За столом мальчик рассказывал о своей маме и трёх папах, а сам пристально рассматривал дядю Олега, пытаясь увидеть его рога. Их не было. Оказывается, бабушки не только имя Тимкиного папы неправильно расслышали, но и про рога чего-то напутали. Видать, они под старость маленько оглохли и ослепли. Ничего не попишешь, как говорит в таких в таких случаях баба Катя, старость не радость.

– Спасибо за хлеб-соль, – вылезая из-за стола, чинно поблагодарил радушных хозяев Стёпка. – Нажрался от пуза.

И для убедительности своих слов, задрал рубашонку и похлопал себя по животу.

– На здоровье, – дуэтом ответили родители Тимки и оба улыбнулись.

И всё же мальчик не удержал своего любопытства и спросил у дяди Олега, почему бабушки их подъезда называют его рогатым Оленем?

Взрослые переглянулись и весело расхохотались.

– Они пошутили, ты же сам видишь, что у меня нет рогов, – сквозь смех произнёс дядя Олег. – Можешь даже потрогать мой лоб.

Стёпка потрогал. Рогов, действительно, не было.

Тётя Нина принялась мыть посуду. Она почему-то стала невесёлой и всё время вздыхала. Наверное, за что-то рассердилась на Стёпку.

– Мне больше к вам не приходить? – спросил мальчик.

– Это почему же? – удивились тётя Нина и дядя Олег.

– Ну, вот Костику из нашего подъезда мама с папой не разрешают со мной играть.

– Почему?

– Потому что я испорченный мальчик из негобла… неблаполучной семьи. Только мы с ним всё равно играем, когда они не видят.

Дядя Олег погладил Стёпку по голове.

– Приходи, Степан Николаевич, обязательно приходи!

Стёпка повеселел и посоветовал тёте Нине покрасить волосы в зелёный цвет.

– В зелёный? Зачем? – изумилась женщина.

– У вас глаза зелёные, будет очень красиво. Вот я нарисую вас с зелёными волосами, сами увидите.

– Ты умеешь рисовать? – заинтересовался дядя Олег. – А знаешь что? Принеси-ка мне в свой следующий визит свои рисунки. Идёт?

– Идёт, – кивнул Стёпка.

– Ты, Ниночка, не находишь, что в этом мальчике что-то есть, – задумчиво произнёс Олег Михайлович, когда ребята удалились в детскую. – Природный ум, любознательность, наблюдательность… Смотри-ка, как он примерил зелёный цвет волос к твоим глазам! А ведь этот цвет и впрямь тебе был бы к лицу.

– Вот ещё этого мне не хватало, – отмахнулась жена. – Сам же знаешь, что я никогда не красила волосы. Да и косметикой не пользуюсь. Только всё равно среди дворовых кумушек слыву шалавой.

Олег Михайлович взлохматил её короткую причёску и притворно вздохнул:

– А я, видать, так и помру рогатым оленем из-за этого огненного чуда…

Они поглядели друг на друга и весело рассмеялись.

Высунув от усердия язык, Стёпка старательно рисовал портрет Тимкиной мамы. Он уже испортил два листа бумаги, а цвет волос никак не хотел гармонировать с её глазами. Цвет получался то слишком ярким, и тогда терялись глаза, а сама женщина выглядела вульгарно, то слишком светлым, тогда, наоборот, глаза выходили на первый план. Наконец, получилось что-то, приближённое к замыслу.

– Ладно, покажу все три картинки. А ту, которая им понравится, подарю, – решил Стёпка.

Дядя Олег долго рассматривал портреты, самого Стёпку и недоверчиво крутил головой.

– Неужели это ты нарисовал?

– А кто же? – обиделся мальчик. – Я же сам вам про зелёные волосы говорил.

– Верно, брат, извини. Я что-то не то сказал.

– Ладно, проехали, – великодушно простил его Стёпка.

– А ты можешь мне показать другие свои рисунки?

– Могу. Завтра принесу.

Но ни завтра, ни послезавтра Стёпка не пришёл. В их семье всё пошло наперекосяк.

