– Вот тут согласен, – кивнул Левка. – Монеты со знанием дела прорисованы. Не мог он всего напридумывать.

– Да и фотографии… – начал я.

– Фотографии? А ну-ка покажи!

Я протянул бледно-желтые, точно осенние листья, фотоснимки. Они были почти слепыми, эти документальные свидетельства утраченных древностей. Но все же можно было разглядеть где очертания фигурки животного, где силуэт птицы; больше, правда, было кругляшек, как раз, наверное, монет. Вот монеты стали совсем тусклыми. Лева поглядел на снимки, подержал их у самых глаз и вдруг с какой-то странной, вздрагивающей полуулыбкой спросил:

– А помнишь, как мы искали клад? – Он глянул на меня своими быстрыми смеющимися глазами.

И я вспомнил. Было нам тогда всего ничего – лет по восемь. Левкина бабушка сдуру рассказала, что в доме, где они живут, были припрятаны немалые ценности во время гражданской войны. Само собой, как все мальчишки, мы тут же решили этот клад отыскать. Мы ходили по старому дому и простукивали его стены, чертили планы строения, пытаясь понять, где можно было хорошо припрятать сокровища. Почему-то нам рисовался огромный сундук с пиастрами – все, как полагается в приключенческих романах. В подвале мы даже пробовали копать в наиболее привлекательных местах, потому что пол там был земляным. Но так ничего и не нашли.

А между тем о кладе знала не только бабушка, которая во время той войны была юной девушкой. О кладе превосходно были осведомлены все соседи. Они даже убеждали нас, что это никакой не сундук, а просто чемодан, перетянутый ремнями. Но о содержимом клада все говорили в один голос: там царские червонцы. Мы мечтали обрести эти червонцы и сдать их в музей. Очевидно, наши поиски так надоели жильцам старого дома, что от нас стали защищаться при помощи тяжелых навесных замков. Мы умудрялись просочиться и через такие преграды. Но клада не было. Ни в виде сундука, ни в виде чемодана.

Наш клад обнаружили строители во время сноса дома. Это оказался совсем даже не сундук и не чемодан, как нас уверяли, а промасленный пакет, завернутый в толстый холст. В нем действительно были червонцы, а кроме червонцев – серебряные изделия от девятнадцатого до семнадцатого столетия, а также золотые украшения с самоцветами. Специалисты, которые изучали находку, пришли к выводу, что это украшения шестнадцатого столетия. Иными словами, клад включал предметы совершенно разных эпох. Совсем как сейчас с этим золотом, подумал я. Помнится, тот клад искали не только мы с Левкой, но и вполне солидные мужчины, а нашли его случайно. Не стали бы ломать дома – никогда не нашли бы. Спрятавший клад человек был расстрелян большевиками. Точного указания, где искать, он не оставил. И хотя в доме были проверены все стены, чердак и подвал, никто и не предполагал, что ценности могут лежать буквально у всех на виду – внутри дымохода. Когда строители сносили стены, дымоход сломали. Там-то и обнаружили этот драгоценный сверток. И, между прочим, если бы рабочие не нарушили целостность упаковки, клад снова мог бы оказаться погребенным – только теперь уже в строительном мусоре и навсегда. Старый холст, присыпанный кусками штукатурки и обломками дерева, вряд ли мог бы кого-то заинтересовать. Нашему кладу повезло: из разорванного пакета выпали серебряные вещи. А если бы не выпали? Тогда лежал бы он в недрах городской свалки, куда свозят строительный мусор. Вполне вероятно, что многие утраченные современные клады нужно искать именно по этому адресу. Конечно, это все мелкие клады, практически безвестные, припрятанные совсем не именитыми согражданами. Конечно, в таких городских кладах вряд ли найдешь золотых оленей или барсов. Интересно, кому принадлежал стародубенский клад? Сегодня этого человека, конечно, нет в живых. Как жаль, как жаль! Он бы мог сказать, откуда происходят все эти находки. Само собой, не из Грановитой палаты, но откуда-то ведь происходят! Как бы хотелось увидеть эти вещи, подержать их в руках. Наверное, Левка думал о том же.

– И все-таки золото это существует. Нужно разыскивать, – сказал он твердо.

Мы сговорились, что с утра он позвонит своим друзьям, которые занимаются медиевистикой, поскольку в кладе было много средневековых монет, и античникам, специалистам по скифам. Немного подумав, он разбил все находки на две части: вещи со звериным орнаментом и вещи с арабской вязью, а между ними обозначил под знаком вопроса большой серебряный крест.

– Вот что, – сказал от твердо, – завтра я срочно свяжусь с Крымом. Дадут тебе на службе командировку в Крым?

Я ужаснулся. Командировки у нас выписывать ненавидели. Но по какой-то непонятной причине вдруг оказалось, что меня готовы сплавить хоть в Крым, только бы подальше от дома. Я совершенно ничего не понял бы, если бы не наша смазливая рыжая секретарша Любашка.

