— Мои часы, — произнес он. Эрик расстегнул ремешок и передал их женщине-ригу, — Семнадцать камней, батарейка на семьдесят лет. — Он добавил: — Старинная вещь и прекрасно сохранилась. Из предвоенного периода.

— ОДНУ МИНУТУ, СЭР.

Взяв часы, служащая направилась на своих длинных пружинистых ногах проконсультироваться у кого-то, невидимого Эрику; он ждал, не делая никаких попыток воспользоваться таблетками, он застрял в мертвой зоне между толчком к действию и отказом от него, не способный ни на что.

Кто— то вошел в комнату. Эрик поднял голову.

Человек. Мужчина. Молодой, с коротко подстриженными волосами и в грязном измятом халате.

— В чем дело, приятель? — спросил он. За ним показалась, потрескивая суставами, служащая. Эрик сказал:

— Извините за беспокойство, но не могли бы мы поговорить наедине?

Мужчина пожал плечами.

— Конечно. — Он вывел Эрика из комнаты и проводил его в помещение, которое, по-видимому, служило складом; прикрыв за собой дверь, мужчина безмятежно повернулся к Эрику и сказал: — Эти часы стоят триста долларов; она не знает, как поступить, у нее мозг типа 600, сам понимаешь, Д-класс. — Он закурил сигарету и протянул пачку — это был “Кэмел” — Эрику.

— Я из другого времени, — сказал, беря сигарету, Эрик.

— Конечно. — Мужчина засмеялся, протягивал Эрику спички.

— Вы не знаете, как действует Джи-Джи 180? Он производился в этом самом месте.

После минутного раздумья мужчина произнес:

— Но не слишком долго. Из-за его опасности для здоровья. Его перестали производить сразу после войны.

— Они выиграли войну?

— Они? Это кто?

— Риги.

— Риги, — сказал мужчина, — это мы. Не они. Они — это Лилистар, Если вы путешествуете во времени, вы должны это знать лучше меня.

— Договор о Мире…

— Не было никакого Договора о Мире. Послушай, приятель, я специализировался на мировой истории, когда я учился в колледже, я собирался преподавать. Я знаю о последней войне все. Джино Молинари — он был Секретарем ООН непосредственно перед тем, как начались военные действия, — подписал Протокол о Дружбе и Взаимопомощи с ригами, и риги начали войну с Лилистар, и нам пришлось воевать на стороне ригов из-за этого Протокола, и мы победили. — Он улыбнулся. — А эта штука, которая тебя зацепила, это было оружие, которое “Хазельтин Корпорейшн” разработала в 2055, во время войны для применения против Лилистар, Но оно не сработало, потому что френекситы обогнали нас в фармакологии и быстро разработали противоядие — которое ты и пытаешься купить. Да, им пришлось поторопиться с разработкой, мы подбросили его в питьевую воду — это была идея самого Мола. — Он пояснил: — Это кличка Молинари.

— Хорошо, — согласился Эрик, — оставим это, Я хочу купить антидот, обменяв его на свои часы. Вас это устраивает? — Он все еще держал в руках бумажный пакет, пытаясь достать из него пузырек. — Дайте мне воды и позвольте выпить таблетки, а затем выпустите меня отсюда; я не знаю, сколько я еще смогу оставаться в вашем времени. Есть у вас какие-нибудь возражения? — Он с трудом справлялся со своим голосом, который норовил сорваться, и весь дрожал, сам не понимая от чего. Гнев, возможно, страх — а скорее всего ошеломление. До этого момента он даже не удивлялся.

— Успокойтесь. — Мужчина с повисшей на губе сигаретой куда-то отправился, очевидно, за водой. — Вы можете запить их кокой?

— Да.

Мужчина вернулся с полупустой бутылкой кока-колы и принялся наблюдать как Эрик одну за другой пропихивает внутрь таблетки.

В дверях появилась женщина — рнт.

— С ним все в порядке?

— Да, сказал мужчина, в то время, когда Эрик ухитрился проглотить последнюю таблетку.

— ВЫ ВОЗЬМЕТЕ НА СЕБЯ Хранение часов?

Принимая от нее часы, мужчина сказал:

Безусловно, это собственность компании. — Он направился к выходу.

Был в конце войны Секретарь ООН по имни Дональд Фестенбург? — спросил Эрик.

Нет, — ответил мужчина.

— Ему следует получить денежную компенсацию за часы, вдобавок к полученному лекарству.

