– Ты что, выступил со своим почином еще до призыва «Москвы-Сортировочной»? – удивленно спросил Моня.
– В том-то все и дело! По моим прикидкам, я опередил «Москву—Сортировочную» на месяц и поэтому требовал признать в этот раз инициатором всесоюзного почина меня, Затируху, а не знаменитое депо. Редактором многотиражки комбината была Наденька Малышева. Ах, Наденька!.. Ну да это уже другая песня. Так вот, Надя смело опубликовала мои притязания и даже сопроводила их своими сочувственными комментариями.
Приглашает меня к себе парторг комбината. Как это понимать, товарищ Затируха? А так и понимать, товарищ парторг. В этом году я первым выступил с этой инициативой. Прошу распространить ее по всем партийным и государственным каналам. Уверен, что широкие массы трудящихся поддержат мой призыв. Парторг хмурится: мы, товарищ Затируха, не имеем такого права – выступать с инициативами всесоюзного масштаба. Мы можем лишь подхватывать их. И подхватывать у нас уже намечено кому. После того, как центральные газеты опубликуют призыв «Москвы-Сортировочной», – у нас на комбинате его призовет поддержать бригада Синцова из коптильного цеха. Я возражаю: инициатива, товарищ парторг, если она не липовая, может исходить только от конкретного человека. По определению. По какому такому, спрашивает, определению? По определению понятия, товарищ парторг. Инициатива – это, в первую очередь, мысль. А у мысли всегда есть автор. Она, как ребенок, не может быть рождена сразу всей бригадой Синцова, коптильным цехом и даже трижды орденоносным депо…
Побился-побился парторг со мной и предлагает: ну, хорошо, товарищ Затируха, хотите, вы будете утверждены в числе подхватывающих вместе с бригадой Синцова? Формально переведем туда вас на это время… Спасибо, говорю, но я хочу быть утвержден как единственный законный автор почина.
На следующий день за мной прямо на комбинат приезжают из райкома партии. Аккуратно доставляют туда, приветливо встречают, крепко жмут руку. Рады-рады, товарищ Затируха, что полку сознательных строителей коммунизма прибыло. Но вот ваша инициатива… Она никак не вписывается в давно утвержденный ритуал всесоюзного коммунистического субботника. Вы прекрасно знаете, что скоро с этим почином выступит депо «Москва-Сортировочная»… А я опять за свое: какой может быть ритуал, товарищи, у инициативы? Инициатива – это порыв! Как может быть закреплено право на него? Почему моему выстраданному почину ставят палки в колеса? Почему не дают ему большой всесоюзной дороги?
Райкомовцы на меня подозрительно щурятся: да, говорят, такое и в голову до этого никому не приходило. Вы что, товарищ Затируха, хотите стать посмешищем для всего советского народа? Вы хоть представляете себе комизм положения, если в «Правде» вместо привычного мощного призыва «Москвы-Сортировочной» будет помещен ваш, извините за прямоту, жалкий писк? То-то повеселите народ… Прошу, говорю, прощения, товарищи, за дерзкие комментарии. Во-первых, «никому до этого не приходило в голову» – это не обязательно патология. Во-вторых, советский народ веселит, скорее, нынешнее положение дел с субботником. Как, если бы, например, на всех свадьбах кричать «Горько!» дозволено было только специально назначенным партией орденоносным товарищам. Инициатива не может быть привилегией кого-то. Вот поэтому считаю больше недопустимым поддерживать культ «Москвы-Сортировочной». Это может помешать её основному предназначению – правильно сортировать. Хочу знать мнение на этот счет Политбюро и лично Генерального секретаря. Готов начать общесоюзную дискуссию по этому вопросу на страницах «Правды».
Тут уж райкомовцы смотрят на меня почти испуганно. Перешептываются между собой, потом говорят: у нас намечено, что в районном масштабе призыв «Москвы-Сортировочной» первыми подхватят колхоз имени Калинина и автобаза №3. Хотя это и не принято, но, возможно, мы включим вас в этот список как представителя молодежи. Вы удовлетворены или по-прежнему будете шуметь и пытаться перебежать дорогу «Москве—Сортировочной»? Я твердо заявил о своем крайнем неудовлетворении. Тогда, говорят райкомовцы, придется прорабатывать ваш вопрос в следующей инстанции. Отгадайте, товарищи кладоискатели, что это оказалась за инстанция?
