Затрепетав, Оливия мечтательно подумала, как далеко это зайдет. Он ни за что не сделает ей больно! В этом она была уверена. Эта… игра… должна была доставить удовольствие им обоим, но она почти не разбиралась в правилах. Зияющий пробел в подобных знаниях щекотал ей нервы. Дейну предстояло еще многому научить свою жену.

И ей не терпелось начать обучение.

Повинуясь его приказу, Оливия принялась крутить в пальцах отвердевшие маковки своих грудей. Это было приятно. Видя, что Дейн наблюдает за ней, она отдалась во власть его пристального взгляда. Все ее смущение вдруг исчезло без следа, и невероятное возбуждение охватило ее существо.

– Разведи ноги в стороны, – напряженным голосом велел Гринли.

Она слегка раздвинула колени и почувствовала, как муж опустился на край кровати и положил руки ей на бедра.

– Раздвинь ноги, – сказал он. Глаза Оливии расширились.

«Неужели он хочет, чтобы я выставила на обозрение свое женское естество, когда вокруг горят свечи?» Пока она раздумывала, как ей быть, виконт надавил на ее колени и развел ноги в стороны так, что она ощутила, как воздух холодит ее увлажнившуюся плоть.

Очевидно, именно этого он и добивался. Чувствуя, что жгучий стыд грозит погрести под собой все ее возбуждение, Оливия снова крепко зажмурила глаза.

– Ты прекрасна, милая, словно лепестки розы, которые еще полностью не распустились.

С этими словами Дейн заскользил руками по внутренней стороне ее бедер, поглаживая эти самые лепестки и оставляя за собой огненные дорожки.

Смущение понемногу отпустило Оливию. Она вдруг поняла, что он хочет снова поласкать ее там, как прошлой ночью. Как чудесно! Она так надеялась…

Дейн нагнулся и прикоснулся губами к ее естеству.

Потрясение горячей волной прокатилось по ее телу.

Неслыханно! Возмутительно… О, блаженство!

Сладостное, жгучее, порочное блаженство…

И в этот момент она позабыла о свечах, о смущении, позабыла о целом мире. Все погрузилось в небытие, кроме дикого, первобытного экстаза.

Оливия раскинула руки в стороны и зажала в кулаки простыни, ища хоть что-нибудь, за что можно уцепиться, чтобы не улететь в ночное небо и не затеряться среди звезд.

Руки Дейна не давали ей свести ноги, плотно прижимая ее бедра к кровати, а кончики пальцев раздвигали плоть, чтобы ничто не мешало ему извилистыми путями вторгаться в ее владения. И в то время как Дейн языком ласкал ее неопытное тело, Оливия шаг за шагом поднималась на вершину блаженства.

Скользкий и юркий, его язык то входил в нее, глубоко вонзаясь в плоть, то вспархивал куда-то кверху, где томился в ожидании чувствительный бутон. Ни на минуту не прекращая своего движения, язык Дейна трудился над бутоном ее плоти, потом снова опускался вниз и снова поднимался по скользкому от влаги лону. Вся она обратилась в жар и сладострастие. Все ее ощущения сосредоточились на круговых движениях его языка, и Оливия вдруг решила, что может сейчас умереть…

Тело ее неожиданно свело судорогой, а взрыв, перед которым померкли ощущения прошлой ночи, сотряс все внутренности. Наслаждение резвыми волнами прокатилось по всему телу.

Буря все бушевала и бушевала. Ей вдруг показалось, что сквозь нее проходили молнии, а потом полное изнеможение низвергло девушку с покоренных высот. Оливия тяжело дышала, медленно возвращаясь в окружавшую ее действительность.

Выпрямившись, Дейн привалился плечом к столбику кровати, глядя, как его жена приходит в себя после самого бурного взрыва наслаждения, который ему доводилось видеть.

Возможно ли, чтобы столь благопристойная юная леди так бурно реагировала на его легчайшие прикосновения? Даже сейчас она лежала, бесстыдно распластавшись на кровати. Ноги ее были широко раскинуты, грудь вздымалась в такт тяжелому дыханию, а волосы беспорядочно разметались по подушке.

Она являла собой неописуемую эротическую картину. И Гринли, безусловно, испытывал некоторую гордость оттого, что это было делом его рук. Его собственное обделенное вниманием вожделение билось о его железную волю, словно дикий зверь в клетке, а взметнувшееся вверх естество неистово подергивалось под халатом. Стоит только распахнуть тяжелые шелковые полы…

Оливия была полностью готова. Большего он и желать не мог. Лоно ее набухло, увлажнилось и томилось в ожидании… нормального мужчины.

