собой персональными данными лишь при необходимости – например, чтобы предотвратить незаконные манипуляции с социальной помощью.

Однако в случае с политиками все узаконения касательно охраны прав личности и защиты личных данных, похоже, теряют свою силу. Помимо всего прочего многие сограждане все еще ориентируются на образец идеального депутата.

В общественном мнении сформировалась очень четкая картина того, какими должны быть идеальный депутат и его поведение.

Разумеется, он один из нас, «свой парень», разговаривает на языке народа, учился в университете, лучше всего, если имеет ученую степень, однако при этом «рукастый» и не гнушается физической работы. Он разбирается в вопросах пенсионной реформы, эксперт в области генной инженерии, знает все правила игры в скат и может оказать квалифицированную помощь как в освобождении учащегося от военной службы или в быстром получении разрешения на строительство, так и в строительстве объездной дороги.

Конечно, он должен получать достойную плату за свою работу, однако не слишком высокую, чтобы не выделяться. Поскольку финансовые дела у обычных граждан идут не так хорошо, как раньше, а бюджеты всех уровней пусты, депутат должен сам помнить о своей образцовой роли. Он не только отказывается от повышения денежного содержания, но и требует в парламенте его сокращения. Одновременно он обязуется увеличить свои взносы в партию, а также организовывать за свой счет еще больше публичных соревнований и пивных праздников в своем избирательном округе. Он звонит только из телефонов-автоматов и использует в целях экономии мобильный телефон своей дочери. В Берлине он ночует на раскладушке в своем кабинете, поскольку по его инициативе отменены компенсации депутатских расходов на проживание.

Он за свой счет организует посещение Берлина группами избирателей своего округа, увеличивает вдвое их число и продлевает их пребывание в столице. Он проводит с ними все 24 часа в сутки, одновременно с этим выступая на пленуме Бундестага и произнося там сенсационные речи, о которых будут рассказывать потомки. Ему смело можно доверить соблюдение права и порядка, при всем при этом он безусловный либерал, который посмотрит сквозь пальцы на выдачу задним числом разрешения на незаконное строительство.

Он идеально совмещает политику и семейную жизнь. Конечно, он доступен для граждан все 24 часа в сутки, за исключением, может быть, случаев, когда он как раз передает местной общине основанную им библиотеку или вручает кубок любителям голубей. Он занимается домашним хозяйством, является верным и заботливым отцом семейства и по пути в аэропорт успевает завезти своих малышей в детский сад.