— Не думаю, что это так просто, — возразил Тернов.

— А я думаю, — отрезал Вирхов. — Вот вам с ходу первая. Убийца — резидент японской разведки. Убитый — агент разведки российской, прибыл с Дальнего Востока с опасными для японцев сведениями. Поэтому и убили его.

— А при чем здесь ресторан «Лейнер»? Немецкий ресторан? — удивился Тернов.

— А ни при чем, — ответил Вирхов. — Могли убить и в другом месте. Случайность.

— Но господин Таволжанский говорил, что китаец, похоже, кого-то ждал, — заметил доктор. — Не убийцу же?

— Вполне возможно, — Вирхов поморщился. — Жертву сюда могли заманить тысячью разных способов.

— Что же делать? — расстроился Тернов. — Неужели и этот преступник уйдет от возмездия?

Эта реплика напомнила Вирхову, что совсем недавно он был свидетелем спектакля, в котором банальный убийца Трифон Кошечкин предстал перед присяжными в виде ангелоподобного существа. Значит, все-таки оправдали.

— Труп в покойницкую, — раздраженно распорядился Вирхов, заканчивая дознание. — Материалы допросов, Павел Миронович, срочно проверить. Выяснить местожительство жертвы. Произвести осмотр. Выявить круг знакомых.

— Все сделаю, Карл Иваныч, не беспокойтесь, — закивал Тернов. — Всю картотеку пропашу. Все перепроверю.

— Вам, дорогой Клим Кириллович, огромное спасибо за помощь, — следователь повернулся к доктору Коровкину. — Извините, что извлекли вас из теплого дома. Мой сердечный привет вашей милой тетушке.

— Всегда рад вам услужить, дорогой Карл Иваныч, — пожал руку следователю доктор. — А то бы заехали. Сегодня у нас бараньи котлетки, форель запеченая.

— В другой раз обязательно, — через силу улыбнулся Вирхов. — Да надо бежать по горячим следам, ищейка ведь я царская. Жаль, что в шахматы играть так и не научился.

Доктор живо представил собаку, сидящую на стуле у шахматной доски с резными фигурами, и тихо рассмеялся. Карл Иваныч явно был чем-то обижен.

— Напрасно вы смеетесь, Клим Кириллович. — Следователь подходил вместе с доктором к дверям. — Мое дело ищейское: идти по следу и ловить. А выпускать убийц на свободу — это уже другая профессия.

Доктор промолчал.

На улице мужчин охватила январская тьма и снежные колючие потоки.

— Нам в одну сторону, — проворчал Вирхов, подзывая извозчика, стоящего неподалеку. — Высадите меня у Шахматного клуба.

Извозчик не заставил себя ждать. Он повернул заснеженное бородатое лицо к седокам, спрыгнул с козел и откинул суконную полость, приглашая мужчин сесть.

Доктор Коровкин не стал медлить, но Вирхов не полез за доктором в сани.

— А ну-ка, братец, оскалься! — грозно велел он извозчику.

Тот сверкнул глазами, кудлатая, огромная борода его разъехалась, обнажив несвежие редкие зубы. Подобно острому кинжалу блеснул длинный клык.

— Так-так. — Вирхов угрожающе надвинулся на опешившего возницу и схватил его за отворот тулупа: — Вот ты, голубчик, и попался. С час назад был здесь?

— Был, ваш сияство, — недоуменно ответил тот.

— Кого привозил?

— Фамилию не знаю, но человек достойный, обходительный. Думал забрать здесь друга, да не застал. Один и поехал в тиятр Пассаж.

— Пассаж! — взъярился Вирхов. — Не хватило ему театральных эффектов здесь! Откуда вез ты его сюда?

— Из Шахматного клуба, ваш сияство, — с готовностью ответил мужик. — Да я сомнительных личностев не вожу. Я на хорошем счету.

— Зачем же ты сюда вернулся и простаиваешь? — не поверил Вирхов. — Кого ждешь? Да и стоишь порядком — вон лошадь-то вся околела.

— Сам дивлюсь, — возчик пожал могучими, распирающими тулуп плечами и вжал голову в воротник, видимо, понимая, что влип в неприятную историю. — Энтот-то, из тиятра, сказал ворочаться сюда, друга его ждать, тот, мол, щедро заплатит. Я вас его другом и полагал…

Доктор Коровкин решил напомнить следователю о своем присутствии:

— Он дал описание друга или назвал его фамилию?

