— О чем же? — с возрастающим напряжением в голосе спросил Нечаев.

— Наверняка вы подумали, что понятие «ликвидатор» сродни понятию «палач», — произнес Прокурор, и Лютый в который уже раз подивился проницательности этого человека. — А думать об этом не надо, надо просто делать свое дело. Считайте, что я — теоретик, а вы — практик. Защищать законность можно и должно незаконными методами, путем выборочного террора против тех, для кого закон не писан. Вы ведь согласны с таким утверждением?

Максим многозначительно промолчал, и Прокурор, не дождавшись ответа, продолжил:

— В прошлый раз я уже говорил вам: наши встречи следует свести к минимуму. Вас не должны видеть даже в радиусе десяти километров от этого особняка. Но сегодня утром мне почему-то показалось, что вы не до конца осознали роль, на которую согласились, и потому я предложил встретиться именно теперь, после первой вашей успешной ликвидации. Я, впрочем, и не сомневался, что она будет успешной.

Нечаев не очень понимал, как он должен реагировать на слова собеседника.

Закурив, Прокурор пустил в потолок колечко дыма и, мягко улыбнувшись, добавил:

— Максим Александрович, раз и навсегда забудьте слово «палач». Вы — хирург-практик, задача которого ампутировать пораженные метастазами ткани. Вы — человек самой гуманной в мире профессии, хотя, к сожалению, и не бескровной.

Диагноз ставится мной, диагностом-теоретиком, и пусть каждый из нас и остается при своем: у теоретика чистые руки, а у хирурга чистая совесть. Вас устраивает такая формулировка? Или я в чем-то не прав?..

— Нет, почему же, вы правы, — согласился Лютый и с усмешкой добавил:

— Вы всегда правы…

— Вот и отлично. Что ж, Максим Александрович, профессионального цинизма, присущего настоящим хирургам, у вас еще не наблюдается. Ничего, дело наживное. Зато у вас есть иное, не менее ценное качество: в смерти другого человека вы не ищете удовлетворения. Смерть ради смерти — это не для вас. А теперь, — поднявшись из кресла, хозяин особняка включил компьютер, — давайте поговорим о следующих пациентах «Черного трибунала». Фамилия Миллер вам ни о чем не говорит?

— Нет.

— Он же Немец. Очень любопытная личность. Бывший подполковник Генерального штаба Советской Армии. Целеустремленный, умный и циничный прагматик, — включая компьютер, начал Прокурор.

После этих слов с языка Нечаева едва не сорвался вопрос: «Как и вы?»

Однако собеседник, казалось, умел читать мысли гостя.

— Однако все его замечательные качества направлены лишь на достижение полной, неограниченной власти над людьми. И он хорошо понимает, что в наше время дает такую власть: деньги. Вот, взгляните…

Конечно же Прокурор был прав: хирургическое вмешательство невозможно без крови, но и существование России в нынешней ситуации невозможно без радикального вмешательства.

Эта формула казалась Лютому справедливой на сто процентов, и, приняв ее, он забыл о своих недавних треволнениях.

Прокурор, циник и прагматик, отлично понимал очевидное: мало безукоризненно владеть каким-либо ремеслом, надо еще подобрать для этого ремесла нужное определение. Пусть даже это и ремесло профессионального ликвидатора.

А почему, собственно, ликвидатора? И почему ремесло? Тяжелый, кровавый, но необходимый для общества труд!..

Следующей жертвой Максима стал влиятельный азербайджанский мафиози Джамал-Кемал Гашим-заде, специализирующийся на наркоторговле и известный в российской столице под соответствующей занятию кличкой Гашиш.

Это был настоящий наркобарон с обширнейшими связями, человек крайне жестокий и своевластный. Его бешеный темперамент стал причиной смерти множества бедолаг, втянувшихся в наркотический омут. Как известно, за удовольствие надо платить. Наркотики — очень дорогое удовольствие. Гашиш не любил ждать, когда его жертвы раздобудут нужную сумму. Он просто подсаживал на иглу тех, у кого была хоть какая-то недвижимость. Наркоманы безропотно подписывали дарственную на его имя, после чего Гашиш с легким сердцем позволял им сдохнуть от передозировки. Таким образом, сдавая или продавая квартиры или даже целые дома.

