Она приподняла пальцами груди, которые были предметом особой гордости Игоря, но теперь сохраняли форму только во французских лифчиках. Груди потеряли свой вид из-за этого шалопая Бобочки, который, похоже, вообще не явится ночевать и даже не позвонит. Надев английскую шелковую ночную рубашку, всю в кружевах, Зинаида Андреевна легла на свою половину широченной финской кровати. Она еще почитала немного какую-то чепуху в «Роман-газете», погасила лампу и, рассчитывая услышать топот Боба, задремала.

Ее разбудил телефон на тумбочке со стороны Игоря Ивановича. «Позвонил все-таки! – сразу проснувшись, подумала она. – Есть в нем сыновний долг. А сколько же теперь времени?» На ее любимых золотых часах, подарке матери к свадьбе, было десять минут седьмого. Она сняла трубку.

– Попрошу отца Макарцева Бориса, – сказал хрипловатый мужской голос.

– Его нет.

– Где он?

– Он в больнице, разве вы не знаете? В чем дело?

– А вы ему кто?

– Жена.

– Вы будете мать Макарцева Бориса Игоревича?

– Да. С ним что-нибудь случилось?

– Капитан Утерин, старший инспектор МУРа, беспокоит. Ваш сын Макарцев Борис Игоревич ночью на Кутузовском проспекте, будучи в нетрезвом состоянии, сбил двух пешеходов. Одного насмерть, второй скончался в больнице.

– А Боря? – спросила она, плохо поняв то, что услышала. – Он как?

– Он-то жив-здоров, отсыпается у нас в КПЗ.

– Где-где?

– В камере предварительного заключения.

– Спасибо, что позвонили. Сейчас я приеду и заберу его! – Зинаида Андреевна уже совсем проснулась, будто она заранее была готова к этому случаю.

– Забрать?… Да нет… Будет следствие…

– Следствие? Скажите… – она замялась, понимая, что важно сохранить достоинство, не показать, что ты испугалась. В конце концов, с твоим мальчиком, что бы ни случилось, не смогут сделать ничего против твоей воли. Но она хотела скорее узнать, что все это может означать, против чего бороться. И она договорила. – Скажите, а это как, серьезно?

– До десяти лет лишения свободы по статье 211 УК плюс отягчающие вину обстоятельства – еще лет пять. Но это будет суд решать…

– Суд?

– А вы как думали? Можете сейчас к нам приехать? Возьмите с собой паспорт. Фамилию мою записали? У-те-рин…

Не вставая с постели, Зинаида Андреевна оглядела спальню, будто впервые в нее попала. До пятнадцати лет? Бореньке?! Чепуха какая-то! Он еще раскается в своих словах, этот капитан Утерин, пожалеет, что угрожал мне… Игорь, как назло, в больнице. Он бы позвонил куда надо и сразу все уладил. Ладно, она поедет сама. Зинаида Андреевна прикрыла пальцами рот, пытаясь сосредоточиться, затем повернулась и перелистала телефонную книжку, лежавшую у Игоря Ивановича на тумбочке. Она позвонила в диспетчерскую и, когда ей ответил заспанный голос, сухо произнесла:

– Машину жене Макарцева Игоря Иваныча.

– Когда?

– Сейчас. Срочно.

– Ладно, – ответил голос.

Послышались вздох и короткие гудки. Зинаида поднялась и начала быстро одеваться, выбрасывая из ящиков на пол то, что не подходило. Она причесалась, не глядя в зеркало, вышла на кухню, поколебавшись, вынула из холодильника несколько баночек черной и красной икры, которые держала, чтобы класть в карман санитаркам. Теперь икра могла пригодиться. Она подумала, что понадобятся деньги. Но их дома было мало, а в семь утра сберкасса закрыта. Надев сапоги, шубу, меховую шапочку, которая ее молодила и очень шла, и заперев квартиру на все три замка, она хотела вызвать лифт, но он был занят. Она нервно постучала по двери, торопя едущего. Лифт остановился на ее этаже, и из него вышел Леша Двоенинов.

– Вызывали, Зинаида Андревна?

– Вызывала, Леша. Поехали, да побыстрей.

Когда сели в машину, Леха закурил и молча посмотрел на Макарцеву, ожидая указания. Зинаида поколебалась, говорить ли куда она едет, но решила, что все равно не скроешь.

– Ты знаешь, где МУР?

– Петровка, 38. Кто ж не знает? Туда?

– Туда, Лешенька… На-ка вот, пока не забыла…

Она порылась в сумочке и протянула Двоенинову баночку черной икры.

