Ростик тут же воспылал к ней интересом, а оглядев ребят, понял, что не он один. Пестель тоже рассматривал немудреный блокнотик, чуть не облизываясь, да и Ким смотрел на записное изделие с повышенной хмуростью.

— Мне бы такую книжку, — подал голос Рост. — Хотя бы по блату, капитан.

— Что? А, это… — Он оглядел ребят, усмехнулся:

— Может быть, скоро и в самом деле начнем выдавать. Ребята к востоку от Боловска строят бумажную фабрику. И это, — от потряс книжкой в воздухе, — одно из первых изделий. Вот только… — Он нахмурился, но отмахнулся. — Слушай, Рост, как бы их города к нам подтащить?

— Не выйдет, капитан. Там в самом деле удобно, они оттуда никуда не сдвинутся. Придется нам к ним летать — если на переговоры, конечно. А с изделиями они и сами к нам подойдут.

— У нас же есть плот, — напомнил бородатый.

— Наверное, это пернатые не пустят их гешефты устраивать с новыми союзниками, — высказался Ким.

— Ну, если мы с ними помиримся, то пустят, — выдал Эдик.

— Ты бы посмотрел, как они выглядят, сразу бы забыл про «помиримся».

— Агрессивны, это верно, — отозвался капитан. — И все-таки, Рост, ты не понял, что собой представляют эти их города?

Ростик пожал плечами:

— Думаю, выглядят как складки дна, поросшие водорослями. Крыша-то им не нужна, дождя они вовсе не понимают.

Последняя реплика была неудачной. Пришлось рассказывать о своих объяснениях дождя в переговорах с викрамами. Почему-то этим ребятам, видевшим такое, что на Земле не могло присниться и в кошмарном сне, это показалось самым странным. Кто-то из девушек, оказавшихся в коридоре, даже принялся хихикать, как будто не могло быть ничего забавнее, чем рыболюди, не имеющие о дожде никакого понятия. Ростик только головой покрутил, чтобы окончательно не растеряться.

Каким-то образом это всех настроило на ужин, и разговор потихоньку заглох. Ребята, конечно, еще переговаривались о последних сообщениях, выданных Ростиком, но уже не горели любопытством, как вначале. Даже капитан, убирая записную книжку, отозвался так:

— Ладно, посмотрим, что из всего этого получится. Борода, ты плот хорошо заякорил?

— С трех углов. Там же течение нашей реки чувствуется, если не постараться, поутру за ним гнаться придется… Но сейчас — не оторвешь.

Когда ребята разошлись и Ростику прямо как турецкому паше принесли ужин в кровать, он уже спал. Правда, сном прозрачным, как светлая вода, слыша и то, как принесли этот ужин, и соображая, где он находится, и понимая, что он спит. Но просыпаться не стал. Как большинство больных, он знал: быстрее всего организм восстанавливается во сне. Так стоило ли ему мешать из-за какого-то ужина?

Ростик выздоравливал долго, почти неделю провалялся в постели, хотя последние дни и пытался прогуливаться по Одессе. Но ложился пораньше, а поутру подольше задерживался в кровати, делая вид, что отсыпается. Хотя на самом деле не спал, а просто лежал и смотрел в окно. Правда, иногда этот блеск воды, неестественно вздымающейся вверх под лучами солнца, начинал его настолько раздражать, что он, затратив не один час, разгадал наконец тайну каменной ставни, чтобы закрывать окно и не видеть этого безбрежного, сияющего, кажущегося всевидящим ока.

А ставня, как оказалось, зажималась сложной и малопонятной каменной же застежкой, иначе и не скажешь, и даже после десятикратных осмотров понять принцип ее работы было не просто. Создавалось впечатление, что два каменных клинышка как-то прилипали друг к другу, и это позволяло держать окно плотно закрытым. А иногда совместить их почему-то не получалось, и Ростик даже приблизительно не мог сказать, почему так происходит и что он делает неправильно.

Но к концу недели его потихоньку стала мучить совесть, ведь он полеживал себе, а народ там, по всему обжитому Полдневью, трудится не покладая рук. И лишь спустя какое-то время он понял, что эта тревога, эта попытка подхлестнуть себя являются еще невнятным, но вполне ощутимым признаком какой-то, может быть серьезной, опасности. Тогда он стал почти наслаждаться этим отдыхом, потому что знал: вот-вот очередные неприятности постучатся в дверь.

