Звали этого старичка-моховичка Амвросий. Смешно, но он-то был профессиональный историк, хотя и не археолог. Маленький, рыжий, с носом до самой губы и черными маслянистыми глазками, наш Амвросий считал себя совершенным крымчаком, хотя выглядел как помесь турка с ирландцем. Знакомые называли его просто дядя Мося.
С порога он нас буквально огорошил:
– А тут по вашу душу уже сидят.
Мы переглянулись, а дядя Мося довольно захохотал. Из комнаты в прихожую нам навстречу вышел другой старичок – маленький, аккуратный, совсем уже седой и с ясными голубыми глазами. Одет он был до крайности бедно: пиджак на локтях с заплатками, а брюки совсем провисли мешком.
– Эдик, – сказал старичок и протянул сухую маленькую руку, а потом – не давая даже рта раскрыть: – Вам слова «Никонийский клад» о чем-то говорят?
Мне слова ничего не говорили. Про этот Никонийский клад я никогда не слышал. Да уж, если быть честными, до этой «находки без находок» я историей кладоискательства в России не интересовался. Историей – да, это моя слабость. Но не историей кладоискательства. Левка – дело другое. Он сразу, заметил я, насторожился.
– Никонийский? – переспросил. – А что, опять золото пошло гулять?
– Пошло, – согласился Эдик, поглядел на меня и покачал головой. – Нехорошо-то как, мы с вами, Лев, знаем, о чем говорим, а ваш товарищ журналист только головой крутит. Просветите-ка вы его по поводу Никония, а мы с Мосей быстро чаю вам сообразим.
Пока старички суетились на кухне, Лева меня хоть немного да просветил.
Оказывается, в середине шестидесятых годов прошлого века в маленьком украинском селе Роксоланы начала раскопки одесская археологическая экспедиция. Тысячелетия тому назад здесь стоял известный по книгам древних авторов городок Никоний. От города к нашему времени осталась только верхняя часть – нижняя ушла под воду из-за затопления устья Днестра. Такая судьба постигла не только Никоний. После подъема уровня Черного моря многие прибрежные города оказались под водой. Однако Никоний просуществовал почти семь столетий. И почти что сразу по основании он чеканил собственную монету с изображением совы. Таких монет с совой и надписью «Скил» найдено более трехсот. Ученые выяснили, что Скил – это имя скифского царя. Они открыли жилые слои Роксоланского городища и античный некрополь, комплекс изучался на протяжении тридцати лет, однако никаких особенно ценных находок Никоний не принес. Скажем иначе – не принес археологам. Археологи покопали-покопали да и решили, что пора завершать работу. Было это в 1995 или 1996 году.
Слои Никония, конечно, никто не консервировал, а раскоп никто не охранял. И вот осенью, не менее мерзкой, чем та, в которой мы с другом оказались в Крыму, среди одесских коллекционеров стали гулять слухи, будто в этом Никонии найдены совершенно фантастические предметы. Чудо какие предметы! И золотые! Шепотом добавляли: настоящее скифское золото. Когда такие слова звучат на Украине, то умные коллекционеры стараются сделать вид, что ничего такого не слышали даже. Уж сколько скифских вещей было на Украине подделано! Числа им нет! Самые знаменитые подделки – творения великого ювелира Рахумовского. Золотую скифскую корону, которую он продал Лувру, долгое время считали подлинным шедевром степных мастеров. А оказалось, что этот степной мастер – Израиль Рахумовский. До смешного ведь дошло: корону Лувр приобрел за огромные деньги, а потом Рахумовский возьми и признайся, что он лично эту произвел ее в своей мастерской. Лувр пытался сохранить лицо и никак не желал признавать слова Рахумовского за правду, а корону за подделку. Но тут уж ювелирная гордость старого мошенника была задета. Он предложил изготовить точно такую же «скифскую» корону в присутствии наблюдателей. Изготовил. Для Лувра это был позор неслыханный, а Рахумовский здорово смеялся. Но не в Рахумовском соль. Просто после этой истории любые скифские золотые находки прежде всего проверяют на предмет подделки, если точно не известно, откуда они произошли.
