Мак-Кей стремительно встал и пригласил жестом руки следовать за ним на террасу. Окаймленная скалами обширная бухта открывалась под ними. Вдалеке чуть перемещались какие-то черные точки. Киты лениво погружались, всплывали, выбрасывая фонтанчики брызг. Пологий и песчаный берег был пуст. Красный катер застыл у причала. Дональд откинул прозрачный колпак с устройства, напоминающего гарпунную старинную пушку со стволом, обмотанным фокусирующими проводами, включил питание и повел излучателем по глади воды.

Черные, блестевшие под лучами солнца спины китов задвигались, стягиваясь в одну точку бухты. Вот они собрались, выстроились в одну линию, замерли на месте.

Дональд что-то покрутил на шкале ГБВ, и двадцать китов, набирая с каждой секундой скорость, устремились к берегу. Двадцать гигантских живых торпед, двадцать древнейших млекопитающих, разойдясь в своем интеллектуальном развитии с человеком от одной жизненной ветви, сейчас подчинялись ему, исполняли его требования, рассекали своими телами синюю воду залива. Уже можно было различить невооруженным глазом их чуть раскрытые пасти.

До берега оставалось метров 800. Киты неслись на него, казалось, обезумев от страха, будто за ними гнались сотни касаток. Пятьсот метров. Четыреста. Триста. Двести. Гибель китов была практически неминуемой.

«Еще одна заметка появится в газетах о таинственном выбросе на сушу стада китов-самоубийц», – мелькнуло в голове у Дика. Он был не в силах оторваться от воды. Вдруг – краем глаза Дик заметил – Дональд легонько стукнул скрюченным пальцем с золотым перстнем по ручке частот. И в тот же момент кашалоты резко затормозили свое движение, погнав на берег высокую волну. Затем, ударив хвостами об воду, нырнули, развернулись под водой и вынырнули уже метров за 500 от гибельного для их жизней места. Выбросив высоко фонтаны воды, продув свои чудо-легкие, они медленно и величаво поплыли в сторону океана.

Сколько раз профессор не наблюдал эту картину, столько же раз и восхищался ею. И сейчас не удержался, громко кашлянул, высморкайся. Дик же, как ни пытался управлять своими эмоциями, с восторгом глядел на генератор, на доктора Мак-Кея.

– Поразительно! – воскликнул Дик.

– Так можно управлять и человеком! – поддержал его Мак-Кей.

– Да, несложно поменять приставку к излучателю и подобрать частотную модуляцию для альфа-волн, – выпалил Дик, находясь все еще в сильно приподнятом и возбужденном состоянии.

– Но защитные центры мозга человека блокируют внешние воздействия биоволн, – возразил так же быстро Мак-Кей. – Можно, конечно, увеличить выходную мощность генератора…

– Ерунда! – прервал доктора Дик. – Это не поможет! Главное – совместить ритм альфа-волн со случайными, самонаводящимися волнами участка воспоминаний.

– Мне думается, дорогой Дональд, что вы зря нас вызвали, – вмешался в разговор Хименс. – Наша приставка, вы ведь, если я не ошибаюсь, показали работу новой модели, отвечает предъявленным требованиям.

– Да, мой друг Хименс, вы как всегда чертовски проницательны. Действительно – это ваша новая приставка, помещенная в старый корпус. Но нам хотелось бы увеличить дальность ее действия, увеличить мощность излучателя пси-волн… К нам обращаются за помощью многие компании, занимающиеся освоением дна океана на больших глубинах. И наши «малютки» оказывают им существенную помощь.

Они беседовали еще минут двадцать о проблемах управления китами, о параметрах новой приставки, о заключении нового контракта, о дополнительных финансированиях, о безработице, кризисе в промышленности, о климатических особенностях бухты Сики-Тана, о погоде на Гаваях.

Дональд Мак-Кей умел заставить нужных ему собеседников, физиков, бионщиков, электронщиков высказаться в споре, в дискуссии по интересующему его вопросу. Мак-Кей просеивал потом сказанное, выуживая ценные советы, необходимые для решения своей научной задачи. Хватка у Дональда Мак-Кея была цепкой. И никто после не мог доказать, что это его, собственно, идея воплощена доктором в той или иной конструкции биогенераторов. Придав оригинальной мысли завершенный вид, Мак-Кей пожинал плоды своей словесной ловушки, расставленной для ученых.