Папа, который третий, напился и начал требовать у мамы денег на водку, а у неё их не было, потому что деньги то ли заморозила, то ли сожрала какая-то жуткая Перестройка. Тогда папа сильно разозлился, побил маму и пошёл к своим друзьям. Там они что-то натворили, их загребли менты, те самые псы легавые, и теперь, по словам мамы, папа будет видеть небо в клетку.

Сначала Стёпка ухаживал за мамой, которой папа пересчитал рёбра, отпаивал её горячим чаем и рисовал картинки. На одной он нарисовал страшную Перестройку, похожую на бабу Ягу, которая заталкивала в свой огромный рот мамины деньги. На другой – третьего папу. Папа стоит в окружении разноцветных собак и смотрит на небо. По небу плывут облака, некоторые из них проваливаются в крупные клетки. Стёпке, несмотря ни на что, почему-то было очень жалко папу. Наверное, потому было жалко, что они с мамой так и не успели его куда-нибудь приспособить, и теперь он остался один под небом в клетку и среди этих цветных легавых псов, ждать от которых чего-то хорошего не приходиться.

На следующий день мама выпила немного пива, закрасила синяки, купила Стёпке три порции мороженого и, наказав ему съесть только одну, ушла на работу. А он не заметил, как съел все, и почти неделю лежал дома с ангиной.

За эту неделю их квартира преобразилась. Исчезли бутылки из-под вина и пива, окурки, а вместе с ними исчез и тот противный запах, который Стёпка пытался передать на своих рисунках грязно-серыми тонами. Правда, это у него пока не получалось. Мама тоже стала другой, но не потому, что покрасила волосы в тёмно-каштановый цвет, а потому, что сделалась какой-то домашней, уютной. Она навела везде порядок, часто стряпала то вкусные оладьи, то такие же вкусные пирожки, а по вечерам читала Стёпке интересные сказки, где всё хорошо кончается.

Чтобы Стёпка поскорее выздоровел, баба Катя принесла ему банку малинового варенья и похвалила маму за то, что та, наконец-то, взялась за ум.

В субботу, как обычно, пришёл папа Коля. От него по-прежнему пахло тем же грязно-серым цветом, он просил маму простить старые обиды и что-то там начать сначала. Но мама не согласилась. И впервые к Стёпке пришла мысль: «А, может, ну их, этих пап? Разве им плохо вдвоём?»

Хотя, если честно признаться, этого папу ему тоже было очень жалко.

В воскресенье мама разрешила Стёпке выходить во двор и он тут же, взяв все свои рисунки, сломя голову помчался к Тимке.

Дядя Олег опять долго и очень внимательно рассматривал их, потом попросил оставить на несколько дней. Да хоть насовсем! Стёпке не жалко. Таких-то картинок он сколько угодно нарисует. А вот как нарисовать ту, единственную, увидев которую, люди сразу станут добрыми? Они перестанут говорить гадости друг другу и пить вино с пивом, а папы не будут у мам требовать денег и считать им рёбра.

У маленького Стёпки была большая мечта: он хотел нарисовать Радость. Только мальчик не знал, как это сделать.

Через три дня дядя Олег сам пришёл к ним домой. С ним был Тимка и незнакомый дяденька, которого они называли Михаилом Кирилловичем. Михаил Кириллович сначала поговорил со Стёпкой, просмотрел те рисунки, которые тот нарисовал за эти три дня, подарил настоящие акварельные краски и большой альбом с гладкими листами. Потом дядя Олег и Михаил Кириллович о чём-то долго разговаривали с мамой. Стёпка не слышал, о чём, потому что учил Тимку играть шашками «в Чапая».

Михаил Кириллович стал частым гостем в их доме. Он приносил с собой рамку, на которую была натянута белая простыня, много разных кисточек, красок и подолгу что-то рисовал, однако смотреть никому не разрешал. Но если Стёпке была дарована полная свобода, то маме было строго наказано сидеть на одном месте. Это, наверное, чтобы она не подглядывала. Стёпка-то подглядывать не будет, он мужчина. А женщины, они же любопытные.

Через несколько дней Михаил Кириллович показал то, что нарисовал. Стёпка ахнул – на него с простыни смотрела живая мама!

– Вот бы мне научиться рисовать такие картинки! – восхищённо прошептал мальчик.