— Да. Правда, вчера я вернулся в город, а освободили меня пораньше, да и был я там всего сутки… Вы так внимательно следите за новостями?

— Нет. Времени нет. Но интересно знать, что в мире творится. Когда есть время, я смотрю новости. К сожалению, я не запомнила вашего имени.

— Сергей.

— Ага. Точно. Вспомнила. Меня зовут Мила.

— Предлагаю сразу же перейти на «ты».

— Согласна. Об Истабане вам, пардон… тебе рассказывать, конечно, неприятно?

— Неприятно.

— Тогда расскажи о чем-нибудь другом.

— Сложно. Так сразу и не вспомнишь. На тысячу и одну ночь меня не хватит, но на несколько часов, пожалуй, впечатлений наскребу. Но ты поступаешь нечестно.

— Это почему?

— Ты знаешь обо мне теперь очень многое, а я о тебе только то, что тебя зовут Мила и что ты, вероятно, живешь на Предтечной.

— И еще. Что я работаю в каком-то магазине.

— Да.

— Разве этого мало?

— Прямо скажу — немного.

— Ты, кстати, за дорогой следишь?

— Да. Увы, но мы подъезжаем.

— Я буду тебе показывать, куда ехать.

Когда они въехали во двор, окруженный блочными девятиэтажками, он так почти и ничего не узнал о Миле. Дорога казалась ровной, но ее сглаживал насыпанный поверх растрескавшегося асфальта снег. Машина подпрыгнула на выбоине, провалилась колесом в яму. Корпус просел, днище ударилось об асфальт, заскрежетало, счищая с него снег, словно снегоуборочная машина. Им показалось, что они очутились на русских горках и сейчас спускаются с кручи, но это ощущение прошло так быстро, что у них дух едва захватило. Зубы клацнули, в сердце кольнуло иголкой, оно учащенно забилось и успокоилось, вернувшись в прежний ритм, когда яма осталась позади.

— Прости. Я забыла предупредить об этой яме. Сама в нее всегда попадаю.

— Ничего. Кажется, обошлось. Глушитель я там не оставил.

— Через арку удобнее выезжать. Почти сразу на улицу попадаешь, сказала Мила.

— А-а, — кивнул Сергей.

Она полезла в сумку, стала там что-то искать, наконец извлекла бумажник, открыла его. Все это время Сергей смотрел на нее, не останавливал, хотя догадался, что она делает, а потом, когда девушка нашла необходимую сумму и хотела протянуть ему купюры, сказал:

— Ай-ай-ай, Мила, деньги я не возьму. Я помогу донести тебе сумки, с этими словами он выбрался из машины, хлопнул дверью, теперь даже если бы она запротестовала, стала бы что-то говорить, он все равно не расслышал бы ее, пробежал на другую сторону машины и успел подать руку Миле — та уже отворила дверцу и опустила обе ножки в снег.

Она была чуть ниже Сергея, но впечатление это могло оказаться обманчивым, потому что сантиметров пять ей давали каблуки на сапогах и два — меховая шапочка, которую она надела еще до того, как выбралась из автомобиля, чтобы уберечь волосы от снега. Но прическу шапка испортила.

Лампочка в прихожей была ватт 45 — не больше, да еще ее прикрывал стеклянный желтый абажур. Будь свет поярче, эта вспышка после темноты подъезда заставила бы зажмуриться. Из глаз потекли бы слезы, потом пришлось бы долго моргать и тереть их, словно туда бросили горсть песка, прежде чем пройдет резь.

— Положи пока сумки на пол. Я отнесу их на кухню. Ты хочешь есть? спросила Мила, расстегивая пальто.

— Да.

— Очень?

— Пожалуй, что да.

— Значит, будем есть пельмени. Их быстрее всего приготовить. Вообще готовить я не люблю. Дома обхожусь полуфабрикатами. Встречаются очень неплохие.

— Я не гурман. Привык есть что подадут. Однажды даже пришел в восторг от гороховой каши, сваренной из концентрата.

— Пельмени будут повкуснее, — успокоила его Мила, — раздевайся. Тапки поищи вон там, — она указала на две нижние полочки в шкафу, где выстроилась обувь.

Он забыл вытереть ботинки о коврик, который лежал перед дверью. Он просто не увидел его и теперь, когда снег, застрявший в рифленой подошве, начал таять, в прихожей натекла небольшая лужица.

