Соломея сделала вид, что не обратила внимания на то, что бордюр был очень низок.

– Вы не боитесь высоты, – тихо заметил Иринарх. – Здесь такая высота, что у летящего вниз есть время вспомнить всю свою жизнь и весь свой род по именам и видам занятий.

– У меня мало родственников и прожитых лет не так много, так что мне еще рано падать, – ответила принцесса и пристально посмотрела в глаза правителя Иранхары.

Иринарх несколько секунд не отводил взгляда, затем отвернулся и посмотрел на сияющую во всей своей красе и неповторимости Луну. В это момент он осознал, что покорен с первого взгляда и влюблен всем своим сердцем в эту прекрасную феерийку, но он также понял, что его сын, наследник и продолжатель рода тоже влюблен и что по воле судьбы именно она будет женой Нарата и будущей царицей.

Царь долго смотрел на небесную карту, понимая, что именно приход Соломеи сегодня провозгласило ночное святило, а никак не предстоящую свадьбу Равшана.

Все удалились, на стене остались только Нарат и Иринарх.

– Ты распорядился о покоях для принцесс? – спросил царь принца, предвидя, о чем тот хочет поговорить и оттягивая эту минуту.

– Да, отец, я хотел… – начал Нарат, но Иринарх продолжил:

– Меня волнует твой брат. Равшан ведет себя неприлично, на рассвете Священный Ритуал, пусть возьмет себя в руки. Сердце и долг разные вещи, в конце концов, к следующей Луне он может взять себе еще одну жену, но первой должна быть дочь Хелстеина. Договоренность – это честь доступная только сильным мира сего.

Они помолчали, думая каждый о своем и слушая звуки ночи, доносящиеся эхом издалека.

– Я поговорю, мой повелитель, но я хотел… – решительно начал Нарат.

– Ты хотел, чтобы я попросил для тебя руку Соломеи, – закончил за него с улыбкой Иринарх и, помолчав еще несколько минут, добавил, – хорошо, я это сделаю сразу после церемонии Равшана.

Ночь для царской семьи и приглашенных на церемонию выдалась беспокойной. Невеста волновалась, еще раз внимательно осматривая церемониальное платье и перебирая украшения, составляющие ее наследство, Хелстеин мучился от боли, одни из гостей обсуждали прибывших принцесс и возможные варианты развития событий, другие еще раз перемеряли одежды. Равшан и Гутлеиф грезили о Синклар, Иринарх долгое время сидел в кресле на Смотровой площадке, наблюдая мерцания звезд, которое было так похоже на покалывания в его душе, а когда он спустился в свои покои, то уснуть так и не смог, Нарат всю ночь пролежал, планируя грядущий день и мечтая о встрече с Соломеей. Одним словом к первым лучам Солнца все были утомлены и взволнованны.

День выдался солнечным и как предшествующий не жарким, легкий ветер с моря освежал воздух и играл с одеяниями людей. После утренней церемонии Приветствия нового дня, все гости, царская семья и знатные горожане пешим ходом двинулись через южные ворота за город, где на поле были расположены белые палатки и шатры со столами, ломившимися от вина и праздничных угощений. Недалеко на кострах уже жарилась дичь, и тонкий аромат свежего мяса и пряностей вызывал аппетит у окружающих, которые по правилам, в знак долголетия и процветания молодых, с утра не должны были принимать пищу, пить воду и прочие напитки.

Южные ворота, называемые Воротами радости за то, что по сложившейся традиции через них заходили в город новобрачные и вносили новорожденных детей, в знак величия предстоящего мероприятия были украшены белыми и кремовыми розами, лавровыми и оливковыми ветками. Дорога, ведущая к постаменту за городом, сооруженному для торжественного ритуала, была посыпана розовыми лепестками и монетами, которые в конце церемонии будут собирать дети. Вокруг стояли курильни, и легкий ветерок развевал в воздухе нежный аромат, сжигаемых на них трав.

– Все важные события, как то союз сердец или рождение детей происходят за чертой города, затем по традиции молодые мужья вносят на руках в город своих жен, в знак, начала их новой совместной жизни, – пояснял по пути Нарат, краем глаза благоговейно разглядывая Соломею.