«Что полезно Пентагону, – любил часто повторять доктор Мак-Кей, – то полезно и мне». И он не ошибался. Получал он от ВМС много, очень много. За последние пять лет, – как рассказывал уже сидя в машине на обратном пути профессор Хименс, с завистью в голосе, – военно-ракетный центр удвоил Дональду ставку, доведя ее до 80 тысяч долларов в год.

«Все же – бульдог», – подумал Дик, расстегивая еще одну пуговку на рубашке. Кондиционер в машине по-прежнему барахлил, шипел тоненькими холодными струйками воздуха.

После тех событий в Кейптауне они встречались редко. Кэти продолжала почему-то на него дуться, будто это он был виноват в ее бедах, будто это он посадил ее на скамью подсудимых, а не наоборот, вытащил оттуда. И он себя чувствовал не лучше Кэти, а еще во много раз хуже, проклиная свои мнительность и застенчивость.

Может Кэти и вовсе не думает, что она ему чем-то обязана, должна все время благодарить его. Исчезли почему-то те чистые отношения, что сложились у них до Кейптауна. Он наговорил ей много лишних резких и грубых слов, не разделяя ее «террористических увлечений». Кэти, в свою очередь, ответила ему не лучшим образом, обозвав «воспитанным мальчиком» и «мечтательным утопистом».

Неизвестно, сколько бы еще длилось это их разногласие, если бы в пятницу Брант Уорден не намекнул Дику, что тот ведет себя глупо. «Ее, твою девушку, – сказал он, – вчера катал на шикарной «тойоте» какой-то прыщеватый кретин из управления партии «Сильная нация». Даю тебе три минуты. Иди в мой кабинет, звони, договаривайся».

И он подумал, что нужно исправлять свои ошибки. Кэти обрадовалась его звонку, смеялась, блестя глазками, болтала о разных пустяках, о погоде, театре, теннисе. Она не возражала против того, чтобы провести уик-энд на побережье Лонг-Айленда.

Дика разбудила бабка, миссис Сабрина Ричардсон, по его же просьбе. Она почему-то заметно волновалась, боялась, что внук проспит. В окно уже врывались лучи солнца.

Сабрину Ричардсон радовала спешка, с которой ее «перезревший» внук собирался сегодня на свидание. Никак он по-настоящему влюбился. Никак наступает крах его холостяцкой жизни. Так она подозревала. И этот крах, Сабрина посмеивалась исподтишка, будет самым желаемым, в карьере Дика.

– Как ее зовут, Дик? – закинула она удочку, возясь с сандвичами.

– И откуда ты все знаешь? Как да как?… А может быть я еду с приятелями!

– Дик, ты стал невыносимым. Я с пяти часов готовлю тебе еду, а ты насмехаешься надо мной… Рад, что я ослабла после гриппа… Вот я бы тебе показала!..

Он чмокнул бабку в щеку, схватил пакет с сандвичами, прихватил из холодильника бутылку сухого вина и выбежал во двор.

Кэти не захотела, чтобы он подъезжал к ее дому. И сейчас, наряженная в оранжевую теплу курточку, ожидала его возле газо-заправочной станции, прислонившись спиной к стене и о чем-то нехотя переговаривалась с Бобом Дауди. Поздоровавшись с подбежавшим к машине Бобом, он попросил заправить оба баллона. Сонное лицо Кэти было припухшим, капризным. Она улыбнулась ему как Мона Лиза, приподняла ресницы, с опаской забралась в машину, будто зная, что та сейчас развалится. Она всегда так в нее садилась. И одно время Дик даже начал подумывать, а не купить ли новую, более современную, но было жалко расставаться с этой, повидавшей виды, колымагой. Тем более, что он внес в ее механизмы кое-какие усовершенствования. Кэти прислонилась к Дику и уже опять спала. От нее еще веяло теплом постели, домашнего уюта и дорогими бразильскими духами.

Остались позади жилые кварталы Куинса; старенькая «ясура» неслась по скоростной автомагистрали, приподнятой над низменностью, когда Кэти открыла глаза, взглянула на Дика, потом в окошко. Справа открывался берег океана, желтый песок, разноцветные грибки, тенты, натянутые над летними барами и кафе. Над некоторыми уже подымался к небу сизый дымок: подогревались завтраки и готовились бифштексы для застрявших где-то на паромной переправе горожан.