Так и оказалось. Однажды за полдень без стука в его дверь торкнулся Ким, который, посмотрев на друга внимательными азиатскими глазами, недовольно буркнул:

— Идем-ка.

Едва ли не с радостью, осознав, что его ожидания наконец окончены, Рост оделся и спустился в обеденный зал. Тут уже было полно народу, в основном ребята, которые за что-то отвечали. Но была и команда бородача в полном составе. Как выяснилось, сходили на «Калоше» к плоту и вернулись, тихо торжествуя.

А дело было в том, что с плота они сняли огромную, килограммов на двести, кучу градин, три ножа разной конфигурации и одно тонкое, как игла, острие, точно такое же, каким оперировала первая из подплывших к Росту девиц, когда убивала иглошипа — так стали называть опасную рыбину с шипом.

— Значит, так, — решил капитан Дондик, убедившись, что Рост присутствует, — делим металл пополам. Одну половину нам, а вторую…

— Погодите, товарищ капитан, — заговорил Ростик, и все как-то притихли. Вероятно, его глуховатый, больной голос хотелось расслышать всем. — Не все так просто. — Он повернулся к бородатому. — Эти градины лежали просто грудой? Все одной кучей?

Бородач нервно мигнул:

— Ну да… Вернее, нет, рядом с каждым из этих ножей находилось по кучке градин.

— Просто кучка?

— Они были выложены в рядок, от ножа вниз и от копья вниз, — отозвался кто-то из гребцов, горя желанием помочь.

— Эти градины рядом с каждым из ножей пересчитали? — ласково, даже с выраженным сожалением спросил Ростик.

И мгновенно в столовой стало тихо, так тихо, что даже комариный звон показался оглушающим. Никому не нужно было пояснять, что, может быть, совершена ошибка.

— Так, ладно, — произнес капитан. — Они же, в конце концов, не контактеры, как ты, Гринев. Могли и ошибиться.

— М-да, вероятно, «заказчик» определил, сколько металла нам за работу, сколько им на орудия, а мы… — как всегда откуда-то из задних рядов отозвался Казаринов.

— Тогда придется делать ножи и это… шило, — решил капитан, — из всего металла. Это невыгодно, но в любом случае будет хорошей заявкой на дальнейшее сотрудничество.

— Может быть, это выход, — отозвался Ким.

— Нет, — довольно решительно проговорил Ростик. — Если мы хотя бы раз сделаем не так, как они нам предлагают, они и впредь будут настаивать на том, чтобы мы весь, понимаете, весь до последней градины металл использовали на их оружие.

— Что же делать? — спросил капитан. Он нахмурился, словно именно его уличили на серьезном просчете.

«А может, и в самом деле уличили», — подумал Ростик. Он был капитаном ГБ, бывшим воякой, торговать не умел и втайне, видимо, презирал это дело. В случае, если возникала откровенно непонятная ситуация, он, чтобы добиться главной цели, жертвовал частностями. А сейчас такой стиль поведения не годился. Вот в этом смысле Рост и высказался:

— Нужно вспоминать, сколько градин лежало под каждым из этих… изделий. И, может быть, попытаться назначить другую цену за наш труд.

— Мы должны с ними обязательно законтачить… — начал было бородач. Но Рост его довольно резко прервал:

— Прежде всего мы должны получать от этой возни прибыль. Понимаешь? Навар, гешефт, интерес, профит. И это должно быть оговорено с самого начала, иначе потом они не захотят с нами сотрудничать. Даже если мы ошибемся в их пользу.

Внезапно в помещение вошли припозднившиеся Пестель с Поликарпом. Так как никто толком не хотел признаваться в том, что не понимает, почему правила этой торговли нельзя изменить и после, и, кроме того, осознавая, что ошибка с градинами совершена серьезная, все повернулись к ним, словно они должны сообщить что-то в высшей степени важное. Но тут-то и выяснилось, что у ребят действительно было нечто, что имело немалое значение. Новость озвучил Поликарп: