— Помоги мне подняться наверх, — выдавила она, — к Вирджилу.

— Ты действительно больна, — сказал Джонас, — Конечно я с удовольствием провожу тебя к старикану. Может быть он знает, что нужно делать, — Он проводил ее до дверей, — Может быть мне лучше взять у тебя пластинку, ты вот-вот се снова уронишь?

Им потребовалось не более двух минут, чтобы добраться до кабинета Вирджила Акермана, но ей показалось, что это суровое испытание заняло целую вечность. Когда она оказалась наконец перед Вирджилом, сил у нес почти не осталось; она тяжело дышала, не в силах сказать ни слова. Для нее это было слишком.

Глядя на нее с любопытством и тревогой, Вирджил произнес своим слабым проникновенным голосом:

— Кэти, сегодня тебе лучше пойти домой; набери груду женских журналов, выпивки и ложись в постель…

— Оставьте меня, — услышала она свои голос. — Боже, — в отчаянии поправилась она, — не оставляйте меня одну, мистер Акерман, прошу вас!

— Решай, чего ты все-таки хочешь, — сказал Вирджил, наблюдая за ней. — Я вижу, что отъезд Эрика в Чиенну…

— Нет, — сказала она, — я в порядке. Теперь си сделалось немного лучше, она чувствовала, что впитала от него новые силы, возможно, потому, что у него их было слишком много. — У меня здесь отличная вещица для Вашин-35. — Она повернулась к Джонасу за пластинкой. — Это одна из самых популярных мелодий того времени. Эта и еще “Музыка все не кончается”. — Взяв пластинку, она положила ее на стол рядом с ним. “Я не должна умереть, — подумала она. — Я должна пройти через это и поправиться”. Я хочу вам сказать, мистер Акерман, что я нашла еще кое-что. — Она уселась в кресло, пытаясь сберечь остатки сил. — Любительская запись того времени. Александер Вулкотт в своей программе “Городской глашатай”. Так что в следующий раз, когда мы будем в Вашин-35, мы сможем услышать настоящий голос Александера Вулкотта. А не ту подделку, которую мы слушаем теперь. — “Городской глашатай”! — с детским восторгом воскликнул Вирджил. — Моя любимая npогpaмма.

— Я почти уверена, что достану ее, — сказала Кэти. — Конечно, пока деньги не уплачены, всегда может что-нибудь случиться. Я должна лететь в Бостон чтобы окончательно все уладить; записи находятся там, у хитрющей старой девы по имени Эдит Скрутс. Она пишет в своем письме, что они сделаны на магнитофоне “Паккард-Белл”.

— Кэти, — произнес Вирджил Акерман, — тебе действительно удастся получить настоящую запись голоса Алсксандера Вулкотта, я тут же повышу твое жалование, и да поможет мне Бог. Миссис Свитсент, дорогая, я так люблю вас за все, что вы для меня делаете! Какая компания транслировала эту программу? Просмотрите копии “Вашингтон пост” за тридцать пятый год. И кстати, это мне напомнило: этот номер Америкэн Викли статьей про Саргассово море. Я думаю, что нам все-таки следует исключить его из Вашин-35, тому что когда я был маленьким, мои родители не выписывали газет Херста; я увидел ее, то; когда я…

— Минуту, мистер Акерман, — сказала Кэти, отнимая руку.

Он склонил голову набок и сказал:

— Да, Кэти?

— Что, если я поеду к Эрику в Чиенну?

— Но, — неуверенно возразил Вирджил, — ты нужна мне.

— Ненадолго, — сказала Кэти. “Может быть будет достаточно, — подумала она. — Они не могут требовать большего”. Вы же отпустили его, — сказала она вслух, — а ведь он отвечал за вашу жизнь, он был для вас гораздо нужнее, чем я.

— Но он нужен Молинари. А ты ему не нужна. У него нет Страны детства, которую надо строить; он не интересуется прошлым, он на полной скорости жмет в будущее, как подросток, — Вирджил выглядел обеспокоенным. — Я не смогу обойтись без тебя, Кэти; остаться без Эрика и так достаточно неприятно, но в его случае я, по крайней мере, могу всегда послать за ним при необходимости. Я был вынужден его отпустить; это патриотический поступок в наше военное время — я не хотел этого, мне страшно без него. — Но без тебя. — его тон стал жалобным. — Нет, это слишком. Эрик клялся мне в Вашин-35, что ты не захочешь уехать с ним, — он бросил безгласный, умоляющий взгляд на Джонаса. — Уговори ее остаться, Джонас.

Задумчиво потирая подбородок, Джонас обратился к ней:

— Ты не любишь Эрика, Кэти. Я разговаривал с вами обоими. Вы оба жаловались на домашние невзгоды. Вы настолько далеки друг от друга, что этого расстояния как раз хватает, чтобы не совершить что-нибудь ужасное… я не понимаю тебя.

— Я так думала, пока он был рядом. Но я себя обманывала. Теперь я все поняла, и я уверена, что он чувствует то же самое.

— Ты уверена? — ядовито спросил Джонас. — Позвони ему, — он указал на видеофон, стоящий на столе Вирджила. — Посмотрим, что он скажет. Честно говоря, я думаю, что одной тебе будет лучше, и я сомневаюсь, что Эрик тоже это знает. — Могу я быть свободной? — проговорила Кэти. — Я должна вернуться в свой кабинет, — Она почувствовала приступ тошноты и страха. Ее пораженное наркотиком тело жаждало облегчения и диктовало ей, что надо делать; оно вынуждало ее следовать за Эриком в Чиенну, что бы ни говорил Акерман. Она не могла остановиться, и даже теперь, в таком состоянии, она могла заглянуть в будущее; ей не уйти от Джи-Джи 180 — лилистарцы были правы. Ей необходимо идти к ним, следуя карточке, которуюй дал Корнинг. “Господи, — подумала она, — если бы только я могла рассказать обо всем Вирджилу! Ми необходимо рассказать хоть кому-то, Я скажу Эрику. Он врач, он сможет мне помочь. Я поеду в Чиену для этого, не для них”.

— Сделай мне одно одолжение, — сказал Джона Акерман. — Ради бога, Кэти, послушай, — он сжал ее руку.

— Я слушаю, — раздраженно ответила она, — и отпусти руку, — Она выдернула руку и отступила, чувствуя, как на нее накатывает злоба, — Не смей так со мной обращаться, я этого не выношу, — она снова посмотрела на него с ненавистью.

— Осторожно, — нарочито спокойным голосок Джонас обратился к ней; — Мы отпустим тебя к твоему мужу в Чиенну, Кэти, если ты обещаешь выждать двадцать четыре часа перед тем, как туда отправиться.

— Почему? — казалось, что она не поняла.

— Чтобы этот первый шок от разлуки мог пройти, — ответил Эрик, — Я надеюсь, что за двадцать четыре часа ты сможешь увидеть причины, чтобы переменить свое решение. А тем временем… — он взглянул на Вирджила, старик согласно кивнул, — я останусь с тобой. Весь день, а если необходимо, то и ночь.

Она в замешательстве возразила:

— Как бы не так. Я не хочу…

— Я вижу, что с тобой что-то происходит, — спокойно сказал Джонас. Это очевидно. Я думаю, что тебе не следует оставаться одой. Я чувствую себя ответственным за тебя, — он добавил вполголоса: — Ты слишком дорога для нас. — Опять, на этот раз твердо и решительно, он взял ее за руку, — Пойдем, спустимся в твой кабинет, тебе будет полезно уйти в работу, а я посижу рядом не мешая. После работы я подброшу тебя в Лос-Анджелес к Спринтеру. Мы пообедаем там, я знаю, ты любишь рыбные блюда, — он повел ее к выходу.

Она подумала: “Все равно ты меня не удержишь. Ты не настолько хитер, Джонас. Сегодня же, может быть вечером, я избавлюсь от тебя и уеду в Чиенну. Или, скорее, вспомнив отвратительные приливы недавнего ужаса, — я ускользну от тебя где-нибудь в лабиринтах ночной Тиуаны, где происходят самые ужасные и самые чудесные вещи. Тиуана для тебя крепкий орешек. Она и меня-то порой озадачивает, а ведь я хорошо знаю ее; я провела здесь, в ночной Тиуэне, немалую часть своей жизни.

Как странно все получилось, — думала она с горечью, — Я так хотела найти в жизни что-то чистое и мистическое и вместо этого оказалась связана с людьми, которые ненавидят нас, которые угнетают нашу расу. Наши союзники. Нам следовало бы воевать с ними, теперь-то мне это ясно. Если я когда-нибудь окажусь наедине с Джино Молинари — а это очень возможно, — я скажу ему это, скажу ему, что у нас не те враги и не те союзники”.

— Мистер Акерман, — сказала она, повернувшись к Вирджилу, — я должна поехать в Чиенну, чтобы сообщить Секретарю нечто очень важное. Это касается всех нас. О нашей войне.