Волосатик, который тоже был тут, услышал свое имя и выставил над головой свои замечательные, как у большой овчарки, уши. Почему-то по его виду Ростик без труда понял, что он обдумывает последние события и взвешивает, не дать ли деру из города, около которого появился Фоп-фолла.
— Значит, эта штука не может просачиваться через решетку — иначе решетки не было бы, — отозвался Ростик.
— Хорошо, а что мешает ей, миновав гавань, подобраться к городу за пределами дамбы?
— Не знаю, может быть, там для нее слишком мелко, — предположил Рост. — Но если гавань будет перекрыта, она нас почти не побеспокоит.
— Хорошо, пусть так, — согласился Казаринов. — Но ты представляешь, сколько времени и сил потребуется на то, чтобы построить тут решетку? Чтобы отковать и склепать все эти прутья, чтобы доставить все это добро сюда?..
— Ты так говоришь, будто я ее привел сюда на веревочке, — ответил Рост.
— И все это время она будет нас гипнотизировать? — поинтересовался Эдик испуганным голосом.
— Нет. — Ростик покачал головой. — Если мы решим обживать Одессу, нам все равно придется делать эту решетку, хотим мы или нет. А во-вторых, пока ее нет, против этой «собачки», которую Винт назвал Фоп-фоллой, можно провесить простой стальной трос. Я уверен, что запах металла будет первое время ее отпугивать, как красные флажки отпугивают волков.
— Но если их очень уж прижимают, они могут и перепрыгивать эти флажки, — напомнил Ростику Пестель.
— Знаю. Но другого выхода у нас нет. Повторяю — если мы хотим оставить Одессу за собой.
Они помолчали. Неожиданно Дондик все-таки задал главный вопрос:
— И все-таки не понимаю, почему его нужно изгонять, почему нельзя убить?
— Потому что, если мы попытаемся, но не сможем его убить, мы потеряем даже не Одессу, а все побережье. Оно будет нас выслеживать, расценив как врагов.
— А пока мы — не враги?
— Пока — нет, — твердо сказал Ростик. — И опять же зеленокожие — не дураки. Они зачем-то поселили это животное тут, и, следовательно, у него есть смысл. Да и мне… — Он помолчал, потом все-таки договорил:
— …в одном из моих снов показалось, что оно нам может пригодиться. Да еще как!
Теперь помолчали все. Внезапно Квадратный произнес:
— Ну, скажем, убить его не очень сложно. Заманить в гавань, опустить решетку, а потом задолбить бомбами.
— Вполне может так выйти, что ты разорвешь эту тварь бомбами и получишь несколько тварей. К тому же, как сказал Рост, враждебно настроенных, — предположил Пестель.
— Тогда можно соорудить поверх этой решетки дамбу и подождать, пока солнце высушит воду в гавани, — придумал Эдик.
— Ну, вообще-то, я думаю, дамба не держала бы всю воду, и хоть чуть-чуть воды на дне оставалось бы… — пояснил Казаринов. — А кроме того, в случае серьезной опасности эта штука может и через дамбу перелезть. Мы же о ней практически ничего не знаем.
— Да, мы ее почти и не видели, — согласился Дон-дик. — Лишь пока ракета горела.
— А потом, когда она догорела, большинство наших храбрецов ка-ак рванет из города на холмы, — добавил Ким с заметным удовольствием. — И про панцирных шакалов забыли…
Все потихоньку стали смеяться. Потом засмеялись уже в голос, вспоминая ночную панику, потом, когда смех прошел и все посерьезнели, Эдик вполне резонно проговорил:
— Да, хотелось бы посмотреть на нее при свете дня.
— Ты вправду хочешь? — спросил Ростик. Он уже прикидывал, как снова попытается установить с этим зверем контакт. Если оно поблизости, оно могло показаться — хотя бы показаться.
Получив ответ, разумеется утвердительный, Ростик подошел к причальной стенке и попытался сосредоточиться. Окружающий мир стал потихоньку таять. Концентрация уводила его от людей, от реальности. Как сквозь вату, он расслышал голос Казаринова:
— Ну, пока вы тут колдуете, схожу-ка я к связистам. Может, они уже получили реакцию Боловска на все наши чудеса.
