ОБРЕЗАНИЕ Любитель самоистязанья, Себе я делал обрезанье. Край срезал кожицы на члене, Решил, что мало, – и не лень мне! — Я кожу больше оттянул, Сплеча ножищем саданул. От болевого шока В себя прийти не мог я. Когда взглянул я между ног, Сильнее прежнего был шок: Мужского не было конца, А с ним пропали два яйца! ВОРОН Зашел по колено я в пруд, А рядом с моей ногою Две рыбки. Они плывут Понуро одна за другою. Их ждет незавидная доля — Послушны они поневоле. Как будто им свыше приказ Стать жертвой, добычей, уловом. Они не противницы злого И примут безропотно казнь. И проклял я рыбье смиренье! С жестоким, холодным презреньем И ненавистью оголтелой Схватил два покорных тела, И выбросил их на песок, И видел, как с неба проворно Слетел на живой кусок Прожорливый черный ворон. . СВЕТЛАНА БЕЛОВА Я видел сон: в начале января (Недавно год отпраздновали Новый) Светлану встретил я на улице, Белову, И на нее запал, вульгарно говоря. Ее глаза как бархат черный, Как бархат гладкий взгляд их нежный. Игра в нем искорки задорной И чистота пушинки снежной. Стрела Амура к цели полетела, В Светланы сердце пущенная мной, И говорит она решительно и смело: «Хочу тебя, пойдем ко мне домой!»  С ней поднялись по лестнице к квартире. (Желанье разгоралось все сильней. Я чувствовал: в огромном этом мире, На белом свете, нет ее родней.) Но вот случилось что потом — Исчезла Света как фантом! В сознании невиданной потери, В безумии панического страха Я взвыл подобно раненному зверю, Я был на грани жизненного краха. «Входи в квартиру, милый, я готова!» Я дверь открыл, вхожу – и вижу ложе: На нем Светлана без одежды. На божество она похожа, Меня зовет и тело нежит. А рядом с нею на постели Лежат два волка. Словно бритвы, Клыки, оскалившись, блестели. Рычат. Я стал читать молитвы. С постели спрыгнули и смолкли. Одежду сбросив и горя желаньем, Я бросился в объятия к Светлане И поцелуями горячими обжег Ее все тело с головы до ног. Но несмотря на все мои старанья, Мой член обмяк. Я главного не смог. И это – правда горькая в рассказе: Не слились мы со Светою в экстазе. Итак, я потерпел в постели Фиаско полное. К тому – какой позор! — На секс наш посторонние глазели, Но скрыть себя до времени сумели, И был среди них Меньшиков, актер. РАФИНАД Гигиенических салфеток Носил я в сумке упаковку (Для наведенья марафета). Достал пакет, но взял неловко, И уронил салфетки наземь я. Что за досадная оказия! И подобрав пакет с земли, Увидел я, что он в пыли, Но изнутри не стал он грязным И возбудителем заразным: Салфетки в пленке герметичной, Всегда они гигиеничны. Пакет я вытер, отряхнул И в сумку снова запихнул. Но тут растроился я очень: Рука нащупала коробку, Водой нечистой был подмочен В ней сахар. Выскочила пробка — Бутылка в сумке пролилась, С водой на дне смешалась грязь, Впиталась в сахар. Вот досада! Пропало столько рафинада! ВАГОНОВОЖАТАЯ Еду в трамвае — переживаю: Он управляется бабой дебильной, Жизнь пешеходов ее мало трогает, Едет, не глядя в окно на дорогу, По телефону болтает мобильному. Что вытворяет безмозглая дура? Вот подойду – и влеплю ей затрещину. Только подумал – на рельсах фигура Выросла стройной молоденькой женщины. Тетка беспечна, наезд обеспечен! — Вспыхнула мысль. От волненья вспотел я: Прет на прохожую груда металла… Вопль, удар – и ее распластало. Буфер, наехав, коверкать стал тело. Шок испытав, я зажмурил глаза. Тетка нажала на тормоза. Стоп. Остановка. Поздно, чертовка! Надо такой приключиться беде, Плюс предстоят показанья в суде. Вид был ужасен кровавого трупа. Тетка смотрела спокойно и тупо, Как посторонняя, невиноватая. Баба-убийца, вагоновожатая. Люди сбежались толпою вокруг. Охти да ахти, снуют хлопотливо. Тело недвижное, дернувшись, вдруг На ноги встало от силы прилива. Корпус обрел свою прежнюю форму, Шея не виснет, и строен скелет, Зажили раны, и пульс пришел в норму, Кровоподтеков пропал синий цвет. Сжало в ладони оно в кулаки, Чтобы вожатой задать тумаки. |
