— Ну как? — спросил Меринос, кривя рот.

— Потрясающе! Сладко, изысканно, прекрасно пахнет. Можно подумать

— макароны с сахаром, ванилью и взбитым белком. Давай, не бойся, делай как я!

— Придется, потому что я умираю от голода.

И без малейшего энтузиазма американец принялся за червяка, который корчился, складываясь вдвое, извивался.

— Да не глотай ты его целиком! А то бунт поднимет у тебя в желудке! А сейчас, черт возьми, не время принимать рвотное!

Лицо Мериноса понемногу светлело. Он жевал с растущим удовольствием и вскоре воскликнул с набитым ртом:

— Ты прав, Тотор! Это изысканное блюдо!

— Правда? Мне кажется, я сто порций съем! Забавно, что жизнь дикаря преподносит такие сюрпризы. Мы в конце концов еще не вышли из детского возраста и, ей-богу, от сладостей не откажемся!

Наевшись досыта, друзья нашли родник и с наслаждением утолили жажду. И вот Тотор с Мериносом, снова полные отваги и сил, строят новые планы, с надеждой смотрят в будущее, ищут выход.

Прежде всего: где они находятся? Возможно, на западном берегу Новой Гвинеи. Затерянная страна, вдалеке от проторенных морских путей, без связей с цивилизованными странами; короче — неизвестность, пустыня!

Молодые люди вынуждены рассчитывать только на самих себя, они могут лишь с трудом поддерживать свое существование без провианта, постепенно теряя силы, а возможно, и надежду.

Им придется предпринимать сверхчеловеческие усилия, приспосабливаться, нужно найти местных жителей, добиться помощи от них. Только кто эти жители? Может быть, каннибалы?

— Ну, хватит! — беззаботно подвел итог Тотор. — Нечего пугать самих себя! И с каннибалами договоримся! Папа в свое время укротил тигра и орангутанга, а мы… разве не собирались мы дрессировать кита?

Планы, конечно, разумные, но выполнить их не так-то легко. Затерянные в лесу, утонувшие в огромном и бесплодном море растительности, Тотор и Меринос плутали бесцельно и бессмысленно.

Время уходило на то, чтобы урвать у природы необходимую пищу. Их неотступно преследовали голод и жажда, мучила усталость, подавляла жара. Одежда превратилась в лохмотья, кожа была иссечена шипами, лица сожжены солнцем, путешественники отощали и стали похожи на дикарей. Потеряв счет дням и неделям, они уже не знали, давно ли блуждают по лесу.

Бодрость испарилась, веселость улетучилась, друзья лишь изредка обменивались короткими фразами. Опустив руки, они брели согнувшись, едва держась на ногах, в поисках плода, ягоды, личинки, насекомого, почки, думая лишь об одном: как утолить голод, ужасный, непрерывно терзающий голод.

Огромный лес держал наших героев в плену и не хотел отпускать. Сколько они еще выдержат? Страшно и подумать о будущем.

Однажды утром они настолько ослабли, что не смогли встать, и долгие часы лежали под голубоватым кустом с красными ягодами, где провели ночь. Над головами — шелестела ветвями стая падких до ягод райских птицnote 106, оглушая друзей назойливыми криками. Вдруг ужасный вопль заставил обоих вскочить. Никакого сомнения, это был зов человека.

Из последних сил юноши побежали на крики. Тотор переложил нож в руку, Меринос размахивал дубиной.

В пятидесяти шагах раскинулась небольшая поляна. На ее краю каталась по земле одетая в яркий саронг note 107 женщина. Она извивалась, выла, отбиваясь от чего-то отвратительного и страшного, прилипшего к ее лицу… Это нечто походило на огромную гусеницу сантиметров пятнадцати толщиной и примерно тридцати сантиметров длиной, с жестким, длинным, черным ворсом.

Чудовище присосалось с такой силой, что руки жертвы не могли его оторвать.

Незнакомка погибнет, если ей не помочь.

Преодолевая отвращение, Тотор вонзил свой нож в мохнатую спину мерзкой твари.

