Литмир - Электронная Библиотека

— Надеюсь, что да. Не переживай! Адвокат нужен?

— Нет пока. Может завтра, если до этого времени я отсюда не выйду. Все, спасибо!

— Держись, — желает мне на прощание Павел.

— Я что-то тебя не пойму… Ты же говорил, что квартира твоя не запертая. Зачем же им ключи? — подозрительно вопрошает Харин, когда я, положив трубку, снова принимаюсь за писанину.

— Я говорил, что мне так «кажется». И потом, ключ им все равно нужен будет.

Не знаю, удовлетворил ли его мой ответ. Он еще несколько раз прокучивает в голове все сказанное мной, Павлу и криво улыбается.

— А ты оказывается шутник, — выдает новую реплику по поводу услышанного, — «если до завтра не выйду». Неужели, ты думаешь, что с таким обвинением, тебя на подписку отпустят? Забудь. Можешь и не надеяться, даже несмотря на добровольное признание. Так что квартира твоя тебе не скоро еще понадобиться. Но ты не беспокойся, я позабочусь, чтобы тебя определили в камеру поспокойней. Но само собой, если с твоей стороны никаких фокусов не будет.

Я прошу его помолчать, чтобы не сбивал меня с мысли, а сам продолжаю писать. Харин терпеливо ждет.

Дверь открывается и в комнату без приглашения вваливается тот самый капитан, нашедший у меня пистолет. Лицо взволновано.

— Чего тебе, Ганжула? Не видишь, я занят.

— Так это, Виталий Федорович, насчет экспертизы.

— Что, уже сделали? Так быстро? — довольно потирает он руки.

— Да нет, — растеряно бормочет капитан.

— Ну так делайте быстрее!

— Что делать? Пистолет ведь газовый!

— Какой такой газовый? — не сразу понимает Харин.

— Обычный. Копия «Макарова». Сейчас выпускаю такие. Мы сначала и внимания не обратили.

— Какой такой «Макаров»? При чем это здесь? Я говорю про тот ствол, который вы нашли у Лыскова! Вы чем там вообще занимаетесь!

— Так мы его и нашли, — оправдывается капитан и, предвидя события, отступает назад к дверям, прекрасно зная характер своего шефа, в особенности его привычку в период гнева швырять в подчиненных разными предметами, как то письменным прибором, дыроколом, томом уголовного кодекса и другими тяжелыми вещами, которые на данный момент оказываются у него под рукой.

Я не буду передавать вам всего того, что было произнесено, сказано, выкрикнуто, проревано, выорано, извергнуто Хариным на протяжении следующих пяти минут, после того, как до него дошел весь смысл происходящего. Тяжелые предметы, правда, на этом раз по кабинету не летали, наверное потому, что при этом присутствовал посторонний, то есть я. В остальном же было очень громко и грубо, так что мне даже показалось, что почетные грамоты, висящие на стене, стали заворачиваться в трубочки.

Разгорячившись от огорчения, он даже не просек, что этим самым полностью подставляет себя, давая мне понять, что он-то хорошо знал марку пистолета, который должны были обнаружить у меня его архаровцы. Если раньше у меня были еще сомнения на его счет и я был склонен думать, что он действовал лишь по наводке со стороны, то теперь я уже не сомневался о его прямом участии в этом деле. Скорее всего, именно его имел в виду Сорока, когда говорил, что кто-то в милиции мной очень интересуется.

Хорошо, что я догадался вместо оружия убийства подложить свою пушку, справедливо полагая, что прибывшие на место служаки не будут знать все подробности. Единственно, что было известно Ганжуле, что у меня в комнате, под кушеткой, справа от балконной двери, может быть пистолет, при помощи которого было совершенно преступление. Марку он не знал. Если бы я это не сделал, у него вполне могло бы хватить наглости перерыть весь дом, в том числе и заглянуть в холодильник.

Выкричавшись, майор, наконец, вспомнил и о моем существовании.

— Ты почему не сказал, что пистолет газовый? — орет он.

— А меня об этом никто не спрашивал. Ваш сотрудник спросил, чье оружие. Я честно ответил, что оружие мое и меня тут же поволокли сюда. Кстати, все необходимые разрешения у меня тоже имеются, если вас это интересует.