Гашиш заработал огромные деньги. Когда-то начинавший в столице с мелкой торговли анашой, сейчас Гашиш с друзьями развернулся вовсю.

Он наладил каналы, по которым в Москву хлынули кокаин, героин, опиум, даже ЛСД, не говоря уже про экстази, которым Гашиш любил побаловаться и сам.

Этот наркобарон собственноручно прикончил нескольких своих должников, зверски измываясь над ними. Он отрезал у них уши, носы, выкалывал глаза, выжигал у них на коже раскаленным прутом цитаты из Корана. Гашиш органически ненавидел русских, которые постоянно ставили ему преграды на пути к богатству. Кроме того, русские урки убили в тюрьме его брата.

Прежде чем убить человека русской национальности, Гашиш отдавал дань своей слабости: насиловал связанных по рукам и ногам пленников. Причем насиловал не только женщин, но и мужчин, детей и даже людей преклонного возраста. Убитых подручные Гашим-заде зарывали, растворяли в кислоте, заливали бетоном, тщательно скрывая малейшие следы. Они были уверены в собственной безнаказанности.

Наиболее сильным удовольствием, после расправы по полной программе над русскими, у Гашиша было постепенное растление малолетних детей, и здесь у него не было избирательности по национальному признаку. В этом удовольствии он придерживался только одного правила: правила собственного желания.

Еще только начиная накапливать свое богатство, он использовал для удовлетворения своей похоти самый простой способ: обманом завлечь жертву.

Увидев какого-нибудь ребенка без взрослых, он заманивал при помощи игрушек или конфет к себе в машину, вывозил за город и там предавался разврату. Причем, боясь, что когда-нибудь эти развлечения до добра не доведут, он оставлял для сохранения своей жизни маленькую лазейку. Гашиш никому из детей не причинял физическую боль!

Уединившись с очередной жертвой в глухом лесу, он принимался играться с ребенком так искусно, что в нем видели только «доброго дядю, с которым весело».

Когда ребенок вдоволь навеселился и насмеялся, он угощал его сладким чаем, в который подмешивал сильное успокоительное. Причем экспериментальным путем нашел такую дозу, что ребенок не засыпал, а просто становился безвольным: наибольший кайф Гашиш получал, когда жертва все видела, все ощущала, но не могла ни кричать, ни сопротивляться.

Доведя ребенка до такого состояния. Гашиш спокойно раздевал его, беспрестанно нежно лаская, потом раздевался сам и приступал, как он называл, «к пиршеству души и тела». Он смазывал миндальным маслом девочке или мальчику их промежности и попочки и осторожно, стараясь не вызвать кровотечения, начинал ласкать. Доведя себя до сексуального экстаза, он выплескивал свою жидкость в детский ротик…

Потом, успокоившись, не торопясь одевался, тщательно протирал ребенка специальным дезинфицирующим раствором, одевал его и отвозил в город, где старался незаметно высадить ребенка из машины.

Через некоторое время ребенок приходил в себя или его кто-нибудь обнаруживал, но он ничего вразумительного не мог сказать: где он был все это время? С кем? Некоторые из счастливых родителей, обрадовавшись найденному чаду, тут же везли его домой, давая себе клятву никогда не оставлять ребенка одного, а некоторые везли свое дитя в больницу, чтобы там его осмотрел специалист.

Получилось так, что, когда подобные случаи участились, пару-тройку раз пропавших и найденных детей привозили к одному и тому же доктору: Геннадию Михайловичу Ротмистрову. Он обратил внимание, что трусики каждого из обследованных детей издавали еле уловимый запах одного и того же вещества.

Поначалу он не обратил на это внимание, а просто записал в журнал осмотра, но, когда обнаружил этот запах и у других детей, он задумался…

Третьим привезенным к нему ребенком оказалась восьмилетняя девочка, и Ротмистров принялся за более тщательное обследование. Мазок, взятый из горлышка девочки, в буквальном смысле поразил детского врача: в нем обнаружились следы мужской спермы. Он тут же доложил по начальству, а те, в свою очередь, оповестили о страшном открытии доктора в органы дознания.