– Боже ты мой, проблему нашла! – рассмеялась Венера, – мы из тебя сейчас быстро красавицу сделаем! Где тут у тебя «щипцы»?

– А мне косметичку неси! – скомандовала Анюта.

Девочки завели Лену в квартиру, усадили на стул посередине комнаты, лицом к свету, льющемуся из окна, и принялись за дело. У них все ладно и ловко спорилось. Ровно к двум часам дня Лену подвели к зеркалу, заставив ее перед этим закрыть глаза.

– Открывай! – скомандовала Венера.

Лена распахнула глаза.

– Как результат? – спросила Анюта.

– Потрясающе! – восхитилась мама Лены, утирая внезапно заблестевшую слезу, – вам можно открывать свой салон.

– А я ведь красотка! – воскликнула Лена, подмигивая своему отражению в зеркале.

Все засмеялись.

– Девочка моя, будь счастлива, – прошептала мама Лене и поцеловала ее в щедро сдобренную лаком макушку.

Мобильник, лежавший на комоде, затрещал, извещая о сообщении: «Извини, попала в громадную пробку. Не успею. Вика». И время отправления 11:45. Лена взглянула на часы: без пяти минут два.

– Спасибо, девочки, – благодарно прошептала она подругам.

– Что бы ты без нас делала, – в тон ей добавила Анюта.

– Да-а-а.

В это время в дверях комнаты появилась семья брата Лены полным составом: Саша, его жена Катя, трехлетняя Светик, а в углу прятался Никита. Ему недавно исполнилось семь лет, и он вдруг из сорванца превратился в стеснительного скромника.

– Красавица! – протянул брат, вручая Лене огромный букет белых роз.

– Спасибо, братик! – приняла комплимент Лена, целуя Сашу в щеку.

– Папа, папа, а я ведь тоже класависа? – повисла на поясе Саши Света.

– Ты у меня самая красивая девочка на свете! – вторил дочери отец, уже кружа ее на руках.

Из открытого окна раздалось многоголосье сигналивших машин. Все дружно бросились к окнам отодвигать занавески и разглядывать приехавших. Пять черных сверкающих на солнце иномарок, украшенных лентами, цветами, шариками и игрушками. Во главе колонны – белый лимузин, тоже «с ног до головы» одетый в свадебный наряд. Из него вылез Василий в сером костюме с розочкой в петлице и букетом невесты в руках. Он нашел глазами окно Лены, помахал ей рукой. И улыбка осветило его лицо.

Венера уже бежала вниз с заготовленным сценарием выкупа; остальные, кроме невесты и ее матери, за ней. Началось…

Если бы кто-то, спустя несколько лет спросил у Лены, что же из всей свадьбы запомнилось ей более всего, то вряд ли она вспомнила бы детали выкупа, как впрочем, и остановки их свадебного маршрута с обязательным переносом невесты через все встречающиеся мосты, но вот тот взгляд Василия, когда он только вышел из машины, запал ей в душу и остался с ней навсегда. Именно в тот миг Лена отбросила всякий страх и неуверенность в правильности их брака и сделала окончательный выбор в пользу Василия, поверив именно тому взгляду. Не обещаниям и подписям, которые были позже, а человеческому взгляду, который в мгновение сказал больше, чем после, в Загсе твердили уста, повторяя зазубренную речь работника Дворца Бракосочетания.

Все остальное было как в тумане: голова не совсем осознавала, но руки и ноги делали все «как надо», как требовалось. Губы улыбались. Она что-то говорила, чаще повторяя за тамадой, так что голове особенно и соображать было не о чем. Говорили: «Садитесь». Она садилась. Звали: «Идем». Она шла. Кричали: «Горько!» Она вставала, поворачивалась к новоиспеченному мужу и слегка трогала губами его губы. Повторяли: «Еще! Еще!» и она просто задерживала губы на его губах чуть дольше. Василий вел себя примерно также, хотя Лена ощущала его многим увереннее себя в этой совсем не привычной для них обоих ситуации.

В середине вечера веселым и уверенным голосов тамада объявила:

– Прошу всех внимания! Пришло время первого совместного танца молодых! Давайте же все дружно поможем новой семье зажечь огонь семейного очага!