Вирхов отпустил отворот овчинного тулупа. Губы следователя уже не двигались, руки в тонких перчатках закоченели. Он со злобой смотрел на бандитскую рожу с кудлатой бородой.

Обрадованный возвращенной свободой движений извозчик отвернулся от своего мучителя и, оборотившись к спокойному седоку, ответил на его вопрос самым неожиданным образом:

— Велено ехать к «Лейнеру», дождаться господина Вирхова. Так и сказал — господин Вирхов тебе щедро заплатит!

Господин Икс с трудом выпроводил последнего из Бурбонов. Он запер за посетителем дверь и с сочувствующим видом подошел к Марии Николаевне Муромцевой. Девушка, записав со слов посетителя все необходимые данные, убирала в ящик стола письменные принадлежности.

— Прошу вас не беспокоиться, дорогая Мария Николаевна, дело, кажется, простое. Человек в нервическом перевозбуждении. Состояние хроническое. Вероятно, пьет. Посему не исключены слуховые галлюцинации. Удивительно, как ему чертики по углам не мерещатся. Видно, до белой горячки еще не дошел.

— Вы сможете как-то уладить эту историю? — безучастно поинтересовалась Мура.

— Разумеется. Все хлопоты беру на себя. А что касается Орлеанской девственницы….

— Глупая выдумка. Для таких, как Холомков. Интересно, откуда Холомков узнал, что я занимаюсь сыскной деятельностью?

— Думаю, он этого не знает, — поспешил утешить хозяйку Бричкин.

— Но почему же Холомков послал этого Бурбона в наше бюро?

— Забавляется, наверное. О бюро узнал из объявления в газете. Не отправил же он Бурбона к Фрейбергу — знает, что гонорар король петербургских сыщиков берет немалый, а неизвестное бюро дешевле. Таков, полагаю, был ход его мыслей. Когда я служил в артиллерии…

Но Марии Николаевне некогда было выслушивать воспоминания своего помощника, оставившего армию по причине слабого сердца. Она направилась к вешалке, за шубкой.

Бричкин на удивление резво подбежал, чтобы проявить усвоенную с юности галантность.

— Не знаю, смогу ли завтра заехать, — сказала Мура, — все так быстро меняется. Может, из-за войны и занятия отменят. Но вы самостоятельно справитесь с этим Бурбоном, Софрон Ильич?

— Не извольте сомневаться. Если возникнет необходимость вашего участия или совета, пришлю записочку. Но пока что завтра, с утречка, когда будет посветлее, обследую жилище этого королевского отпрыска.

Бричкин, подав Муре шубку, прихватил с вешалки и свое пальто, считая не лишним вывести хозяйку на улицу. Он дождался извозчика, запомнил номер и только тогда вернулся в бюро.

А юная владелица сыскного агентства не долго раздумывала о последнем Бурбоне, затерявшемся в российской столице. Она спешила домой, ибо предполагала, что там уже порядком беспокоятся из-за ее отсутствия.

Укутанный в белые одежды город, несмотря на холод и колючий снег, как никогда казался ей уютным. Мягкий, приглушенный свет фонарей рассеивал тьму; костры на перекрестках, как островки тепла, охраняемые надежными стражами в занесенных снегом шинелях, сулили приют бездомным и случайным прохожим. Ничего не изменилось из-за того, что Россия вступила в войну с далекой Японией, разве что народу на улице больше чем обычно в это время суток.

Дом на Васильевском, где квартировало семейство профессора Муромцева, встретил ее приветливым подмигиванием окон, расчищенной дорожкой у подъезда.

В прихожей Мура испытующе глянула в лицо горничной Глаше. Помогая барышне снимать пальто и меховые ботиночки, Глаша укоряюще качала головой.

Действительно, к обеду младшая профессорская дочь припозднилась, и папенька, по словам Глаши, изволил гневаться, что из-за нее обед задержали. Наскоро приведя себя в порядок, Мура скользнула в столовую, походя чмокнула отца за ухом, в кудлатую голову, села за стол, быстренько налила себе суп из заботливо подвинутой матерью супницы.

— Надеюсь, ты не намерена сбежать на фронт? — сурово спросил у нее отец.

— Зачем ты так, Николай Николаевич? — с мягкой укоризной отозвалась профессорская супруга Елизавета Викентьевна. — Маша девушка разумная, не легкомысленная.