— А твое признание? Ты же только что, сейчас вот, в убийстве признался!

— Какое признание? Вы, верно, меня с кем-то путаете, Виталий Федорович.

Харин с неожиданной для такой туши резвостью, наклоняется ко мне, выхватывает из рук бумагу и, близоруко щурясь, подносит к глазам, которые по мере прочтения еще больше наливаются кровью.

— Ты что написал, ублюдок! — рычит этот боров.

— То, что видите! Жалоба прокурору города на незаконный обыск, безосновательное задержание, а также на оказанное давление и превышение всех мыслимых полномочий, как вашими сотрудниками, так и вами лично.

— Вон, — коротко бросает он Ганжуле и, дождавшись, когда за тем закроется дверь, раздирает мое заявление на четыре части и снова набрасывается на меня. — Ничего, Лысков, вот я тебя определю на соседние нары с парочкой твоих бывших знакомых, посмотрим, как ты тогда запоешь.

— С твоей стороны — это будет не самым удачным решением, майор. Оснований для моего задержания у тебя нет. Ты и так по уши в дерьме и не в твоих интересах еще и волну поднимать. Захлебнешься. А новую жалобу в прокуратуру за меня составит мой адвокат, и в ней будет также поставлен вопрос, отчего это вы, гражданин начальник, имели такую уверенность, что у меня есть именно тот пистолетик из которого убили женщину? Это ж в ходе каких оперативно-розыскных действий вы это установили? С какими свидетелями работали? Где протоколы их допросов? А может быть это оттого, что вы были в курсе, кто и когда мне его должен был подбросить? Не во сне же вы это все увидели, как Менделеев свою периодическую таблицу? Ну что, следишь за базаром?.. Но есть и другой вариант. Я сейчас же, немедленно покидаю ваше гостеприимное заведение, а взамен этого обещаю не подавать никаких жалоб. Что скажешь?

Он еще фыркает, булькает, недовольно трясет губами и нервно чешет пузо, но все-таки до него доходит, что другого выхода, как принять мое предложение, у него нет. В этой партии он проиграл.

Харин вызывает помощника, которому отдает приказ вернуть мои вещи и выпроводить меня на все четыре стороны.

— И пусть даст подписку о невыезде, — говорит он в конце, решая, наверное, этим хоть как-то подсластит себе пилюлю. — Из списка подозреваемых, его еще рано вычеркивать.

— Можете не беспокоиться. Подписка о невыезде у меня хроническая. С тех пор как школу окончил, так сразу и подписался никуда отсюда не выезжать, — спешу успокоить я.

Глава 8

— Ну и рожа у тебя, Серега, — говорит мне вместо приветствия мой домашний сторож — Коля Логинов. — С такой рожей только в морге работать, где на тебя никто внимания не обращает. Что, очень туго пришлось?

— Ты один? — интересуюсь я у Николая, пропуская мимо ушей его вопрос.

— Как перст! Как только ты сообщил о случившемся, Павел Олегович схватил меня и мы вдвоем, сначала за ключами, потом к тебе. Он тут все лично осмотрел, потом надавал мне цэу и уехал.

Первым делом я проверяю холодильник и убеждаюсь, что Павел прекрасно понял мой намек насчет пельменей. Молодец. Пистолета нет. Или я ошибаюсь или эта машинка, разобранная на части уже лежит на дне реки, в самом глубоком месте. Еще раньше, принимая во внимание специфику нашей работы, у нас была с ним договоренность: в подобных случаях ни одной пустой, попросту произнесенной фразы быть не должно. Взвесив каждое услышанное от меня слово, он догадался, что должен заглянуть в холодильник.

Похоже, что на этот раз мне удалось выкрутится. Надо бы при случае поставить моему ангелу хранителю хорошую свечку. Но что же будет дальше? Тучи над моей головой по-прежнему густые-густые и просто сидеть и ждать очередного пакостного демарша в мой адрес, было бы не самым удачным решением. В таких случаях надо бить первым, если хочешь сам остаться целым. Но чтобы бить, надо знать куда — от простого размахивания кулаками толку будет не больше, чем от узбекско-китайского разговорника во время прогулки по Парижу.

34
{"b":"536088","o":1}