Она «устроена» иначе Она живет. Она «устроена» иначе, чем остальное в этом мире. Налегке она пришла твоим дыханьем по щеке, закономерность нашей встречи обозначив. Она живет. И не зависит от погоды, от суеты людской, от брошенных камней; не ропщет, а становится нежней и преданнее… моде не в угоду. Она не требует, в истерике не плачет, лишь безусловно предлагает в дар себя. Сердечных ритмов наших светлое дитя, она – любовь. Она «устроена» иначе. «В тебя мне окунуться —…» В тебя мне окунуться — в неповторимость серых глаз, едва успев дотронуться на вдохе ли, на взлёте. Терять себя внезапно и случайно снова в нас на миг, или на день, или… /кто знает?/ В переплёте оправданных желаний, твоих красивых сильных рук раскрыться, расцвести ещё — доверчиво и смело, познать /в который раз/ соединенность, и к утру забыться, повторяя силуэт мужского тела. «Твой вкус…» Твой вкус немного терпкий, чуть с горчинкой, стойкий… /Как моя вера в невозможное/. Могла ли знать я, что станешь ты необходим душе настолько? Открыто сердце для тепла твоих объятий. Твой вкус… губами прихотям опять внимаю. Могла ли догадаться о физической и острой потребности тебя – в моей весне? …Я таю, в порыве нежности рукой терзая простынь… Хочу с тобой… Хочу и чаще, и реальней, чем есть. Сошлось всё на тебе тем самым светлым клином. Твой вкус — желанный /приоткрою эту тайну/, немного терпкий, чуть с горчинкой и любимый. Не пишу слово «было» Я себе обещала, что не буду писать слово «было» ни в тетради с пометкой «тебе», ни в стихах, ни в душе. И которые сутки неподвластная разуму сила не дает мне сойти, держит здесь, на шальном вираже. Я пытаюсь… Проснуться б с утра так, как будто родиться: первый день – чистый лист, и дорога приятно легка. Но, сметая с пути моего чьи-то встречные лица, ты — в сегодня, в сейчас до ужасной ломоты в висках. Не забыть, не оставить, словно связаны, есть, в настоящем. Рук немой переплёт /сны исправно являют тебя/. Или ты у меня, или я – некий душеприказчик. Как мне в ноль превратить наше «мы»? Только сердце дробя? Как исчезнуть заставить ту, что щедро дала эти крылья? И законно ли – так /дар Небесный/ топорно, с плеча? Знаешь, это Она — неразрывна, светла и всесильна. Ещё дышит, жива. Ещё теплится встречи свеча. «Счастлива, что ты есть —…»
Счастлива, что ты есть — шальным апрельским снегом, жаждой полёта и ощущением неба, стремительным и шумным «дыханием» метро, завидной уместностью скупых мужских острот, в восторженность детства нашим побегом, эпистолярным трогательным женским бредом, что в письмах к тебе, возможно, где-то между строк. Счастлива, что ты есть — лаской во взгляде беглом, в доверчивых ладонях – поцелуя следом и десятками эскизов карандашных про…, запахом волос твоих, тронутых «серебром» и внезапно блуждающей по телу негой, сном желанным, любви созидающим светом и смелой верой в то, что возможно всё… в свой срок. Дай ему веры Господи, дай ему силы пройти этот трудный отрезок, не поступившись свободой жить по веленью души. Ты проведи его через переплетенные дерзко псевдо- и лже-аксиомы, сонма сомнений лишив. Стань исцеляющим светом — бальзамом для ноющих ссадин. …Дорог он мне – бесконечно… Вновь зажигаю свечу — Господи, дай ему веры, счастья обычного ради, в шёпот сердечного стука о безусловности чувств. Я забираю твою боль Тепла… так хочется тепла… Внезапной лаской губ украсть тебя у суеты недельных буден, освободив банально от одежды и вопросов лишних, усталость снять неробкою прелюдией прикосновений. Скажи, ты «за»? В ответ желание предательски «взовьётся» пульсом взбудораженным в височной вене, «исчезнет» время, и станешь ты ещё податливо нежнее от того, что непристойно безрассуден. Я «пропаду», прижавшись, обнаженная и откровенно жаждущая не столько этой близости с тобой, как той, что окрыляет и добровольно подчиняет лишь одному. Ты надо мною часто безраздельно властен. Так хочется тепла, тебя. А после душа твои плечи пахнут зеленью вербены и тихим счастьем. Быть может, вопреки кому – то, может, и поссорившись с судьбой, я каждым поцелуем «забираю твою боль». |