– Эльмих, – поделилась она новостями, зажав меня в углу между мусорной банкой для курящих и пожарным шлангом для устранения последствий неаккуратного курения, – ты что, сдурел – в два часа ночи звонить профессору Гулькану и требовать от него личной встречи? Причем немедленно? Он что тебе, мальчик – тащиться на остановку и стоять на пустой улице?

– Ох!.. – За всеми этими золотыми разысканиями я совершенно позабыл, в каком времени живу. Я ведь действительно назначал встречу! – А он что… пришел?

– Представляешь, пришел, – полыхнула ядовитым глазом Любашка. – И прождал почти час.

– Бедный старый осел, – покачал я головой, – неужто сам сообразить не мог…

– Он человек военный, – пожала плечами секретарша. – Услышал, что нужен для консультации по золотым находкам, и пошел. А ты?

– А я как раз всю ночь этими находками занимался, совсем о нашем профессоре забыл. Тема, знаешь, поперла.

Любашка покрутила пальцем у моего виска и ушла, довольно хихикая. А когда я появился в кабинете у главреда, глаза у меня были, верно, столь выразительные, что даже поджидавший меня для хорошей трепки Гулькан проникся сочувствием. Он подсказал дельную мысль: надо попробовать поездить по тем местам, откуда могут происходить эти находки. И так поглядел на моего начальника, что тот тут же головой закивал. Хотелось мне сказать про Грановитую палату, но тут уж я сдержался и назвал неожиданно тот самый Крым.

– А это идея – скифское золото, – согласился Гулькан и тут же попросил главреда: – Отправьте вы этого шустрого в Крым, пусть хоть рядом с курганами поболтается.

Осенний Симферополь оказался гадким, мерзким, вонючим городом. С моря шел шторм за штормом, так что даже тут, вдали от воды, воздух был забит мокрой противной взвесью. Даже не верилось, что это тот самый Крым, который так хорош в другое время года. Тот, который я так люблю. У нас на севере, смешно, но было как-то уютнее. Или я не привык к полосе осенних штормов? Или я просто оделся не по крымскому сезону?

– Хочешь к морю? – спросил рассеянно Левка и захохотал, когда услышал мое отчаянное «нет».

– Вот и хорошо, – сказал он, – мы к морю и не поедем. Мы сейчас возьмем такси и посетим одного странного гражданина. Ты не пугайся, он вполне безобидный, хотя осторожный… нет, даже объяснить не могу.

Этот странный гражданин, как оказалось, промышлял не вполне легальным бизнесом. Он консультировал подрастающее племя черных археологов. Левке это его занятие страшно не нравилось. Он периодически убеждал старого коммерсанта, что дело это вредное и совершенно антинаучное. Но «консультант» только пожимал плечами и занимался тем, чем занимался. А когда Левка его совсем доставал, так просто говорил: «Нет уж, помилуйте, юноша, тут у нас, на юге, где ни копни – история, что ж, и копать уже нельзя?»

На самом-то деле, конечно, он был здорово прав. Тут везде история. По всему побережью Черного моря в глубокой древности стояли города. Были они греческими, скифскими, позже – итальянскими. И везде в этих городах остались спрятанные сокровища. О некоторых мы знаем, о других – нет. Юг прежней нашей страны всегда был любимым местом для археологов. Можно сказать, что все побережье старательно раскапывалось людьми науки. И это было хорошо. Но разделилась страна на новые государства, как уже не раз бывало в истории, и с экспедициями стало сложнее. Теперь на украинском побережье и в Крыму копают все меньше и меньше, потому что никто не желает финансировать науку. Наука, она ведь никакого дохода не приносит. Она не завод, не торговая точка, даже не пивной ларек. Поэтому археологам в наше время приходится туго. Если в тех местах, где что-то собираются строить, экспедиции финансируются заказчиками, то тут, где все не раскопанные или не до конца раскопанные поселения известны, никто не позволит заняться строительством и уничтожением исторических памятников. Поэтому у археологов огромные денежные проблемы. Никто не учитывает ценности находок. А ведь о береге Черного моря справедливо говорят: где ни копни, там золото. И на смену нормальным археологам пришли «черные». Иначе говоря – грабители. Может, и не лишенные интереса к древностям своего края, но – дилетанты. Они заинтересованы только в находках. Причем в дорогостоящих находках. Особенно в золоте. Вот наш «консультант» и помогал «молодым гробовщикам», как сам их называл, хотя бы копать там, где не пострадают научные интересы и где этих ребят не схватит милиция за жадные ручки. Левка бурчал, но соглашался: пусть уж лучше разрабатывает для них наименее ценные места, чем они сами отправятся копать там, где должны работать ученые.