Литмир - Электронная Библиотека

— Так-с, — обозрел он расстилающееся перед ним пространство изрядно вытертого зеленого сукна, — докладывай, Христофорыч.

— Налет в «Семирамиде», отправили туда дознавателей, — сказал письмоводитель, согнувшись в пояснице сбоку от стола Вирхова.

— У вас приступ радикулита? — спросил следователь сурово, раздраженный излишне подобострастной позой.

— Никак нет, Карл Иваныч, — ответил письмоводитель. — Однако от сидячей работы спина затекает, не сразу выпрямляется. Позволите продолжать? — Старик дождался начальственного кивка. — Дознаватели до «Семирамиды» не доехали, завернули на Дворцовую.

— Для участия в патриотической манифестации?

— Нет, уже после нее. Дознание по случаю убийства купца Малютина. Труп отправили в судебную покойницкую. Не желаете ли взглянуть на зарезанного? Его и сфотографировать успели.

Вирхов достал лупу и стал рассматривать лицо покойника. Это был мужчина примерно его лет, со светлыми жидкими волосами на темени и с пышными пшеничными бакенбардами и бородой. Другой снимок запечатлел орудие убийства рядом с линейкой — остро отточенный нож с рукояткой необычной формы, вершков трех в длину. Вирхов похолодел, поднял глаза на Тернова. Тот рассматривал фотографии через его плечо.

— Да, Карл Иваныч, да, — прошептал Тернов, — рукоятка похожа на соколиное перо!

ГЛАВА 11

Когда доктор Коровкин вместе с Марией Николаевной Муромцевой покинул детективное бюро «Господин Икс», на улице уже стемнело. Что за проклятие — зима в северной столице! Бочка тьмы и ложка света…

Морозец ощутимо пощипывал щеки, пальцы ног в тесноватых ботинках задеревенели, не спасали даже шерстяные носки и галоши, по счастью, извозчика удалось заприметить быстро.

Всю дорогу доктор молчал. Он досадовал, что Софрон Ильич самовольно зачислил его в агенты сыскного бюро «Господина Икса». И сознавал, что, по сути, так оно и получалось: он не ходил, разумеется, по трущобам в поисках привидений, но, незаметно для себя, попал в полное подчинение к юной сыщице-бестужевке. Правда, он только что проявил твердость, граничащую с жестокостью, — наотрез отказался ехать вместе с Мурой на Роменскую, чтобы обследовать жилище ненормального Лузиньяка. Теперь, когда королевский отпрыск скрылся от своих недругов в ночлежке на Обводном, Софрон Ильич может без всяких помех заниматься расследованием, вынюхиванием, засадами, погонями и тому подобным. А с него, доктора Коровкина, довольно!

Доктору казалось, что его спутница чувствует его недовольство и обиду: совсем пала духом, сидит, как мышка, не решается заговорить. Ему и в голову не приходило, что молчала она совсем по другой причине. Мария Николаевна размышляла о предстоящем обеде, в ходе которого милому Климу Кирилловичу придется пережить пренеприятную минуту. Как он отнесется к известию о помолвке Брунгильды? Ведь когда-то, а может быть и сейчас, он был влюблен в ее старшую сестру.

— О, взгляните! — ненатурально оживленным тоном воскликнул доктор, радуясь, что нашел безобидный повод прервать затянувшееся, неловкое молчание. — Синий флаг!

Мура повернула голову — они проезжали мимо пожарной части. Как доктору удалось различить цвет флага в темноте? Если он прав, значит, власти оповещают население, что в ближайшие дни ожидаются сильные морозы.

Мура поежилась и потрясла беличьей муфточкой, в которой спрятала замерзшие руки.

— Вы уж извините Софрона Ильича, — попросила она жалобным голоском, — у него не было другого выхода.

Доктор смягчился.

— Я не сержусь. Но никак не могу взять в толк, при чем здесь Орлеанская девственница? Что, действительно в ее жизни есть какие-то загадки и тайны?

— Насколько я знаю, — равнодушно сказала Мура, — с Жанной все более или менее ясно. Правда, меня смущает, что в некоторых источниках ее называют Деборой.

— Дебора, Дебора… Что-то знакомое. — Клим Кириллович выпростал подбородок из поднятого мехового воротника и наклонился к девушке.

— Дебора — героиня библейская, — все так же безразлично пояснила Мура, — она отрезала волосы Самсону, и он потерял свою чудодейственную силу.