– Спасибо, – сказал он, завел мотор, тронулся и потом на ходу ловким движением закинул баночку в бардачок. – Как самочувствие Игоря Иваныча-то? Уж пора его выпустить. Все без него соскучились…

– Не говори, Леша! Сама не дождусь…

Зинаида Андреевна ответила механически. Она вынула из сумочки листок с криво написанной фамилией «Утерин». Леха подумал, не попросить ли напомнить Игорю Ивановичу, что тот обещался позвонить насчет его, Лешиной, работы в «Совтрансавто». Но лучше потерпеть еще немного, пока сам выйдет, а не просить через третьи руки. Двоенинов не стал мешать Зинаиде Андреевне своим обычным разговором о том, о сем и погнал по пустым улицам на Петровку.

ИЗ АНКЕТЫ ДЛЯ СПЕЦКАДРОВ

Старший инспектор МУРа, капитан милиции.

Родился 29 января 1932 г. в деревне Знаменка, Смоленской области. Русский.

Член КПСС с 1952 г., партбилет No 3453211.

Образование специальное и высшее: окончил спецшколу КГБ в 1963 г., юридический факультет МГУ. Иностранными языками не владеет. За границей не был.

Семейное положение: женат. Жена, Утерина Н.П., работает лаборанткой в научно-техническом отделе МУРа. Сын 9 лет.

Военнообязанный. Запас ВВ (Внутренние войска), спецучет.

Паспорт IV HE No 651127, выдан 114 о/м г. Москвы 14 июля 1967 г. Прописан постоянно: просп. Вернадского, 15/14, кв. 26. Тел. 130-92-81.

Сведения о трудовой деятельности, родственниках, справки о состоянии здоровья находятся в личном деле.

КАРЬЕРА КАПИТАНА УТЕРИНА

Вернувшись вместе с шифровальщиком Кашиным из Гаваны, замначальника шифровальной группы Центра Виноградов поручил младшему лейтенанту Утерину попытаться дешифровать слово «кадум», что и было Утериным сделано без всяких дешифровочных таблиц. При этом Утерин усмехнулся, и подполковник сделал вывод, что ему об оскорблении известно. Владимир Кузьмич Утерин, пониженный в звании, был переведен, как и Кашин, в Десятый отдел «Семерки» – в службу внешнего наблюдения. Немногословный и исполнительный, он получил тут номер 43—85 и прижился. Работа оказалась более живой, требовала сноровки, а эти качества у Владимира были от природы.

Топтунов привозили к объектам небольшими группами. Старший распределял точки, раздавал фотографии, объяснял кто кому передает объект в случае преследования. Объектами были в основном иностранцы и советские граждане, которые с ними встречались. Сотрудники запоминали, с кем они говорили, фотографировали встречи микрокамерами через грудное отверстие в плаще. Владимир не допускал ошибок в работе и вскоре был назначен на должность старшего оперативной группы. Второй прокол произошел снова не по его вине.

Сотрудников внешнего наблюдения, отменив все текущие задания, собрали в управлении. Обратился к ним седой полковник в гражданском костюме, до этого в лицо топтунам, как ни странно, неизвестный.

– Наша разведка, товарищи, сообщила, что в Шереметьево из Франкфурта-на-Майне под видом туриста прибывает некий господин Зигмаринген, скромный немецкий бизнесмен, большой любитель живописи и симфонической музыки. В действительности этот Зигмаринген, он же Майер, он же Люттгенс, – крупный западногерманский агент. Мы изучили его дело (в нем свыше трехсот документов) и запросили у нашей службы в ФРГ дополнительные данные. К сожалению, ответ не успокаивает. Поездка настолько засекречена разведслужбой, что нам остается быть начеку. Принято решение не препятствовать во въезде Зигмарингену, выдать визу, не отказывать ни в каких просьбах, даже если они выйдут за пределы установленных для Интуриста маршрутов. Багаж его официально не будет досматриваться. Надеюсь, понимаете, какая ответственность ложится на вашу службу? Только в Москве мы поднимаем по готовности No 1 456 человек и на время операции подключаем вас к 12-му отделу. Необходимое количество ваших ребят будет занято во всех городах по маршруту Зигмарингена. Все наши люди в службе сервиса в гостиницах, аэрофлоте, общественных местах, где он может появиться, оповещены. Дальнейшие инструкции поступят после его приземления… Теперь о вас… От вас требуется чистая работа. Господин Зигмаринген и в мыслях не должен иметь, что за ним следят. Пусть наслаждается полной свободой. Если что, немедленно связь со мной!