Структура речевого акта оскорбления предполагает наличие коммуникативного намерения оскорбить и унизить адресата речи (см. раздел 2.1.5.). Таким образом, употребляя этот речевой акт неискренне, говорящий ведет себя, как если бы он был намерен оскорбить собеседника, поэтому намерение говорящего, скажем, спровоцировать конфликт несущественно для квалификации умысла. (В данном случае порождается эффект оскорбления, говорящий знает, что он оскорбляет слушающего, тот факт, что он делает это для того, чтобы посмотреть на поведение слушающего, в данном случае несуществен). Но вполне возможно представить и такую ситуацию, когда говорящий употребляет инвективное высказывание, чтобы пошутить, при этом, искренне полагая, что после его (высказывания) произнесения, он объяснит слушающему, что это была шутка, и что слушающий вследствие этого объяснения не сочтет произнесенную в его адрес инвективную фразу оскорблением. Вполне возможно, что слушающий впоследствии, несмотря на объяснения говорящего, будет настаивать на возбуждении уголовного дела по статье «Оскорбление», и суду предстоит ответить на вопрос, являлось ли данное поведение тем, что в статье 130 УК РФ называется словом «оскорбление», то есть был ли у лица прямой умысел на совершение данного преступления. Таким образом, даже в самых очевидных случаях речевого поведения соотношение между коммуникативным намерением и умыслом носит характер вероятностной связи. В этой связи следователь или судья, очевидно, принимает (или должен принимать?) решение по следующей схеме: «Если нет никаких фактов, указывающих на то, что говорящий был неискренен, то верно Х», отметим, что установление самих этих фактов на основе речевого произведения, которое является объектом исследования, является невозможным, так что лингвист не может установить факт искренности (или неискренности) речевого поведения говорящего исходя только из этого речевого поведения.

Выводы. С процессуальной точки зрения выводы экспертизы – это фактические высказывания, которые устанавливают или опровергают юридически значимые факты.

Известна следующая типология экспертных выводов. Выделяются положительные и отрицательные выводы, условные и безусловные выводы, а также категорические и вероятностные выводы.

А) Отрицательные выводы опровергают факт (или устанавливают отсутствие факта), который необходимо было установить, тогда как положительные его подтверждают или устанавливают.

Б) Условные выводы противопоставлены безусловным в следующем аспекте: для того чтобы доказать истинность утверждения, которое описывает факт, имеющий доказательственное значение, необходимо установить какой-либо другой факт. Если установлен этот последний, то истинным является и утверждение, которое имеет непосредственное значение для разрешения дела по существу. Приведем пример. По делам об оскорблении, относительно которых заключение эксперта базируется на косвенных источниках информации о речевом произведении, возможно только условное заключение относительно оскорбительности / неоскорбительности высказываний в адрес потерпевшего, таким образом, вывод может быть сформулирован только следующим образом: «Если данные слова были произнесены в адрес Х-а, то они являются оскорбительными для Х-а», так как всегда сохраняется возможность, что инвективные слова и словосочетания были высказаны в адрес другого лица или ни в чей адрес. Таким образом, если в результате экспертного исследования следователь или суд сталкиваются с условными выводами, то они вынуждены проверить истинность суждения, которое является условием истинности искомого (=необходимого для разрешения дела) суждения. При этом если условие оказалось истинным, то истинным оказывается и следствие, тогда как ложность условия не влечет ложности следствия и в данном случае может возникнуть вопрос о других условиях, при которых искомое следствие может быть истинным. Эта закономерность вытекает из логических свойств высказываний, связанных отношением импликации. Напомним таблицу истинностных значений импликации:

Напомним, что истинность импликации (Если А, то В) и истинность условия (А = И) гарантируют истинность заключения (В обязательно истинно), это формулируется в известном правиле отделения:

Ложность же условия А (А= Л) не влечет за собой ложности всей импликации. Отсюда нельзя вывести следующее: Если А, то В и неверно, что А, то неверно, что В.

В) Выделяются также категорические и вероятностные выводы. Основное отличие этих типов выводов заключается в том, что в категорических выводах относительно поставленной задачи формулируется высказывание, которое носит фактитивный характер: в этом высказывании утверждается, что установлено, что высказывание Х является истинным высказыванием, то есть данное высказывание описывает ситуацию такой, какой она была в реальной действительности. Вероятностные выводы являются не фактитивными, но предположительными, при этом никакая степень вероятности предпочтительного положения дел А перед положением дел В не является основанием для принятия А в качестве истинного. Вероятностные выводы не могут быть положены в основу судебного решения, но только в связи с оценкой всей совокупности доказательств, например, в такой ситуации: факт наличия преступного деяния подтверждается обстоятельствами А, В, С и не противоречит данным проведенной по делу экспертизы в том смысле, что эти данные не исключают возможности совершения Х-ом преступного деяния. Категорические выводы могут составлять основу такого решения. Вероятностные выводы имеют большое значение для следственной практики, они способны оказывать влияние на ход расследования дела, способствовать разработке следственных версий, истинность которых затем проверяется в ходе проведения следственных действий.

Оценка экспертизы судом и следственным органом. Согласно процессуальным нормам экспертиза оценивается судом и следственным органом на основе своего внутреннего убеждения. Данные экспертизы не имеют заранее предустановленной силы (ст. 17 УПК РФ, ст. ст. 67, 187 ГПК РФ, ст. 71 АПК РФ). Это означает, что экспертиза должна быть оценена судом наряду со всеми доказательствами по делу (свидетельскими показаниями, вещественными доказательствами, документами и т.п.). В данном случае процессуальные нормы регулируют поведение лиц при расследовании и судебном разбирательстве. Так, при возникновении неясности в заключении эксперта предусмотрены такие процессуальные формы, как допрос эксперта (ст. 187 ГПК РФ, ст. 205 УК РФ) и дополнительная экспертиза (об этой процессуальной форме мы говорили в разделе 1.3.1.). Если в достоверности данных полученных в ходе экспертного исследования возникают сомнения, а также при сомнениях в компетенции эксперта возможно назначение повторной экспертизы, проведение которой обязательно поручается другому лицу. При таком подходе возникают проблемы оценки содержания экспертного заключения, так как очевидно, что ни следователь, ни суд, не обладая специальными познаниями в областях, специалистам в которых была назначена судебная экспертиза, не могут оценить экспертное исследование с точки зрения его научной обоснованности и достоверности [Аверьянова, 2006].

Еще раз подчеркнем, что данные нормы являются решениями, которые приняты в праве, возможны и другие ценности. В [Аверьянова, 2006 с. 464] описана концепция эксперта – научного судьи. Эта концепция была призвана решить проблему некомпетентности судьи и следователя в тех специальных областях знания, относительно которых назначается экспертиза. Укажем, что эта проблема не может быть решена в параметрах истинно / ложно, но только в оценочных параметрах приемлемо или неприемлемо. Очевидно, что мы не способны обучить всех следователей и судей разбираться в лингвистических вопросах на том уровне, на каком в них разбираются профессиональные лингвисты. Отсюда мы можем сделать экспертизу заранее более ценным доказательством или предоставить все-таки судье право свободно оценивать данные экспертизы. Очевидно, что последнее решение более рационально, так как оставляет возможность исключить подмену фактов в исследовании при оценке ее данных, так как эти данные оцениваются в системе всех доказательств по делу, к тому же остается возможность назначения повторной и дополнительной экспертизы. Бесспорно, что это не решает проблему тенденциозности самих следователей и судей, но это уже другой вопрос, который не имеет отношение к лингвистической экспертизе.