Переводящий ящик с этим сообщением служащая развернула к мужчине, он остановился, нахмурившись, затем пожал плечами.

— Сто долларов наличными, сказал он Эрику, Хотите берите, хотите — нет, мне все равно.

— Я возьму, — сказал Эрик и последовал за ним в офис. Пока мужчина отсчитывал деньги — странные, незнакомые Эрику банкноты, не похлжие ни на что, что приходилось ему видеть раньше, — ему пришел в голову другой вопрос. — Как окончилось правление Джино Молинари?

Человек вскинул на него взгляд.

— Покушение.

— Застрелен?

— Да, старомодными свинцовыми пулями. Это был фанатик. Из-за его мягкой иммиграционной политики, из-за того, что он разрешил ригам поселяться здесь, на Земле. Тогда существовала расистская группировка, напуганная угрозой чистоте расы… как будто риги и люди способны скрещиваться. — Он засмеялся.

“Так вот из какого мира извлек Молинари этот изрешеченный пулями труп, который мне показывал Фестенбург, — подумал Эрик, — Мертвый Джино Молинари, распростертый в своем наполненном гелием гробу”.

Позади него сухой, уверенный в себе голос произнес:

— Вы не хотите, доктор Свитсент, захватить антидот против Джи-Джи 180 для вашей жены.

Это был организм, лишенный всяких признаков глаз. Он напомнил Эрику фрукт, который тот видел в детстве, переспелый персик, лежащий на заросшей сорняками земле, покрытый шевелящейся пленкой желтых муравьев, привлеченных сладким запахом гнили. Существо по форме походило на шар. Оно было опутано чем-то, напоминающим упряжь и глубоко вдавившемся в его мягкое тело; это приспособление, очевидно, имело целью помочь приспособиться к земным условиям. Было непонятно, стоило ли это таких усилий?

— Он на самом деле путешествует во времени? — спросил из-за кассы мужчина, кивнув головой в сторону Эрика.

Шарообразное существо, расплывшееся в своей пластиковой упряжи, произнесло с помощью механического звукового устройства:

— Да, мистер Таубман, это правда.” Оно подплыло к Эрику и остановилось рядом с ним, в футе от земли. При этом оно издавало слабые сосущие звуки, как будто засасывало в себя через трубочку жидкость.

— Этот парень, — обратился Таубман к Эрику, — прилетел с Бетельгейзе. Его зовут Вилли К. Он один из наших лучших химиков. Он телепат, как и все там; очень забавляется, шаря по нашим мозгам, нашим и ригов, но он безобиден. Мы все его любим. — Он подошел к Вилли К, наклонился к нему и сказал: — Послушай, если он не из нашего времени, мы же не можем просто так взять и отпустить его; может быть, он представляет для нас опасность? Может, по крайней мере, вызвать полицию? Я думал, что он или не в себе, или разыгрывает меня.

Вилли К подплыл поближе к Эрику и вернулся на свое место.

— Мы не можем задержать его здесь, мистер Таубман. Когда действие наркотика прекратится, он вернется в свое время. Однако я хочу его немного порасспрашивать, пока он здесь, — Эрику он сказал; — Если вы конечно не против, сэр.

— Я не знаю, — ответил Эрик, потирая лоб. Для него было слишком неожиданно услышать, как Вилли К спрашивает его о Кэти; это его совершенно дезориентировало, и единственное, чего ему сейчас хотелось, ото немедленно оказаться дома — у него не осталось ни любопытства, ни заинтересованности, — Я сочувствую вашему положению, — сказал Вилли К. В любом случае, задавать вам вопросы — это притворство; я уже узнал все, что меня интересовало. Что мне хотелось, это ответить, насколько мне удастся, на ваши вопросы. Например, ваша жена. В вас уживаются очень противоречивые чувства к ней, большей частью страх, затем ненависть, и, наконец, любовь.

— Господи, как этим бетелям нравится быть психологами, — проговорил Таубман, — Это наверное, естественно, для телепатов; они, похоже, сами ничего не могут с этим поделать. — Он не отходил, явно заинтересовавшись рассуждениями Вилли К.

— Могу я захватить с собой антидот для Кэти?

— Нет, но вы можете запомнить формулу, — сказал Вшыи К. — Так что “Хазельтин Корпорейшн” сможет воспроизвести его в ваше время. Но я не думаю, что вам этого хочется. Я не собираюсь вас убеждать… и не могу заставить.