Твой инструмент… в сохранности… прими И сберегай на память. Фамира (как-то не сразу берет лиру. Он всматривается в нее.) О подруга, Как мы давно не виделись! По мне Скучала ль ты или Силену пели Вы, чуткие? Силен (ворчливо) Да, только и заботы, Должно быть, у Силена, что пугать Ворон его кифарой знаменитой… Фамира берет лиру, но рассматривает ее с удивлением, жесты его странны; он не решается коснуться струн. Что ж ты глядишь? Подруги не узнал. Фамира опускает лиру. (Интимно и приближаясь к Фамире.) Ах, милый мой царевич… Будто счастье Все в музыке?.. Когда так гибок стан И солнце-то над головой кудрявой Полнеба не прошло. Неужто мир, Тот дивный мир, что на кифару веет, И мотыльком кружится, и горит, И красками играет, и дымится Над урной водомета, и поет, И перлами да розами смеется, Неужто ж он, Фамира, лишь затем Достоин жить, и петь, и нежно веять, И радовать, что черепахе ты Медлительной когда-то перервал Златую нить минут ее — и жилы Ей заменил телячьими? Фамира (который тем временем решился поднять кифару и берет на ней странно негармоничные по его настроению аккорды) Я слов Твоих понять не в силах… Я не знаю, Что сделалось со мной. Силен… Зачем Ты черепок мне отдал этот? Силен Отдал Не черепок тебе я — но тебя Неверная узнать не хочет… Фамира (встревоженно) Слушай Иль это уж не пальцы больше, или Под пальцами не струны? Разбуди Меня, старик… Игрушек нам не надо… О, возврати мне сердце, — так не шутят… Я ничего не помню, что играл. В начале речи Фамиры сатиры поднимаются: они собрались около корифея и с любопытством слушают Фамиру, разглядывая его лиру и следя за его неудачными попытками что-нибудь сыграть. Иль, может быть, оглох я? Нимфа, слышишь Мою игру? Играю я иль нет? Скажите же мне, люди… Слушай, сатир, Я знаю — вы искусники. Сыграй Мне что-нибудь на этой деревяшке. Силен берет из рук его кифару и играет. Сатиры аплодируют. Га… Слышишь ты, ты слышишь ли, старик? Иль музыка под пальцами твоими? Нет, — это мышь летучая в полночь Под своды залетела и крылами, Незрячая, по мшистым стенам бьется. Вы плещете, козлята? Ха-ха-ха! Тут даже ритма нет… И это даже Не бубен — о, теперь я убежден. Что ты меня дурачишь… Не довольно ль? Бери свою и мне отдай мою… Силен продолжает играть медленно и выразительно. Фамира точно разбирает музыку или припоминает что-то. Он закрыл лицо руками.
Иль отведи дурман от сердца, сатир! (С жестом мольбы.) Музыка прекращается. Вокруг говор. Сатиры приветствуют Силена. Отчего ж Слова так ясно слышу я… а струны?.. Где ж музыка, Силен? Силен (мягко, но серьезно) Ты не привык Еще к изменам, мальчик. Сами боги Страдают от измены. Только Ночь И День верны друг другу, да Полярной Ничто Звезды не сдвинет. Покорись Всеобщему закону. После счастья, Как после дня приходит ночь, а бог В решениях, как полюс мира, стоек. Нимфа (тихо) К чему же бог его приговорил? Силен (так же тихо) Чтоб музыки не помнил и не слышал. Нимфа и сатиры звуками и жалобными возгласами выражают охватившее их сочувствие; Фамира, наоборот, успокаивается и становится неподвижен, как человек, что-то обдумывающий. Воцаряется минута молчания. Силен О, боже мой! Уж будто не живут Без дудок и без струн на белом свете? Еще диви бы сатир!.. Танцевать Тому нельзя без музыки. А этот Мудрец — по струнам плачет. Фамира Нет, Силен, Не плачу я. Удар волны был мягок, И где ж она, волна? Лишь головой В песок ушел я глубже, да соленый Остался вкус во рту. Но тот же сон Владеет этим сердцем… Просыпаться Не думаю, старик, я. Силен Добрых снов, Почтеннейший Фамира. Лучше средства Не выдумать и Зевсу. Но и сон Отраден нам лишь сладострастьем мысли, Что это не конец, а только сон, Что захочу — и нет оцепененья… Вынь эту мысль из сердца, — что тебе Останется, коль не свинцовый обод На голове, иль ядовитый хмель, Иль колдуна дурачество, чтоб желтой Не вспоминать могилы? Плохо спишь Без женщины, Фамира, если молод, Иль доброго бокала… Хочешь: дам Натянемся по холодку винишки, Судья и подсудимый, а мешок Пожертвуем Фемиде — неказист, Да ведь она считается слепою. |