Ходившие между коллекционерами слухи середины девяностых годов передавали фантастическую новость: настоящее золото, без дураков. Хорошо, но откуда? Долгое время продавцы скифского золота молчали и ничего не говорили, но поскольку покупать у них неизвестное золото отказывались, пришлось открыть место происхождения. Тут-то и выяснилось, что золото – из Никония. А все знали, что в Никонии копают археологи. Разграбить раскоп – это даже для черного археолога позор. Правда, в данном случае позор был скорее для самих археологов. Они простились с Никонием, вскрыв жилые городские слои, и не собирались в ближайшее время продолжать исследования. Денег на это не было. «Черные» пришли чуть ли не на другой день после дипломированных. И оказались куда прозорливее ученых. Во всяком случае, если археологи обнажили какую-то плиту и так ее и оставили, не думая обрести ничего ценного, то охотники за кладами тут же смекнули, что плита непростая. У кладоискателей интуиция часто куда лучше, чем у специалистов. Потом сами «черные» рассказывали, что стоило им только влезть в раскоп и увидеть эту плиту, как они поняли, что там могут быть самые интересные и богатые находки. Они и были. И золото, и бронза. Но самое-то важное, что в центре жилого квартала Никония оказался склеп, как предполагают, скифского царя Скила. Именно на это погребение и наткнулись черные археологи. Им очень и очень повезло. Об этом мне Лева и рассказал, но пока я все равно не понимал, какое отношение имеет Никоний к нашей тетрадке и почему, если этот Никоний так важен, мы сидим не в Одессе, а в Симферополе.
Но тут вернулись наши старички, водрузили на стол красный чайник с крышкой в виде еловой шишки, чашки, банку кизилового варенья и стали сами рассказывать, точно посвящали нас в тайну.
– Вижу, – усмехнулся дядя Мося, – вас, юноша, подготовили. Ну-ка, Эдик, давай им все по порядку.
– А что по порядку? – распахнул глаза Эдик. – Тут как ни говори – по порядку получится. Я, – указал он на себя пальцем, – по профессии теперь пенсионер, а по интересам коллекционер. Меня каждая собака знает, что тут, что в Одессе. И вот как-то сюда, в наш Крым, приезжает парочка молодых бездельников и отлавливает меня прямо в библиотеке, куда я забредаю, чтобы от домашнего шума избавиться, от невесток этих, и поразмышлять. Сижу я, античные монеты сверяю, а ко мне подходит молодчик и тихо так на ухо шепчет, что они специально в Симферополь приехали, чтобы мне и парочке таких же, как я, показать золото из Никония. Я посидел, все обдумывая, потом книги отнес на место, и пошли мы коллекцию смотреть. Это дело было у товарищей хорошо продумано. Меня в машину посадили, глаза закрыли черной повязкой и возили по городу минут так сорок, чтобы совсем дорогу запутать. Въехал мой провожатый в какой-то дворик, прямо к подъезду и так в повязке внутрь меня и завел. Только в квартире уже разрешили снять ее с глаз. Окна были завешаны, и свет горел. Так что я до сих пор так и не знаю, куда меня возили и кто в этом доме живет. Первым делом подвели к столу и показали находки. Я их увидел и ахнул.
– Неужто были такие ценные? – спросил я, а Эдик, очевидно, вспоминал, потому что глаза у него затуманились.
– Еще бы не ценные! Цены им нет, – сказал он просто. – Вот дураки археологи, до такого докопались и все бросили. У меня даже сердце забилось от волнения, что за находки. Представляете, передо мной лежали фантастические вещи! Золотых там было и не так уж много. А вот бронзовые, эх! Настоящий Папай!
– Кто-кто? – удивился я.
– Папай, – повторил Эдик. – Неужто вы ничего про Папая не слышали? Это божок скифский, что-то вроде греческого Зевса. Одну такую фигурку нашли в Днепропетровске. Были еще какие-то части Папая из других мест. Но этот Папай оказался совершенно особенным. Я сразу понял, что он не подделка. Вы когда-нибудь видели этого Папая? Нет? Так вот, навершие с Папаем делали в виде древесного ствола с ветками. Вместо ствола фигурка бородатого бога-Папая с протянутыми вперед руками, в руках он держит колокольчики. А сверху четыре ветки в виде рожков, и на каждом рожке, на его конце, – золотой орел с распростертыми крыльями, на крыльях и в клювах – колокольчики на подвесках. А по веткам идут звери. Так вот у этого Папая два рожка прежде были сломаны, так что древние мастера их подремонтировали, поставив специальные бронзовые пластинки на заклепках. Если бы это была подделка, зачем бы мошенникам уменьшать историческую ценность? Они своего Папая изготовили бы без следов поломки. Так я и понял, что все, что передо мной на столе выложено, никакие не подделки, а ребята и в самом деле нашли древний склеп. Они, хотя и грабители, но грабители с уважением к старине. Свои находки они на плане отметили, измерили все и даже сделали чертеж склепа. Это, сказали, на случай, если ученые захотят купить что-нибудь. Им ведь нужно в отчете указать, что и как в склепе лежало. Иначе находку за находку никто не признает.
