Имея доход от своей предпринимательской деятельности, фонд отчислял в казну государства налог в твердой валюте и предоставлял рабочие места. В итоге все оказывались в выгоде.

Однако помимо легальной деятельности «благотворители» занимались хищением новорожденных и незаконной продажей их за границу.

Прокручивать это дело оказалось проще простого. В роддомах, которые находились под опекой «Спасенного детства», существовали левые палаты, куда поступали роженицы-отказницы, не учитываемые статистикой. В основном это были уличные проститутки, которых поставляли сутенеры.

Новорожденных перевозили в так называемые накопители, а уже оттуда через курьеров отправляли по назначению.

Но Станислав Иванович, изучив все «ходы» и «выходы» дела, в тайне от руководства организовал свой бизнес. Он похищал уже похищенных детей. Доктор Улыбин оформлял их как мертворожденных, а Гробовщенкин, располагая личными «каналами сбыта», продавал.

За каждую «мертвую душу» Сергей Никифорович получал «гонорары» и дальнейшей судьбой детей не интересовался.

Странное, неординарное поведение роженицы испугало Улыбина не из-за сплетен про лекарства и косметику. Он опасался, что его небескорыстная «помощь» Гробовщенкину, будет известна коллегам в фонде. В этом случае всем станет ясно, что «трудился» он на два фронта. А такого не прощают. Поэтому Сергей Никифорович и терялся в догадках: «От кого девица? Кто за ней стоит?».

Станислава Ивановича мучили те же вопросы. Но времени на обдумывание не оставалось. Надо было срочно «гасить пожар».

Он связался с шофером-телохранителем Виктором Веселовым и приказал немедленно вернуть бабу в роддом. – Витя, дело серьезное. Хоть из-под земли беглянку вытащи.

Веселов был человеком Сергея Ивановича Бессмертных. А попросту – Кащея, – начальника службы безопасности фонда. Работая при Горобовщенкине, Виктор одновременно был его соглядатаем.

Хитрый Станислав Иванович давно догадался об этом.

«Тем лучше, – размышлял он, – доложит своему патрону, что я отреагировал, проявил инициативу. Они же не знают, что детишки должны родиться «мертвенькими». А мой клиент «копытом бьет». Близнецы – товар ходовой и высоко ценятся на рынке».

Звонок начальника поймал Виктора в дороге. Веселов обожал ездить в свое удовольствие. Крутил баранку «казенки» и мечтал о собственной иномарке. Работал он в фонде недавно. Платили хорошо. Жил в комфортном общежитии. Копил на машину. Приказ шефа удивил. Подобных поручений выполнять не доводилось. Но человек он был дисциплинированный, местом дорожил и поэтому без препирательств повернул к окружной, рассчитывая быстрее добраться до Внуково. «Начну с квартиры, а дальше видно будет».

– К метро, к метро, – шептала Лена, выйдя из ворот больницы на узкую, пустынную улицу. Часто оглядывалась, но кругом царил мрак, и ни одна живая душа не встретилась на дороге.

Старалась идти быстро. Не получалось. Живот, сумка, сапоги на каблуке, сковывали движения. – Зачем я их надела? – Вспомнила войлочные – подарок матери. Мягкие, с плоской, удобной, как шлепанцы, подошвой.

Улица походила на длинный зловещий туннель. С одной стороны тянулись железобетонные блоки ограды больницы, с другой, как огромный частокол, высились пятиэтажки. Жидкий свет окон и фонари раздвигали сетку тумана, освещая путь.

«Может автобус подождать? – Немного постояла, пытаясь рассмотреть расписание. – Всего-то начало восьмого, а тьма кромешная. Нет, ждать опасно и замерзнуть можно. Надо уходить, меня здесь слишком хорошо видно».

Пересекла проезжую часть, скрылась за серым зданием. Со всех сторон ее окружали мрачные одинаковые дома. Между ними оказалось хмурое, дикое пространство, но на душе стало спокойнее. «Теперь пусть ищут. Я тут, как иголка в стоге сена».

Остановилась передохнуть и почувствовала, как ворочаются и бьют ножками дети. Прижала ладонь к животу. «Паразты, не нравится вам. Ничего, потерпите, мне хуже».

Впервые ощутив малышей, от ярости готова была распороть живот.

