В наушниках сквозь шипение послышался голос Глеба: "Я еду, уже в машине!"
Митиленич, не отвечая, выключил рацию и ушел в свои мысли: "Допустим, Каргаретели знает, что я здесь, тогда чего он мешкает? Ждет, что я поднимусь в вагон и возьму его?! Может, он смирился с мыслью, что ему придется вернуться в лагерь, пройти через следственный изолятор? Что еще может быть? Он говорит, что имел три побега, этот - четвертый. А те два забыл, когда удирал один раз от оперативника, другой - от милиционера, и прямо на улице... Не прибедняйся, братец, этот побег шестой!.. Что ему на сей раз было бежать? Мокрых дел за ним нет, он не шпион, ему не надо бояться, что раскроется преступление. Что же тогда?! Я устал думать об этом! Попробую стать на его место. Беглец в Грузию вернуться не может возьмут не только его, но и тех, кто даст ему убежище; осесть где-нибудь в других краях тоже не дважды два, нужны деньги, присмотр - здоровье пошатнулось, возраст не тот... Во всяком случае, он так думает... Допустим, у него есть сбережения и он рассчитывает на них. Но такой путь, испытания, крайнее напряжение сил измотают кого угодно! Он что, идиот? Нет, братец, не возводи на него поклепов, он человек достойный! Не было у него другой корысти, кроме как уйти в побег и сесть на рельсу. Вот и сидит на рельсе, ждет меня: "Митиленич, я сделал свое дело, теперь твоя очередь, бери меня!" На-кася выкуси! Мы должны встретиться. Я колебался, брать тебя или нет; я даже примирился с мыслью об одинокой старости, были на то причины, так сказать, семейные! Но теперь этот вопрос снят - мы с женой уедем, станем жить на берегу Черного моря, а копию документа, который принесла Мара, я вставлю в рамку и повешу на самое видное место среди моих грамот!.. Служба есть служба! Э-э, встал и снова сел!.. Опоздаешь на поезд, да и я замерз... Внимание, Митиленич! Вдруг бросится под поезд, может такое быть?.. Почему бы нет? Ты же сам говоришь, у него другой корысти не было, кроме как уйти в побег и сесть на рельсу!.. Если так, мне хана... Почему? Я же нашел его!.. Жаль, такой человек!.. Человек человеком, а как же мой план?! Нельзя... Встал, встал, идет! Пусть идет, не станем мешать".
Гора положил кейс в рюкзак, перебросил его через плечо и пошел.
"Митиленич, чую, ты сидишь в укрытии и носа не кажешь. Неужели?.. Почему бы нет, он рассчитывает взять меня в купе и передать омичам, все отлично устроится... Ладно, уважаемый, поглядим, кто кого, мы будем делать свое дело до конца! Да, о чем я давеча думал?.. Настало время уходить! Может, рано об этом говорить? Постараемся как-нибудь избавиться от этого настроения. Помнишь, когда я попал по этапу из Белоруссии в Москву, прочел в тюремной бане надпись, сделанную химическим карандашом: "Кто слабый, тот загнется, кто сильный, тот уйдет!" Во всех подобных случаях я руководствовался этой максимой... Было у меня здоровье, надежное гнездилище духа и твердая уверенность, что мне дано вершить в будущем великие дела...
Ты прав, тебе еще хотелось стать свободным человеком в обстановке всеобщего насилия и террора! Э-э, нет! Это было неосознанное желание, скорее, реакция на обстановку, в которой мы жили. Так жила наша семья и все ее окружение. Никто не носил маску, никто не пытался приспособиться! Мои родители и родственники стали жертвами этого неосознанного желания. Надо думать, это подспудное чувство определило всю мою жизнь, ничем иным я не могу объяснить многие из моих поступков. Я все время бежал и старался догнать! Что?.. Конечно, свободу! В условиях всеобщего насилия и рабства?! Только и всего?.. Да, только и всего!.. Мало?.. Ныне нет ни насилия, ни террора. Свобода, сродни прежним стереотипам, "спущена" сверху, подарена... Тебе всегда претило пользоваться дарованными правами... У тебя есть твоя родина, Грузия, дел в ней непочатый край... Допустим, ты бы мог туда поехать, но тебя там никто не станет слушать. Допустим, удастся найти надежное убежище. Что с того? Ничего! Ты - беглец, постоянный страх изъест твою душу и плоть, болото обыденности засосет тебя... И как тогда ты назовешь этот последний побег? В лучшем случае - бегством из плена, в худшем - сочтешь, что в очередной раз сработал благоприобретенный рефлекс... Победа над старостью! Да Бог с ним..."