– Обком, – не сомневался Вася.
– Дурдом? – вопросом на вопрос ответил Моня.
– Почти. Принесли мне под расписку повесточку к районному психиатру. Вежливый, обходительный, внимательно в глаза смотрит. Скажите, пожалуйста, товарищ Затируха, как давно у вас возникло это желание – покалякать о том, о сем с Генеральным секретарем нашей партии?.. В какое время суток это желание особенно обостряется?.. Приобретает ли оно порой характер наваждения?.. Бывает ли это наваждение настолько сильным, что приводит к бессоннице и потере аппетита?.. Мысленно дискутируя с кем-нибудь на страницах «Правды», начинаете иногда делать это вслух?.. Голос при этом повышаете?.. Материтесь?.. Хочется иногда тюкнуть утюжком или даже топориком по голове своих воображаемых оппонентов?..
Э-ээ, думаю, влип ты, 3атируха! Наговорил во всех инстанциях. На параноидальную шизофрению едва ли хватит, а вот на манию средней упитанности наберется достаточно. Пора давать задний ход. Я торжественно заявил районному Фрейду, что ныне, присно и во веки веков не стану домогаться аудиенции Генерального секретаря и сейчас же по завершении психбеседы дам в орденоносное депо телеграмму: «Ваша взяла. Субботник уступаю. С коммунистическим приветом – Затируха».
– Неужели отпустил? – спросил Моня.
– С профессиональным сожалением. Как охотник, упустивший подранка… Так что, друзья, если захотите как-нибудь подискутировать с папой римским об абортах или с японским императором – о харакири, не советую. С небожителями лучше не связываться.
… – Прощу прощения, товарищи. Я вот смотрю-смотрю… Что это вы здесь делаете? Все копаете и копаете…
– Зоологи мы. Полевые работы, – уже привычно переходил в контрнаступление против зеваки Вася.
– Вот как! – оживился тот. – И в каком конкретно направлении вы работаете? Я вот, представьте себе, тоже зоолог. Очень рад знакомству!
А вот мы были совсем не рады. Надо же – нарвались на «коллегу». Похоже, он навязывает нам профессиональный диспут. Какие цели он при этом преследует? Такие же каннибальские, как и в любом другом научном диспуте – когда по его завершении профессиональная элита восхищенно цокает языками: «Да, знатно отделал Геннадий Леонидович этого Петрухина! Теперь Петрухин в кристаллографии (паталогоанатомии, водолазном деле, кролиководстве) – пустое место…»
– Основное направление нашей работы – мелкие млекопитающие, – героически продолжил профессиональный разговор парторг экспедиции.
– Вероятно, вы исследуете местные популяции грызунов?
Быстро краснеющий Вася воспользовался подсказкой:
– Да, местные популяция грызунов – очень благодатный материал для исследовательской работы.
Зевака-специалист загорался интересом:
– Недавно возвратился из Калмыкии. Какой простор для научно-исследовательской работы! Увы, в противочумном отношении регион оставляет желать много лучшего. А что вы хотите – тушканчики, суслики, полевые мыши – полный набор переносчиков… А на каких грызунах акцентируете свое внимание вы?
Вася сник.
Я, как и положено старшему зоологу, первым припомнил зверюшку, не названную свалившимся на наши головы специалистом.
– Основные объекты наших исследований – кроты.
– Есть интересные наблюдения?
– Подчас просто неожиданные. Собран уникальный материал для нашей совместной монографии: «Кроты ближнего Подмосковья – экстерьер, повадки, отличительные признаки».
Сам бы я, пожалуй, насторожился, услышав про «экстерьер» и «повадки». Специалисту резануло слух другое:
– Даже отличительные признаки! Я хорошо знаком с профессором Лобачевым. Он таких признаков никогда не находил. И вообще не считает Подмосковье перспективным в этом отношении исследовательским полигоном. А ведь профессор Лобачев – наш крупнейший специалист по кротам. Светило Московского университета!