А потом реальность пропала окончательно, и Ростик ощутил перед собой бездну. Причем не пространственную, а всякую прочую — ментальную, эмоциональную, жизненную… Все было, как уже случилось ночью, только сейчас это чувство было еще сильнее. И тогда он что-то сказал в это пространство. И оно… оно сдвинулось. А спустя несколько минут уже ощутимо зашевелилось. Ростик очнулся от сильного толчка Кима. Тот шептал, глядя расширенными, почти европейскими от изумления глазами в гавань. А там песок под водой менял цвет, становясь то ярко-красным, то черным, то голубым. И вдруг…
Вдруг из глубины стали подниматься вполне оформленные канаты, тросы, ленты… Какие-то шары, привязанные к тончайшим, словно рыболовная сеть, переплетенным нитям, продолговатые гибкие сигары, усеянные отростками… На каждом из них виднелись подобия разрезов, а на некоторых — что-то вроде круглых рачьих глаз.
Даже при свете дня эту мешанину тел и не тел, растений и животных органов почти невозможно было сравнить ни с чем привычным, ни с чем прежде виденным. И было это огромно, занимало всю акваторию гавани, а некоторые нитевидные щупальца выходили за ее пределы. И Ростик вовсе не был уверен, что и по ту сторону этих нитевидных пучков под водой не лежат другие органы Фоп-фолла, какие-нибудь телесные сгустки и растительные конечности.
— Вот это да, — прошептал Эдик. — Никогда теперь не смогу искупаться в этом море.
— Кажется, — задумчиво отозвался Квадратный, война с этим… отменяется. Нет у нас еще такой бомбы, чтобы…
Он не окончил свою сентенцию и не собирался. Наконец к Ростику повернулся Пестель:
— Рост, и как ты хотел это испугать? Ну, я имею в виду, чтобы он ушел и мы могли провесить перед гаванью стальной тросик?
— А трос имеется? — поинтересовался Дондик.
— Тросов в городе немало, — отозвался Поликарп. — Найдутся среди них и стальные, хотя их жалко. Впрочем, сначала следует эту «собачку» попросить из гавани и уже потом искать трос.
— Да, Гринев, как ты это сделаешь? — поинтересовался Эдик.
— Я? — удивился Ростик. Но все ребята смотрели на него. — Я и не собираюсь этого делать. Я просто предлагаю вылить что-то пахучее в гавань… Есть у нас бочонок с машинным маслом или что-нибудь в этом роде?
— Есть немного испорченного стальной стружкой дизтоплива для субмарины, — признался вдруг Борода.
— Сколько?
— Бочки три. Его привезли, хотели очистить, использовать, но надобность отпала.
— Тащи, — приказал Дондик.
Так и сделали. А потом, когда притащили и вылили солярку в гавань, когда эта механическая гадость разлилась по поверхности воды, стали ждать, что будет. Но почти ничего и не было. Просто Фоп-фолла скрылся под водой. А потом где-то гораздо дальше, чем были замечены самые дальние его щупальца, море вдруг вскипело, забилось, словно огромный невидимый смерч спустился с серого неба Полдневья… И снова все успокоилось. И даже Эдик понял, что надолго.
— Вот и все, — сказал Ростик, поворачиваясь к людям. Ему на послеэффекте было почему-то жаль, что все так быстро кончилось. Он бы поговорил с этим существом. Может быть, узнал бы что-то новое… Несмотря на то что оно Ростика чуть не погубило, когда Рост сидел на дне, поджидая рыболюдей.
Да, именно оно сыграло с ним тогда злую шутку, открыв его сознание для невиданного информативного контакта с викрамами, но и обчистив его нервную систему от всяких излишков энергии, истощив до недельного постельного режима.
Внезапно из-за домов появился Казаринов. Он шел, вытирая пот, струившийся по лбу со светлыми, сверкающими на солнце залысинами.
— Есть контакт через дневной телеграф с Боловском. Причем не дальний, с Семафорной горы, а ближний, из Одессы.
Так, значит, Ростику не показалось, что ребята Казаринова переместились в последние дни сюда, в город, и принялись что-то мастерить на самой высокой башне города. Значит, связь станет еще быстрее, а может, и надежней.
— Как провели сигнал?
— Без дублирующих звеньев. Свет от дополнительного отражателя гонит луч на верхушку нашей Семафорной горки, тот отражатель, прикрытый козырьком так, что Солнце в нем не маячит, наконец-то засекли из Чужого. Причем устойчиво, по-настоящему. А уже из Чужого сигнал передается дальше, в Боловск. Теперь на Семафорной держать людей не нужно, можно обойтись только теми, что тут, на Высокой башне, работают.