Она все еще по-глупому надеялась, что внутри пузырь с водой, как при ложной беременности. Ошибалась. Дети уже просились на свободу. Их «позывные», как грозное подземное гудение, казались ей предвестниками несчастий.

Толчки повторились.

«Ну, что вам еще надо? – Остановилась. – Успокойтесь. Столько из-за вас терпеть приходится. Скажите спасибо, что на косметику не отправила. Значит, не такая уж я хреновая мамочка».

Вспомнилась иконка – красивая мать новорожденного Христа. Тревожное выражение ее глаз, сложенные ладони. И пухленький малыш с сиянием над головой.

«Интересно, кто у меня родится – мальчики или девочки? Белые или черные? Хотя в доме малютки всяких принимают. А маме скажу, что была у Миши, а он женатый оказался и детей трое. Так что рожаю и отказываюсь».

Но перед мысленным взором снова явился лик Богоматери. Показалось, будто она чуть заметно качнула головой. Видение исчезло, но запало в душу, растревожило. Достала иконку, всмотрелась. Во тьме едва-едва, как светлячок, сиял нимб над головой младенца. «Пусть всегда со мной будет. При родах поможет».

Так и шла, опустив руку в карман и сжав в ладони маленький образок.

Вскоре заметила перекресток. Осмотрелась.

Из мрака ударил свет фар. На малой скорости двигалась машина.

– Такси, такси, – замахала Лена.

Скрипнули тормоза.

Из опущенного стекла бухала музыка. «Отправляясь в балаган, заряжаю свой наган», – вещали динамики.

– Куда, красавица? – Приглушив звук, высунулся шофер.

– Спасибо, я пешком.

– Чего испугалась? Падай, до метро довезу. Скользко же, а мне по пути. Не растрясу, – самодовольно пояснил парень. Дверца открылась, он вышел и, протянув руку, помог ей устроиться на сидении.

– Только, пожалуйста, не курите, а?

– Конечно, я же понимаю, – поспешно заговорил водитель и представился, – Геннадий, а вас?

Пассажирка промолчала.

– Ясно.

Пока ехали, он рассказал, что работает в фирме «Рестораны. Горячий хлеб». Что хозяин жмот и вор дагестанский. Три месяца зарплату зажимает.

– Но и я не подарок. Ворую, что могу. Вот на хозяйской машине на калым выехал. Иначе не проживешь. Жена больше зарабатывает. На квартиру копим. Мы из Подмосковья. В столице третий год и все по углам. Светка и детей заводить не хочет, боится. Можно, конечно вернуться в деревеньку, где дом стоит заколоченный да участок заросший, но делать там нечего, тоска, хоть вой. Зато летом – сказка. Лес, грибы, ягоды.

– Прибыли, – объявил Гена.

За стеклами спешили люди, у метро сияли витрины киосков. Неярким неоном поблескивала и парила в воздухе буква «М».

– Может, вы меня до Внуково довезете? Я хорошо заплачу.

– Внуково? – Голос шофера стал тоскливым.

– Это аэропорт, я заплачу, сколько скажите.

– Да не в этом дело. Машина старье. Как бы не обломиться по дроге. А так бы я вмиг.

– Ну, пожалуйста, Генуся. Обстоятельства у меня, сами понимаете.

– Да уж, объяснять не надо. Ладно, как говорят, чего хочет женщина, того хочет сам Господь Бог. Тебе еще не скоро? А то обломлюсь, застрянем, а тебе приспичит, вот потеха будет. – Парень развеселился, машина побежала быстрее.

А Веселов уже доехал и припарковался недалеко от дома. Поднялся на второй этаж, где было тепло, и весь двор хорошо просматривался. «Подожду часок и вернусь. Не в квартиру же ломиться».

Ждать пришлось недолго. Подъехала Волга. Из нее выскочил шофер и помог выйти женщине.

«Она, – встрепенулся Веселов, но тут же забеспокоился. – Вдруг этот тип провожать ее надумает? Нет, расплатилась, сумку на плечо и потопала, как уточка. А тот развернул свой драндулет и в обратный путь».

Веселов поспешил ей навстречу.

Перехватив внизу, зажал рот, заломил руку за спину. – Тихо, не дергайся.

Женщина окаменела.

Он вывел ее на улицу. Беглянка не сопротивлялась, шла медленно. Веселов не торопил. «С таким пузом не разбежишься».