Встреча с ним долго откладывалась – сказывался крайне напряженный график Константина Хабенского во время его очередного приезда в Уфу на фестиваль детских театральных студий «Оперение-2013». Иногда даже казалось, что разговора с ним не состоится вовсе – настолько плотным было его расписание. Однако повезло. В один из июньских дней позвонила Гузель Абушахманова – куратор фестиваля – и сказала, чтобы мы приезжали, у Хабенского появилось «окно».

Артист поначалу показался нам совсем не таким, как в кино, – слишком уж уставшими были его глаза. Но потом, в ходе разговора появились и эта знаменитая, сводящая с ума наших женщин улыбка, и потрясающая, тонкая и всегда к месту ирония. И сигареты – одна за другой.

Про полёт души…

– Константин Юрьевич, вы родились и учились в Ленинграде. Этот город, по сути, синоним самого слова «культура». Но вы часто бываете в различных уголках России, скажите, есть разница в мировосприятии и мироощущениях людей, живущих в разных регионах? Чем, например, Уфа отличается от вашего родного города?

– Давайте оставим за скобками нашего разговора такую глобальную тему, как поиски культурной столицы. Иногда Санкт-Петербург таковой является, иногда нет. Иногда культурной столицей можно назвать Нижний Новгород, иногда – Воронеж. Это, на мой взгляд, такое в хорошем смысле слова соревнование, когда есть явные города-лидеры, Уфа – в том числе, способные подхватить факел живого искусства, нести его, а уже за ними подтягиваются другие. А что касается менталитета населения различных регионов, живущего, кстати, в разнящихся климатических условиях – естественно, все это присутствует и сказывается.

– Я почему коснулся менталитета жителей разных регионов… Иной раз так случается, что даже в стоящих рядышком, по соседству, двух деревнях народ по-разному мыслит.

– Все это я ощутил на своей собственной шкуре. У меня очень много гастролей, я имею в виду гастроли с театром МХАТ, и восприятие одного и того же материала в разных городах различное. Но, слава богу, оно всегда и везде искреннее. В этом смысле, может быть, в Питере самый взыскательный и строгий зритель – всегда считалось и считается сейчас, что удивить чем-то, а уж тем более покорить Петербург театральный очень сложно. Всегда на проверку туда выезжают сомнительно-звонкие спектакли из столицы нашей Родины и – либо с треском проваливаются, либо получают путевку в жизнь. А вот что касается непосредственно моей истории образования в восьми абсолютно непохожих друг на друга городах детских студий творческого развития… Наверное, это и есть попытка при любой ментальности и любых обстоятельствах в жизни страны или какого-то отдельного города создать некий островок людей, которые разговаривают на одном языке. На языке полета души, назовем это так. Пускай это небольшая часть молодежи, живущая в этих восьми городах, но она уже есть, и я с ней общаюсь. И к этому островку кто-то быстрее, кто-то с опозданием, но, так или иначе, подтягивается. И слава богу, что все это происходит.

– Желающих заниматься в ваших студиях, это очевидно, огромное количество…

– К сожалению, я не могу всех научить тому, что умею. Те ребята, которые учатся в 49-й уфимской школе, – им повезло. Но в жизни так бывает. Это такой закон удачи – есть везунчики, а есть те, кому не везет. И, опять же, есть дети, которые смогли преодолеть определенный этап, первый, затем второй год обучения, и остались. А есть такие, которые из лени или других каких-то соображений свой шанс профукали. Но они пошли своей дорогой, ничего страшного – у каждого свой путь. Этой осенью, я надеюсь, если у нас все получится, мы откроем в Уфе городскую студию творческого развития. И, опять же, она не сможет вместить всех желающих, но, мне кажется, что от нее будет большая польза городу и тому делу, которое мы делаем.

– Актерскую студию?

– Актерские дисциплины, прежде всего, помогают выявить у детей новые грани их личности, дают им новые возможности для развития. И, не делая из них актеров, мы пытаемся сделать свободных, умных, обаятельных, думающих людей.

– Разве можно этому научить?

– Да, и поэтому из стен нашей школы выходят в жизнь люди не шаблонные. Проходя все этапы обучения в студии, ребята понимают, что актерство – это не просто «красивая» жизнь. Это работа, это труд. А с тех, кто приходит к нам в розовых очках, – мы эти очки снимаем. Кто-то проходит этот путь и идет дальше по жизни с тем багажом знаний и умений, который они приобрели в школе, семье и студии. Ну а те, у кого не пропало желание идти по нашей нелегкой, и далеко не всегда красной дорожке, наоборот, закаляются и уже четко представляют себе, чему будет посвящена их жизнь в течение 4 – 5 лет обучения в театральных вузах.

…и умение плавать

– Ни в коей мере не хочу оспорить вашу позицию, Константин Юрьевич, но не задать этот вопрос не могу. Надо ли создавать какие-то особые условия для талантливых детей? Талант всегда пробьет себе дорогу. Взять, к примеру, вашу собственную творческую биографию – ведь никто вам не помогал. Это, знаете, как плавать научиться – кинули тебя в воду, и, если ты поплыл, то молодец. Ну а если не поплыл…

– Я вам все сейчас объясню. Не думаю, что большинство из нас, но каждый второй именно так учится плавать. Но даже если кого-то, не умеющего плавать, бросают с лодки, а он начнет тонуть – вы же его спасете? И здесь то же самое. Надо или не надо, это уже другое дело. Я хочу подчеркнуть, что это все бесплатно для детей, что это социальный проект. Это дополнительное образование, воспитание. А надо или не надо воспитывать людей, которые через несколько лет придут в нашу жизнь как профессионалы? Я думаю, что надо.

– А вас часто из лодки выбрасывали?

– Хватало.

– Спасал кто-нибудь или сами выплывали?

– Если буквально, то физически один раз спасли. А если образно… Да, выбрасывали часто, но у меня были хорошие учителя, и не только в театре, но и по жизни, благодаря которым, как мне кажется, я если не научился плавать окончательно, то какое-то время на воде все равно продержусь.

– Предлагаю перейти от метафор к более конкретным вещам.

– Нет ничего более конкретного, чем метафора.

Не нужно повторяться

– И все же. Готовясь к роли, входя в нее, вы ведь не только сценарий читаете, но и биографию своего персонажа? Взять того же адмирала Колчака – вы очень органично смотрелись в этой роли на экране.

– Знаете, если бы я вошел в роль Колчака, то, наверное, сошел бы с ума. Сыграть человека, который в 22 года страдал ревматизмом, – это можно попробовать на уровне собственной физики и пластики, но сыграть человека, который знал восемь языков и мыслил соответственно – это уже сложнее. Работая над Колчаком, мы сделали такой обобщающий образ офицера, который отвечает за все слова, что произносит. Если он говорит «люблю», значит, действительно любит. Если говорит «да», значит – да, «нет», значит – нет. Это было сложно потому, что в нашей жизни, в наше время, мы привыкли слово «да» понимать как «нет», а слово «нет» понимать как «да». Мы привыкли бросаться словами «любовь» и «смерть». А такое слово, как «Отечество», вообще исчезло из нашей речи. И вот если получается сказать эти слова, если они остаются в памяти зрителя, то значит, нам хоть что-то удалось.