— Хорошо, — тихо проговорил Южный Ветер, — можно мне идти, отец?

— Да, теперь езжай, — отпустил его Майкл. — День близится к концу. Скажи апачам, что они должны принять решение до наступления темноты.

— Я хочу спросить тебя о последнем, — задержался юноша, — если мои люди не покинут лагерь, то когда исполнится предзнаменование и Люди Неба поразят насмерть Большого Коня?

Кровь застыла в Жилах у Рори, и он страшно закричал:

— Сегодня! Сегодня ночью!

Индеец попятился вместе со своей лошадью, повернулся и поскакал без оглядки, будто спасаясь от погони.

Когда Южный Ветер спустился с горы и примчался к вигвамам своего племени, он издал пронзительный крик, каким предупреждают о нападении врага. Воины, расхватав оружие, стали выскакивать из жилищ, но с удивлением увидели всего лишь одного всадника, сына Встающего Бизона. Юноша продолжал кричать, чтобы все собрались в центре, перед вигвамом его отца. Когда туда явились первые воины, юноша уже разжигал небольшой костер. Он хотел видеть глаза людей, которые будут его слушать и, что важнее, чтобы они видели его лицо. Ведь сейчас, первый раз в жизни, он чувствовал себя очень значительным человеком, поскольку именно ему открыл волю Людей Неба бледнолицый шаман. Только бы удалось убедить апачей в правдивости его слов! -

Толпа индейцев все прибывала — постепенно подходили не только мужчины, но и женщины, и даже дети. Встающий Бизон, немного обеспокоенный, подошел к сыну.

— Южный Ветер, что случилось? Ты случайно не выпил огненной воды? Надеюсь, ты не собираешься сыграть какую-нибудь глупую шутку?

Тот повернул к нему свое красивое лицо и сказал только два слова:

— Белый отец!

Вождь произнес задыхаясь:

— Ты видел его?

— Да, — ответил юноша.

Этого было достаточно, чтобы Встающий Бизон перестал сомневаться в праве сына обратиться к племени апачей. Он отступил назад, в душе гордясь еще одним отличием, отметившим его семью. К этому времени вокруг костра собрались все индейцы, за исключением тех, кто вел наблюдение за домом Уэра.

На лицах мерцали отблески огня, отражаясь то тут, то там от наконечников копий и вороненой стали винтовок.

Увидев, что можно начинать. Южный Ветер проговорил:

— Я созвал всех вас, потому что должен передать моему народу очень важную весть.

— От кого? — послышался голос Большого Коня, идущего прямо сквозь толпу к юноше. Перед ним молча расступались, опасаясь его таинственной колдовской силы.

— Весть от великого волшебника и прорицателя, белого отца, который вырвал меня из лап смерти!

Шаман что-то презрительно пробормотал. Он подошел ближе и с ухмылкой уставился на молодого индейца. Южный Ветер сделал вид, что не замечает злобного оскала самого великого колдуна племени.

— Я целый день наблюдал за домом, в котором утром укрылся бледнолицый, — сказал Большой Конь. — И я знаю, что он там, и ты не мог говорить с ним! Ну, что ты скажешь на это?

Юноша не на шутку рассердился, так как увидел, что собравшиеся прислушиваются к словам шамана и согласно кивают головами. Значит, правдивость его собственных слов может быть поставлена под сомнение! Вместо пламенной речи, с которой он надеялся обратиться к соплеменникам, приходилось вступать в перепалку.

— Я скажу только правду, — ответил он.

— Говори правду, если знаешь ее, но не лги, что сегодня ты говорил с белой лисой, которая утром пробралась в дом бледнолицых!

— Клянусь, — произнес Южный Ветер, — сегодня я видел бледнолицего отца!

— Сегодня?

— Да. Он стоял ближе, чем ты сейчас. Я поздоровался с ним за руку.

— Ты пожал руку нашему врагу? — взбешенно закричал Большой Конь.

— Да, он мой друг, и все это знают. Мы с ним поговорили.

— Ты разговаривал не с ним, а с его дурацким привидением! — вновь завопил шаман. — Я собственными глазами видел, что он не покидал дом и находился внутри целый день!

— Ты стал плохо видеть, — юноша взволнованно задышал. — Он превратился в туман, легкий, словно ветер, и ты бессилен увидеть его.

— А как ты докажешь, что говорил именно с бледнолицым колдуном?