— Проходи в комнату. Я поставлю варить пельмени.

Он сбросил ботинки, взялся за сумки, чтобы донести их до кухни.

— Нет. С этим я сама справлюсь, — остановила его Мила.

Еще не открыв дверь, он услышал, как звонит телефон. Сергей нарочито медленно подносил ключ к замочной скважине, поворачивал его осторожно, но телефон все не унимался.

Сергей поднял трубку.

— Да?

— О, Сергей. Добрый вечер. Я так рада, что застала вас, — это был голос секретарши.

Она начала говорить после небольшой паузы, вероятно поставив свой телефон на автодозвон, но он так много раз набирал номер, что она отчаялась услышать ответ, занялась своими делами и не сразу смогла оторваться от них.

— Я соединю вас с Валерием Петровичем.

В трубке что-то щелкнуло, заиграла электронная музыка. Сергей и не подозревал, что его голос может вызвать у секретарши такую радость, но связано это было только с тем, что той не хотелось проводить этот вечер возле телефона и до конца, даже когда рабочее время истекло, выполнять поручение руководителя. Еще секундой ранее она поминала репортера недобрым словом, из-за того, что он отключил мобильный, а все посылы на его пейджер к ответной реакции не приводят.

— Здравствуй, Сережа, — ворвался в ушную раковину возбужденный голос Валерия Петровича. — Ты куда запропастился? Я всех на уши поставил, вплоть до твоего участкового. Милый он, кстати, человек. Увидишь его — привет передай. Сегодня он целый день у твоего подъезда проторчал. Ты его не встречал?

— Нет.

— Ну, наверное, поесть отлучился. Зайдет еще. Ладно. Тебя невозможно найти. Заставляешь меня нервничать. Ты же знаешь, что сердце у начальства пошаливает. Хочешь, чтобы меня хватил инфаркт? Не дождешься.

— Извините, Валерий Петрович, — вставил Сергей.

— Ладно. Ладно. Мое место тебе все равно не занять. Тут и без тебя уже очередь желающих выстроилась. Настырные, надоедают, разве что на прием не просятся… У тебя есть хороший костюм? — практически без перехода спросил он.

Этот вопрос застал Сергея врасплох, и он несколько секунд обдумывал ответ. Можно было вообразить, что он перебирает по памяти все свои костюмы, оценивая их, раздумывая, какие из них можно отнести к рангу хороших.

— Если нет, одолжу какой-нибудь из своих. По комплекции мы похожи, а если брюки будут немного велики — подтяжки наденешь или в мастерскую отдашь перешить. У меня есть очень хороший костюм от Версачи. Я-то его и не носил. Он мне мал немного. Тебе будет как раз. Решено. Я тебе его подарю.

— Да что случилось-то?

— Ха, он еще спрашивает? Все информационные агентства об этом с утра трубят, а впрочем, в твой домашний компьютер агентства не заведены. Так в интернет заглянул бы или телевизор включил. Некоторые дружественные нам каналы тоже об этом сообщают.

— О чем?

— О том, что указом президента ты награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» четвертой степени.

— За что? — вымолвил Сергей.

— Глупый, я же тебе по-русски, кажется, сказал. Повторяю — за заслуги перед Отечеством, а если конкретнее, то цитирую: «за мужество, проявленное при освещении боевых действий в Истабане». Понял? — Валерий Петрович был так возбужден, словно это его наградили орденом. — Спокойнее. Ты крепко стоишь на ногах? Сядь в кресло, расслабься и дыши ровнее.

— Я в порядке.

— Ну ты куда запропастился-то? Даже ребята из администрации президента тебя не смогли отыскать, а вот Людочка смогла. Придется ей премию выплачивать. Надеюсь, что она нас не подслушивает. А ты так больше не пропадай.

— Постараюсь, — он представил, какой бы вышел конфуз, если бы в квартиру Милы вломились несколько крепких молодцов в камуфляже и черных масках, сообщили бы ему эту новость и удалились.

— Уж окажи любезность. Подробности тебе сообщат. Вручение состоится в следующую среду в Кремле. Проход через Спасские ворота в десять сорок пять утра. Ну ты там бывал, знаешь. Да, а костюм то? Или ты в джинсах к президенту пойдешь?