Брызнул поток черной серозной жидкостиnote 108. Существо сжалось и тяжело упало на землю.

На лице женщины оказалось более дюжины ран, из них на грудь тонкими струйками текла кровь.

Несчастная с трудом переводила дух, а ее глаза с благодарностью смотрели на спасителей.

Концом палки Меринос перевернул чудовище. Показалось отвратительное брюхо, гладкое, мягкое, бледно-желтое с голубоватыми пятнами, с двойным рядом мощных присосков и хоботков.

Вот почему это ужасное животное прилипало с такой силой. Несчастная непременно оказалась бы его жертвой: она была бы высосана добела, а потом задушена.

Женщина приподнялась, села, наконец встала на ноги. Вытирая тыльной стороной ладони все еще сочившуюся кровь, она внимательно слушала Мериноса, похоже, понимая его.

Американец обращался к ней по-английски. Стоун подошел поближе и внезапно побледнел: на шее у туземки на золотой цепочке висели небольшие часы. На их корпусе переплетались две алмазные буквы. Отвесно падающие солнечные лучи отражались в бриллиантах ослепляющим светом.

Гарри растерянно посмотрел на Тотора и едва слышно произнес:

— Посмотри! На монограмме Н и С — инициалы Нелли, а сами часы… подобных им на свете нет, они мне знакомы, это мой подарок сестре… На «Моргане» они были у нее!

— О, Боже!

Гарри был потрясен, узнав часы своей сестры на шее негритянки.

Сомнений быть не могло — это те самые часы, которые он купил за умопомрачительную цену у первого ювелира Нью-Йорка. Каприз миллионера. Шедевр роскоши и тонкого вкуса.

Но как попали часы к туземке, женщине из племени лесных каннибалов? Задаваясь этим вопросом, Гарри содрогался от страха и душевной боли. Слезы показались на его глазах.

— Сестра моя! Бедная Нелли! — всхлипывал он. — Добрая, нежная — во власти чудовищ! Быть может, искалечена или погибла! О, Боже, какой ужас! Я этого не вынесу! Тотор, друг мой, у меня в сердце гробовой холод, будто я умираю! Ах, сестра, моя сестра!

У Тотора тоже увлажнились глаза и стеснило горло. Он взял руки Гарри в свои и шептал ободряюще:

— Нет, не верю я в эти ужасы! Не может быть! Я даже чувствую, что это добрый знак. Смотри, женщина, похоже, не злая, кроткая. Она чисто одета. Наверняка люди ее племени вовсе не жестокие выродки. Несомненно, твоя сестра живет у них. Кто знает, — кораблекрушение или «Морган» стоит у берега… Во всяком случае, я надеюсь и верю, что наши беды кончатся.

— Добрый мой Тотор, как бы я хотел, чтобы это было правдой!

— Давай расспросим женщину. Мы ей оказали большую услугу, она нам все скажет.

Медленно, четко выделяя слова, Гарри спросил туземку по-английски, кто она, откуда, кто дал ей часы и, наконец, знает ли она их владелицу — белую девушку с волосами солнечного цвета.

Папуаскаnote 109 внимательно слушала, ее большие карие глаза с эмалево-белыми белками искрились умом. Ей было на вид лет двадцать, недурна собой, светло-шоколадного цвета.

Кровь уже не текла по лицу, но изуродованная присосками кожа вздулась большими пузырями, продырявленными посредине, словно пробойником. Должно быть, обнажившаяся в этих местах розовая плоть очень болела.

Женщина еще дрожала, грудь ее вздымалась, она отвечала жестами, сопровождая их тихими хрипами и не произнося ни слова.

К несчастью, ничего понять не удавалось.

Туземка подошла к друзьям и бесцеремонно провела рукой по лицу Гарри, погладила его рыжие, слегка вьющиеся волосы, осторожно, наивным жестом ребенка, рассматривающего картинку, обвела кончиком пальца голубые глаза и улыбнулась, покачивая головой.

— Можно подумать, она тебя знает, — проговорил парижанин, — или, скорее всего, ты кого-то напоминаешь ей. Конечно, она видела мисс Нелли — ты ведь на нее так похож!