Принцессы, вопреки местным традициям, высоко убрали волосы, заколов их множеством камней. Длинные серьги и ожерелья, переходящие в белые, расшитые по краю золотом и легкие как ветер туники, вызывали восхищенные, а иногда и завистливые, взгляды окружающих женщин. На ногах у феериек были позолоченные сандалии, переходящие в широкие браслеты. Руки Соломеи украшал только золотой рисунок, у Синклар же украшением служило большое количество тонких золотых колец, начинавшихся на пальчиках и доходящих до предплечий.

Нарат и Гутлеиф заходили накануне к принцессам с целью предложить им местные наряды, так как, по их мнению, девушки были на охоте и могли не иметь при себе праздничных одеяний. На что феерийки ответили, чтобы те не беспокоились, так как женщины Феерии готовы к празднику даже на охоте.

– Так у вас детей рожают в поле, – уточнила Синклар у Нарата, оторвав его от мыслей о Соломеи.

– Нет, вы не правильно поняли, – ответил принц. – У нас есть Дома женщин, где служители природы принимают детей, выхаживают их и рожениц. Он находится за стенами города. А так же – Дома скорби, где находятся тяжелобольные и умирающие люди и Дом природы, куда обращаются в случае недуга и где обучают самих служителей.

– То есть в случае болезни жители покидают город? И крики рожениц тоже мешают? – с легкой иронией спросила Соломея.

– Да, я считаю это разумным, – немного смутясь, сказал Нарат. – Любое заболевание может принести эпидемию, ну а женщинам нужен покой и уход.

– Да, это логично, – смягчаясь, улыбнулась принцесса и переглянулась с сестрой.

Они подошли к постаменту и встали с правой стороны, еще раз окинув взглядом присутствующих и ощущая внимание, прикованное к ним. На постаменте уже стоял Иринарх и Равшан. Одеты царь и принцы были одинаково в расшитые золотом и жемчугом белые кафтаны, из их ножен выглядывали рукояти праздничных клинков, украшенные красными и синими камнями. У правителя Иранхары на шее весела большая, усыпанная алмазами и сапфирами, подвеска в форме пятиконечной звезды.

– Это символ города, Серебряная звезда, – шепнул Нарат Соломее, воспользовавшись ее интересом и возможностью встать поближе.

По левую сторону от постамента стоял Хелстеин и его свита. Одеты они были как иранхарцы в знак того, что входят в семью этой страны. Внешне это были невысокие темноволосые люди, внутренне в них ощущалась сила леса и свободы. Правитель Хельсии выглядел бледнее обычного, что тревожило его окружение, и они бросали на него озабоченные взгляды.

Все ждали невесту.

По традиции Лесной страны девушка должна была появиться верхом на черном скакуне. Это расходилось с правилами Иранхары, когда невеста шла босиком по дороге из города вплоть до мужа, и тот затем одевал ей на ноги позолоченные бабуши, а на плечи белый, расшитый золотом халат, в знак принадлежности Белому городу. Но Иринарх согласился уважить желание правителя Хелстеина, и Бронуин ожидали верхом на коне, пришедшем с ней из ее страны и заранее подготовленным к церемонии.

Девушка с распущенными длинными волосами, без украшений и одетая в традиционное белое платье, появилась в начале пути. Конь медленно вышагивал по мощеной дороге, бережно неся свою ношу, и все вокруг замерли в восхищенном ожидании.

Соломея и Синклар мельком переглянулись и устремили взгляд в сторону невесты.

Бронуин подъехала к постаменту и уже должна была спешиться, когда жеребец вдруг ни с того ни с сего прогарцевал, встал на дыбы и понесся обратно по дороге, унося на себе испуганно схватившуюся за гриву девушку.

Так как на свадьбе не требовалось присутствие лошадей, и они были размещены в стойлах, то в погоню за принцессой пустились ни сразу. Через некоторое время Бронуин нашли в степи с разбитой головой, конь ускакал, а она неудачно упала с него на случайный камень. Когда Хелстеин увидел лежащую бездыханную дочь, его хватил удар, и он тут же умер рядом с ней, упав ей на грудь.