Митиленич еще долго сидел в придорожном сосняке. Выждав, пока Гора отошел на кило-метр, он встал и направился к машине. Дорога шла параллельно железнодорожному полотну, примерно в нескольких сотнях метров. Митиленич сел в машину, обождал еще немного, справился у Глеба, который час, и велел шоферу ехать в Шиловскую - небольшую станцию в паре километров от Омска, обслуживающую какой-то завод и пригородные поезда. Приехали.
– Глеб, сходи к начальнику станции, напомни, что нужно остановить поезд.
Глеб вернулся быстро.
– Все в порядке, остановка - одна минута, проводник спального вагона предупрежден, выйдет на ступеньку. Состав в графике, но ждать придется целый час... Да, кстати, станционный дежурный хочет вам что-то сообщить.
Митиленич вошел в здание вокзала. Открыл дверь кабинета начальника станции. Дежурный привстал, предложил гостю сесть и снял телефонную трубку.
– Сосновка?.. Здорово, Владимир Иванович! Как сказать, помаленьку... Где тот человек?..
Дежурный протянул трубку Митиленичу:
– Сейчас позовут! - Он сел и продолжил игру в домино.
Митиленич довольно долго стоял, прижав трубку к уху. Ожидание затягивалось. Нервы были на пределе. В какой-то момент ему даже захотелось положить трубку, он протянул было руку, но, передумав, снова поднес ее к уху. Наконец в трубке раздался чей-то голос. Митиленич несколько раз переспрашивал абонента - помимо плохой слышимости, мешал стук костяшек домино.
– Какой вагон, какое место? - крикнул Митиленич, крайне взволнованный, и, выслушав ответ, вышел из комнаты.
Гора шел более полутора часов. На Шиловской почувствовал, что за ним следят. Сначала он подумал, может, показалось, но нет, слежка была, причем явная. Миновав станцию, Гора прошел еще километр, до Сосновки оставалось столько же. Бросив взгляд на часы, присел перевести дух.
"И сердце пошаливает... Верблюда спросили: почему у тебя шея кривая? Разве только шея?.. - удивился он. Помнишь, что сказала тебе, расставаясь, прекрасная Томи: "Гор, ты сложен из камней тех крепостей, что некогда были сровнены с землей. Лучше нам по отдельности вершить наше суэртэ де муэртэ! Свой побег, стремление сесть на рельсу я относил к иным духовным ценностям, а на поверку оказалось, что это всего лишь процесс умерщвления - суэртэ де муэртэ! Такая уж большая разница между мной и тем быком?! Быка убивает эспада, меня - собственный характер".
Гора встал на костыли, продолжил путь. Послышался шум поезда. Гора хотел было сойти с полотна, но почувствовал, что ноги и тело не подчиняются ему. Он дернулся в одну сторону, в другую - тщетно.
"Что происходит?.. Рельсы держат меня, не отпускают... Погоди, погоди, с тобой уже бывало такое. Что это, явь или видение? Я и прежде не мог понять - так тесно они переплетались. Может, мне и грохот поезда чудится?.. Он приближается, но я слышу его как сквозь вату... По какому пути он идет - этому или соседнему?.. Не все ли равно - не обернусь! Если мне предначертано умереть так и здесь - да свершится воля Господня!.."
Гора снова попытался оторвать ноги от шпал, но даже костыль не смог сдвинуть с места. Между тем грохот поезда нарастал. Гора скинул рюкзак, положил его на шпалы, вытянул перед собой костыли и лег. Я всю жизнь был рельсами. Разве не так?.. Что только по мне не переезжало!" - воскликнул он, закрыл глаза и опустил голову. В то же мгновение перед ним предстал Великан с Коджорской горы, волновавший в детстве его ум... Ослепительным, необычным блеском сверкнула молния - раз, другой, третий... В ужасающем грохоте и блеске молний Великан распрямился, встал, торжествующе воздел к небу сжатые кулаки со свисающими цепями... Это был товарняк, груженый. Он довольно долго гудел и наконец прошел...