Гостей заставили покинуть свои насиженные места и встать в круг, окружив плотным кольцом стоящих в центре Лену и Васю. Каждому дали по маленькой церковной свече, а обеим мамам вручили по свечке большой. Сначала зажгли огонь на свече мамы Василия, а потом и у мамы Лены. И они обе, одна по часовой стрелке, другая – против, обходили людей, зажигая своей свечой маленькие свечи, находящиеся в руках гостей: знакомых и родственников, друзей по учебе и просто друзей по жизни. Никто не отказался. Все с явным удовольствием участвовали в этой процедуре, похожей на обряд язычников. Вот мамы встретились, а в темноте зала появился горящий круг. Зазвучала медленная красивая мелодия. Матери подошли к молодоженам, у которых в руках, одна на двоих, была большая ароматическая свеча – символ их семейного очага, и стали ее зажигать. Свеча упрямо не загоралась. Фитиль оказался слишком глубоко, спрятавший его воск не давал его зажечь. Уже все заметили: что-то не так. Поднималось волнение. В этот момент Лена заметила, что они неверно держат свечу, и быстро перевернула ее. Сразу же нашелся фитиль, который мгновенно загорелся, наполняя весь зал восхитительным ароматом. Горячий воск немного жег руку, ведь они плавили его с той стороны, которой теперь держали на руке, но ей было радостно, что свеча загорелась, и горит так ярко и ровно. Молодожены кружились в светящемся круге горящих свечей, а все остальные глядели на них и подпевали певцу, поющему о любви.

После свечу поставили на стол жениха и невесты, и она горела до последнего гостя, так ни разу и не погаснув, распространяя вокруг изысканный аромат.

Воспоминания того момента наполняли душу Лены теплотой, и как-то сама собой на губах появилась блуждающая улыбка, а глаза потеплели и посветлели. Но лишь на мгновенье. Потому что в следующий момент она вспомнила, что последовало за этим…

Проводив гостей, Василий взял за руку Лену и повел к машине.

– Куда мы едем?

– К тебе. Возьмем твои вещи. Ты же их собрала?

– А потом?

– Увидишь, – загадочно сказал он, ее любопытство было столь велико, что она не придала значения той не совсем радостной окраске его голоса.

Они пристегнулись и поехали к ней на квартиру.

Машина везла их по ночной, свободной от пробок, Москве, раздвигая темноту светом фар. Лене было приятно сидеть рядом с водителем и разглядывать ночной город в окно. Как же красива освещенная и подсвеченная современная ночная Москва! Лене даже казалось, что город гораздо красивее ночью, чем при солнечном свете. Василий наслаждался свободой дороги, с удовольствием перестраивался из одного ряда в другой, набирал, где разрешено, скорость и плавно входил в повороты. Он подъехал к дому Лены и мягко затормозил.

Они поднялись наверх. Чемоданы уже стояли у порога. Лене требовалось лишь снять подвенечный наряд и натянуть заготовленную дорожную одежду. Она зашла в спальню, не включая свет, стала расшнуровывать корсет. Василий подошел сзади:

– Где тут спряталась моя женушка?

– Вась, я сейчас быстро. Помоги расстегнуть, – молния была сзади, утопала в складках ткани и была пришита ужасно неудобно.

Василий потихоньку, раздвигая ткань, расстегнул ее до конца.

– Ух, – довольно вздохнула Лена, – вся запарилась в этом платье: не вздохнуть, ни поесть нормально!

Она спустила лямки, и платье с шелестом упало. Она не хотела переодевать белье, поэтому быстро стянула чулки и потянулась за приготовленной футболкой. Василий остановил ее, провел по ее руке вверх, потянул бретельку вниз, расстегнул сзади застежку, и откинул ненужную дорогущую, всю сплошь расшитую вручную, деталь женского белья.

Спустя некоторое время, Василий уже поправлял галстук, а Лена надевала дорожный костюм, состоящий из спортивных штанов, футболки, толстовки и кроссовок, Лена вручила чемоданы мужу; они стали спускаться. Уложив вещи в багажник, Василий сел за руль, Лена уже устроилась рядом и пристально смотрела на него.