— Наверное, целый заговор, верно? — предположил Эдик, хотя наверняка не мог бы объяснить, что такое заговор «нецелый».
— Положим, заговор так себе, — вмешался Пестель, — даже у нас о нем уже знают, но в общем… В общем, рассказывай.
— Только давайте сначала искупаемся, — предложил Полик, которого гладкая вечерняя вода, мерно набегающая на песок в свете факела, настроила на легкомысленный лад.
Предложение было принято. Но после ныряний, кратких заплывов и обрызгиваний парной, чуть не под двадцать градусов, водой все мигом посерьезнели. И Поликарп признался, едва принявшись за одевание:
— По распоряжению Председателя на нашем производстве строится… Вы не поверите, но это самая настоящая подлодка. Разумеется, это упрощенный вариант, со шнорхелем, но все-таки.
Ребята помолчали, переваривая сообщение, потом Квадратный спросил:
— А зачем она тут? — А почему с ней так темнят? — спросил Ростик. — Ведь нам, скорее всего, в нее и лезть?
— Ну, не знаю почему, — Полик был неуверен. — Почему-то считается, что нападения эти могут посеять страх, панику, вот и решили до поры…
— Значит, они все-таки решили, что нападение связано с водой, — заметил Пестель.
— А откуда же еще? — снова подал голос старшина. — Лодки, если бы на них навалились губиски, подали бы сигнал. А бегимлеси на них наехать, скорее всего, не могут, не хватает выносливости у этих их летунов.
Поликарп заинтересовался, кто такие бегимлеси и летуны, пришлось ему быстренько все пересказать. В самом деле, не играть же в начальственную секретность там, где никакого секрета давно не было.
— Подлодка… Давно пора, — задумчиво протянул Ким. — Только из чего вы ее делаете? И как?
И тут выяснилось, что если делать, то по-настоящему, как выразился Полик. То есть из хорошей стали, с дизелем, довольно мощным, хотя и слегка самопальным вооружением, системой спасения экипажа и всем прочим. А возможности, как ни странно, у города были. Оказалось, он не собственно с вагоноремонтного, а с его крайне секретного подразделения, потому и называл это не «завод», а «производство», которое на Земле подчинялось другому начальству и носило особый закрытый код — сто двадцать семь.
Даже Ростик, как ни далек был от этого, а знал, что номерные заводы — совсем другое дело, чем обычные предприятия.
— У нас на этом производстве знаешь какие станки есть? — слегка возбудился Полик. — Все могут… Только вот энергии мало.
— Вот именно, — веско заметил Квадратный. — Вся энергия, если не ошибаюсь, на Земле осталась.
— Не вся, — парировал инженер. — Тут тоже есть кое-какие генераторы, вот только движки… Ну, дизеля, понятно, тут не в счет, основной запас солярки в первую же зиму использовали. Вот мы и додумались… Одна группа пыталась сделать ветровик, но не получилось, сами знаете, какие тут ветры. Тогда по моему предложению к генератору приставили один изрезервных паровозов, их у нас, почитай, четыре железнодорожные ветки, один за другим стоят. Протопили, завели… и получили отменное напряжение. Вот только…
— Что «только»? — Голос Кима был такой, словно он объяснялся кому-то в любви. Была в нем этакая техническая жилка, которой Ростик никак понять не мог.
— В общем, не очень удается контролировать давление пара в котле. Понимаешь, на дровах трудно выдерживать режимы, хорошо бы на угле. Председатель, правда, помянул, что где-то на юге должен быть торф, но ради него еще нужно повоевать. В общем, проект лодки уже готов, все наши ребята, кто понимает хоть что-нибудь, ночей не спали, работали. Первые заготовки уже сделали. Я приехал выяснить, нельзя ли их сюда отправить, чтобы на транспортировке выиграть… Но кое-кто хочет, как во времена военной приемки, сначала собрать лодку во дворе завода и лишь потом, после первичных испытаний, отправлять сюда.
— Интересно, — поинтересовался Пестель, — вы что же, ее в пруду за водолечебницей будете испытывать?
— А хоть бы и там? — пожал плечами Поликарп. — Какая разница. Если там течь не будет, то и тут тоже выдержит. Расчетные глубины все равно мизерные.