— Я видел его лошадь!

— Ага, лошадь! — обрадовался шаман. — Вороной жеребец с крыльями ястреба?

— Нет, без крыльев, но неплохой конь. Уж ты должен его знать лучше других. Это был твой собственный жеребец, которого сегодня украли!

Громкий смех заглушил его. последние слова, Большой Конь затоптался на месте, собираясь выкрикнуть оскорбление, но не смог, и только успокоившись, спросил:

— Какую же новость сообщило тебе это живое привидение? Зачем ты собрал нас?

— Он сказал, чтобы мы все уходили отсюда.

— Ха-ха! — засмеялся шаман, — так я и думал. Конечно, ему не терпится прогнать нас отсюда, оставить у себя «красный глаз» и стяжать славу победителя. Значит, он послал тебя солгать и поплакать перед нами?

Тело Южного Ветра содрогнулось от гнева, но он знал, что если потеряет самообладание в присутствии старейшин племени, то лишится уважения, так как неумение владеть собой презиралось всеми индейцами. Он просто ответил:

— Белый отец не просил меня плакать перед вами и умолять, а просто передал предупреждение, которое спасет много жизней.

— Мы сами позаботимся о своей жизни! — отрезал Большой Конь.

В толпе послышался одобрительный гул.

— Ну давай же, давай! — стал торопить шаман юношу. — Мы здесь уже долго стоим и пока ничего серьезного от тебя не услышали.

— Это потому, что из-за твоих пустых слов не хватает места моим словам!

Как реакция на этот удачный ответ, раздался взрыв смеха. Большой Конь не смог тут же парировать выпад и стоял, пыхтя и покачиваясь из стороны в сторону. Воспользовавшись паузой, Южный Ветер продолжал:

— Пусть же все услышат меня, я сообщу вам, что услышал от честного человека, великого целителя, чьи дела вы видели. Он сказал мне, что апачей ожидают несчастья, если мы не уйдем из этого лагеря.

— Ха! — снова крикнул шаман. — А какой знак будет нам послан, если эти слова — правда?

— Мы увидим этот знак ночью, — мрачно проговорил юноша.

— Хорошенькое время! — с триумфом заявил Большой Конь, с улыбкой глядя по сторонам. — Люди Неба никогда не посылают знаки ночью, кроме может быть, только молнии.

— Нет, это будет не молния в небе, это будет кровь на земле! — возвестил Южный Ветер.

— Вот как? — воскликнул колдун, на которого тем не менее произвела впечатление уверенность молодого индейца. — Значит, знаком будет кровь на земле этой ночью? Так? И чья же кровь?

И он угрожающе протянул руку.

— Твоя! — громко закричал Южный Ветер, горя от возбуждения.

Среди взбудораженных индейцев поднялся шум. Большой Конь был поражен, словно ударом грома, и только судорожно открывал и закрывал рот, да шатался, словно пьяный.

Сын вождя продолжал звенящим голосом:

— Этой ночью ты умрешь! Это и будет знак для апачей, если ты только не образумишься и не постараешься убедить всех уйти, покинув первым этот лагерь!

К Большому Коню вернулся, наконец, голос и он пророкотал:

— Я, Большой Конь, опровергну этого лжепророка и докажу, что его колдовство не устоит перед моим. Клянусь, что буду жив утром! Кто тогда поверит бледнолицему обманщику? А над тобой, Южный Ветер, будут всю жизнь смеяться. Тебе все это привиделось, словно больному ребенку или старухе. Я не умру ночью и завтра докажу, кто из нас глупец, а кто — нет. Запомните все, что я сказал вам — я не умру!

Но словам шамана уже не было веры, на него смотрели с сочувствием, как на смертельно больного.

Рори не знал, что происходило в лагере индейцев, но осознавал, что делает самый опасный шаг в своей жизни, приближаясь к вигвамам апачей. Готового плана у него не было, все настолько зависело от случая, что в достижении своей цели он полагался только на судьбу.

В двухстах ярдах от костров, горящих среди жилищ апачей, он привязал мустанга к небольшому дереву — конь сослужил ему добрую службу, но пока не был нужен. Майкл понимал, что независимо от того, насколько успешно он справится со своим делом в лагере, решающим будет его уход после выяснения отношений с Большим Конем. Он надеялся, что сможет быстро пробежать это расстояние в двести ярдов и спастись до наступления рассвета.