Захлопнув железную решетку перед носом соблазна, Гринли поднялся с кровати, подал Оливии ночную сорочку, нежно поглаживая пальцами тонкую, как паутинка, материю.

– Надень это, Оливия, – мягко велел он. – Тебе необходимо прикрыться, чтобы… – «…я не надругался над тобой до потери чувств», – подумал Дейн, а вслух сказал: – не замерзнуть.

Она потянулась и свела свои соблазнительные бедра вместе. Сонно моргнув, она послала ему нежную улыбку.

– Я все сделала правильно?

В чем в чем, а в беспредельном прямодушии ей нельзя было отказать. Дейн вложил сорочку ей в руки и запечатлел на ее лбу поцелуй.

– До завтра, миледи. Приятных вам снов. – Ясное дело, ему самому теперь ни за что не уснуть.

– Дейн…

Услышавее повелительный тон, Гринли машинально остановился, но тут же стряхнул с себя оцепенение.

– Оливия, я предпочел бы, чтобы ты прибегала к этому только в крайних случаях.

– К чему прибегала, скажи на милость? – Она смотрела на него, невинно хлопая ресницами. – Я всего лишь хотела тебе напомнить, что сегодня остаюсь с тобой.

– Нет. – Увидев, что она начала подниматься с постели, виконт поднял руку. Если он еще хоть минуту проведет рядом с ней, любуясь ее телом в отблесках пламени, то самообладание изменит ему. – Ты тоже должна отдохнуть. Я попрошу Проффита приглядеть за мной. – Он покачал головой, отметая ее возражения. – Миледи, Проффит получает неприлично большое жалованье за то, что заботится обо мне. Так дай же ему заработать эти деньги. Уволь меня сегодня от своей заботы.

Оливия согласно кивнула. Сонный облик ее излучал откровенную чувственность, но Дейн резко повернулся и вышел из спальни, задув по пути свечу.

Проснувшись на следующее утро, Оливия перекатилась на спину и улыбнулась, даже не успев открыть глаза. Сегодня все будет по-другому. Она была уверена, что вчера вечером они с Дейном перешли некую границу. Он спас ее. Она заботилась о нем.

И он сделал ту вещь.

Улыбка сделалась шаловливой. Оливия прикусила губу, гадая, удастся ли ей уговорить его проделать это еще разок…

Во всяком случае, сегодня Дейну будет ужасно приятно ее видеть. Может, он даже быстренько сорвет у нее поцелуй, когда слуги отвернутся.

Оливия пребывала в таком радужном настроении, что испортить его было не под силу даже Петти с ее кислой миной. Танцующей походкой Оливия спустилась по лестнице, чувствуя, что ей не страшен целый полк Петти, лишь бы Дейн был рядом и поддерживал ее.

Но Дейна нигде не было.

Вместо мужа она обнаружила в кабинете лорда Драйдена, который сидел за массивным дубовым столом Дейна. Похоже, он чувствовал себя совсем как дома в этой темно-зеленой комнате.

Когда Оливия вошла, Маркус улыбнулся, но она заметила, что он быстро сунул бумаги, которые просматривал, под стопку промокательной бумаги, а уж потом встал и поклонился ей в знак приветствия.

– Доброе утро, леди Гринли. Как вам спалось? Надеюсь, вчерашнее происшествие не повлекло за собой никаких неприятных последствий?

Вчерашнее происшествие. Оливия ощущала только одно неприятное последствие – легкую слабость в коленях, но скорее всего он говорил не об этом.

Она рассеянно сделала реверанс.

– Спасибо, очень хорошо. Вы не видели его сиятельства? – Маркус едва заметно улыбнулся:

– Боюсь, его сиятельство вышел. По-моему, он сказал, что вернется к ленчу.

Сникнув, Оливия плюхнулась в кресло напротив стола.

– О!

– Понимаю. Я чем-нибудь могу быть вам полезен вместо него?

Оливия вскинула голову, услышав его насмешливый тон. Да, он имел в виду именно то, о чем она подумала. Ей следовало бы оскорбиться, буквально рвать и метать от обиды, но выражение его лица было озорным и дружелюбным, а вовсе не похотливым.