— Понятно. — Клим Кириллович отпрянул; легкое облачко пара, вылетавшее из румяных губок девушки, дразнило его обоняние ароматом свежего арбуза. Неизъяснимая нежность охватила все его существо, и, с трудом сдерживая охватившее его волнение, он пробормотал: — Да, возможно историки сравнивают Жанну с библейской воительницей, но Самсона погубила все-таки она, а не Далила.

— Они обе — воительницы, — вздохнула Мура, — а если Библия как исторический документ описывает под именем Деборы Жанну д'Арк?

— Вы все фантазируете, милая Маша. — Доктор с трудом сдерживал желание немедленно заключить неутомимую исследовательницу в объятья. — Тогда придется признать, что сама Библия написана после жизни Орлеанской девственницы. То есть после пятнадцатого века. А это — нонсенс.

Мура промолчала. В лиловатом свете мелькающих мимо фонарей личико Муры выглядело таким печальным, что Клим Кириллович после минутного молчания заговорил непроизвольно мягко и ласково:

— Конечно, каждое новое поколение ученых, в том числе и историков, находит новые идеи и высказывает неожиданные предположения. Но все-таки для этого должны быть хоть какие-то основания. Они у вас есть?

— Не знаю. — Легкое, благоухающее арбузом облачко снова коснулось лица Клима Кирилловича. — С одной стороны, историки утверждают, что пергамен не хранится более пятисот лет, а чаще только триста. Поэтому летописи и хроники постоянно переписываются. И наши, российские, тоже. А с другой стороны, я держала в руках Кодекс, найденный Тишендорфом, — листы пергамена мягкие, гибкие, будто сделаны недавно. А ведь Тишендорф утверждает, что этот Кодекс создан в четвертом веке! То есть что его пергамент сохранился шестнадцать столетий! Как же это может быть?

Найти объяснения доктору не удалось, как не удалось и заключить Муру в объятья, — сани остановились возле парадных дверей дома, в котором квартировало семейство Муромцевых.

Сердце Муры учащенно забилось: чуть поодаль к чугунной коновязной тумбе пристроился автомобиль с откинутым, несмотря на мороз, верхом, в котором сидели спиной к ним два человека. Они не обернулись, хотя наверняка слышали, как подъехали сани, и разглядеть автомобильных седоков не представилось возможности. До слуха Муры донеслись французские фразы.

Поднявшись на второй этаж, молодые люди с удовольствием окунулись в тепло профессорской квартиры. В просторной прихожей горничная Глафира с непривычной для нее суетливостью помогла им разоблачиться. Принимая пальто, Глаша делала многозначительные ужимки, кивала на дверь гостиной, подмигивала, а на вопросы, задаваемые вполголоса, отвечала беззвучным шевелением губ. Мура поспешила к себе в светелку, а Клим Кириллович, пригладив пышную волнистую шевелюру и тщательно расчесав светлые короткие усы, с недавних пор украсившие его верхнюю губу, направился в знакомую зеленую гостиную.

— Мы вас, можно сказать, заждались, — отрываясь от шахматной доски, приветствовал верного друга семьи профессор. Он встал и пожал руку доктору. — Вы вовремя. Прошу знакомиться: господин Шевальгин Дмитрий Львович, инженер, член Автомобильного клуба. Любезно согласился сыграть со мной партию в шахматы. И генерал, герой турецкой кампании, Эраст Петрович Фанфалькин.

Доктор, сразу обративший внимание на гостя, расположившегося поближе к Елизавете Викентьевне, получил возможность пристальней взглянуть на героя.

Генерал встал, но обмен рукопожатиями не состоялся: правая рука гостя была на перевязи.

— Прошу прощения, бандитская пуля, — моложавый генерал наклонил голову и щелкнул каблуками. Дежурная улыбка тронула уголки губ. — Фанфалькин, Эраст Петрович. Служу в Главном штабе.

— Вы ранены? — спросил доктор. — Давно ли? Рана обработана?

— Не извольте беспокоиться, — ответил генерал, — я к боли привык. Кроме того, у меня верные друзья. Вот господин Шевальгин прибыл со мной для моральной поддержки. Он у нас молчун, но инженер превосходный: в мастерской Автомобильного клуба решает самые сложные технические проблемы. Да и внизу, в автомобиле, остались мои, так сказать, денщики — техник Жильбер Марло и камердинер Баса. Он японец, одного оставлять на людях опасаюсь: сами понимаете, война с Японией произвела потрясение в человеческих умах.

20
{"b":"53465","o":1}