Он посмотрел на море, и стало ясно, что основные сведения он из него выудил.
Недели через две в Одессу вдруг прикатила целая вереница грузовиков, которые громыхали так, что стаи иглохвостых попугайчиков, которые, как и в Чужом городе, стали медленно, но верно селиться в колонии, целый час не садились на крыши. Но это было лишь начало. На соседней с фонтаном площади, той самой, которую выбрал Поликарп в свое первое посещение, устроили не что-нибудь, а настоящий филиал пресловутого номерного производства.
Тут круглые сутки было светло, горели факелы и громыхали, громыхали, громыхали сборщики. Они быстренько собрали довольно первобытный на вид, но вполне работоспособный стапель, потом принялись свинчивать из пронумерованных гнутых шпангоутов и продольных стрингеров остов, затем наклепали на него трехмиллиметровые стальные щиты и лишь после этого стали устанавливать в полученную посудину разные системы, о назначении которых до поры до времени Ростик мог лишь догадываться.
К концу работы в Одессу прибыл седой, полуслепой полковник, который оказался вполне настоящим капитаном первого ранга и даже в молодости, задолго до войны, ходил на первых, оставшихся еще от царского Балтфлота, субмаринах. Как оказалось, толку от него в Полдневье чуть, но он все-таки собрал, используя авторитет Дондика, почти всю гоп-компанию, то есть Ростика, Поликарпа, Квадратного, Пестеля и даже Эдика, который со временем стал в городе заметной фигурой, потому что распределял жилье, постельное белье, обмундирование и даже договаривался с заводом о порядке транспортировки частей для подлодки.
Несколькими лекциями, иначе это и назвать было невозможно, бывший перворанг посвятил будущих подводников в хитрости ремесла. А именно рассказал о тактике использования того устройства, которое Поликарп, должно быть забывшись, назвал торпедным аппаратом, дал понятия о подводной установке мин, которые еще никто в глаза не видел, но которые, по сведениям Дондика, упорно проектировали на заводе, и попытался даже объяснить азы навигации. Но тут уж Ростик восстал:
— Навигацию в нашем заливе объяснять не нужно. Вы бы лучше рассказали про технику спасения экипажа при аварии.
— С каких пор залив стал «нашим»? — спросил Дондик, который в тот день тоже присутствовал в «навигацком» классе.
— Что-то ты уж больно мрачно смотришь на ситуацию, — ввернул Эдик, но Квадратный поддержал Ростика, да и Пестель считал, что это будет нелишне. И пришлось перворангу менять программу.
В общем, спасение на таких глубинах оказалось делом простым. Если бы не акулы, о которых с некоторых пор ходили разговоры, но которые в пределах видимости постов на молу ни разу еще ни на кого не напали, проблемой это вовсе бы не считалось.
В конце сентября, когда стало ясно, что проектанты, как водится, что-то забыли, а чего-то не учли и с завода стали ждать новые, уже переделанные детали, выдалось несколько очень спокойных дней.
В принципе все было ясно. Работу с подлодкой, которая их ожидала, ребята для верности обсудили между собой. Кроме того, выдали разные замечания Киму, который должен был оказывать поддержку с воздуха. После этого перворанга отпустили в Боловск и стали ждать окончания сборки. Вернее, каждый занялся своим делом.
Пестель возобновил сидение в лаборатории, Ростик и Квадратный с патрулями обошли вновь заложенные поля, на которых трудились крестьяне, Ким вел, как он выразился, пассивную разведку берега пернатых, а Поликарп принялся ходить по городу, делая рисунки на крохотных, с ладонь, клочках бумаги и производя какие-то не совсем понятные замеры. Он-то и сделал одно очень странное открытие.
Так уж получилось, что, отшагав за весь день почти сорок километров в доспехах, Рост и Квадратный вернулись в столовую уже после ужина. Выпросив у кашеваров, которые мыли котлы на завтра, свою порцию еды, они едва расположились за «своим» обычным столом, как Поликарп, оглядываясь, словно за ним гнались, ввалился с улицы. Вид его был странен — волосы торчали, глаза горели, а руки подрагивали, особенно когда он пытался бесцельно переложить свои рисунки из одного кармана в другой.
