— Что это такое? — прошептала она почти что благоговейно.
Прямо у нее на глазах зеркало вдруг посветлело, и откуда-то изнутри его раздался голос. Был он на удивление тихим, и Майкайле даже сперва показалось, что это только игра ее воображения.
— Сделай запрос, пожалуйста.
«Это сон, — подумала девочка. — А может, все дело в, том, что я слишком много времени проводила с говорящей арфой. Зеркала не умеют говорить… Может, это, какая-то необычная разновидность устройства, чтобы следить за происходящими где-то далеко событиями? Как бы мне хотелось, чтобы здесь был Узун! Если бы он оказался здесь, то наверняка сразу же пожелал бы увидеть Харамис».
— Я хочу видеть Харамис, — сказала она вслух.
— Вызвать изображение принцессы Харамис? — шепотом осведомился голос.
Майкайла невольно вздрогнула: голос этот явно не принадлежат ни человеку, ни оддлингу…
— Да, — решительно проговорила она.
— Сканирую…
В зеркале появилось изображение Харамис. Цвета выглядели довольно тусклыми, но все-таки каждая деталь была ясно различима. Майкайла сразу узнала комнату для гостей в Цитадели, в которой спала Харамис. Рядом, возле кровати, сидела Айя, присматривая за своей подопечной. Девочка заметила, что заклинание, которым Харамис постоянно пользовалась в присутствии других людей для изменения внешности, сейчас не работает, но дыхание волшебницы, судя по звуку, остается глубоким и равномерным.
Изображение вдруг исчезло, и еле слышный голос шепотом сообщил:
— Системы энергопитания разряжены. Для продолжения работы требуется подзарядка или использование солнечных батарей.
«Какое совпадение, — усмехнулась про себя Майкайла, — солнце нужно и мне. Похоже, я совсем замерзаю!»
Она заставила себя подняться, вышла из комнаты, потом быстро миновала похожий на пещеру коридор и снаружи навалилась плечом на ведущую в него дверь, ибо опасалась, что, если дверь оставить открытой, расположенные в подземелье приборы могут пострадать от перемены температуры или влажности.
Освещающие туннель огни едва теплились. «Да это вообще чудо, что они хоть как-то горят, — подумала Майкайла, торопясь скорее добраться до теплых помещений. — Готова поклясться, что слуги сюда никогда не заглядывают. Надо будет расспросить обо всем этом Узуна, может быть он хоть что-нибудь знает. И первым делом принять горячую ванну. А уж прежде чем снова сюда спущусь, я обязательно должна раздобыть теплую одежду, зимние сапоги, да и перчатки тоже!»
Когда она наконец отогрелась, воспользовавшись ванной в той самой комнате, где принимала водные процедуры Харамис, время обеда уже прошло. Майкайла надела сразу два домашних платья и отправилась побеседовать с Узуном, задержавшись только на несколько минут возле кухни, чтобы захватить поднос с едой, а заодно кувшин горячего сока ладу.
— Узун, — спросила она, перекусив и выпив полкувшина сока ладу, после чего почти пришла в себя, — ты когда-нибудь слыхал о пещере в горе под этой башней?
— Да, — неторопливо ответил он, — Харамис мне говорила, что Орогастус поклонялся силам Тьмы в здешних пещерах из черного льда и что там у него было магическое зеркало, которое позволяло видеть любого человека или оддлинга в нашем королевстве, стоило лишь назвать его имя. С помощью этого зеркала он показывал Харамис ее сестер.
— Значит, то, что показывает зеркало, происходит на самом деле?
— Насколько мне известно, да. Я так понимаю, что ты его нашла? Мне казалось, уже много лет, как оно перестало работать. Ну и что же ты там увидела?
— Харамис, спящую в комнате посреди Цитадели, и Айю — это одна из тамошних служанок, — сидящую возле ее кровати.
— Айю я знаю, — произнес Узун, — это сестра Эньи.
— Правда? — Майкайлу это озадачило, и она призадумалась. «Вероятно, Покровительница не так уж всевидяща, как хочет нам показать. Просто у нее полно шпионов по всему королевству».
— Как выглядела Харамис? — взволнованно спросил оддлинг.
— Ее заклинание не действовало, — ответила девочка, — а потому выглядела она старой и уставшей, но дыхание у нее по-прежнему глубокое и ровное. Судя по всему, она спокойно спала. Там, в Цитадели, о ней, видимо, очень хорошо заботятся, — добавила Майкайла успокаивающе. — Кстати, как именно она говорила: зеркало Орогастуса действительно магическое или это он так считал?
— Она говорила, что он называл его магическим зеркалом.
— Это ничего не значит. В нем нет ни капли магического, это просто один из древних приборов Исчезнувших, и к тому же он не слишком хорошо работает: зеркало показывало мне то, о чем я спрашивала, очень недолго, а потом заявило, что ему требуется дополнительная энергия. — Майкайла нахмурилась, стараясь в точности припомнить, что произнес голос. — Оно говорило что-то о подзарядке солнечных батарей.
— Что такое «солнечная батарея»? — спросил Узун.
— «Солнечная», очевидно, означает, что она имеет какое-то отношение к солнцу… — Майкайла вдруг замолкла, неожиданно поняв, почему серебристо-черное покрытие пола показалось ей столь знакомым. — Я сейчас вернусь, — заявила она Узуну и побежала в свою комнату за спрятанными там музыкальными ящичками.
Через несколько минут она возвратилась, неся в руке один из этих ящичков, и поставила его на стол между подсвечниками, отправив оставшиеся от обеда тарелки на кухню, чтобы они не мешали. В свете свечей ящичек начал издавать мягкие, мелодичные звуки.
— Это старая музыкальная шкатулка Харамис, — проговорил оддлинг. — В детстве это была самая любимая ее игрушка. Не знал, что она ее сохранила. А эта штука, видимо, сильно износилась за прошедшие годы. Раньше музыка была громче.
— Она вовсе не сохраняла его, — сказала Майкайла. — По крайней мере, я склонна считать, что это именно ее ящичек мы с Файолоном нашли в своей комнате для игр в Цитадели. И он по-прежнему там. А это один из тех, что мы обнаружили в развалинах возле реки Голобар, как раз перед тем как Харамис отыскала нас там.
— Ты говоришь, один из них? — произнес Узун в таком возбуждении, какого Майкайла не ожидала от него. — Так вы нашли и другие? Были ли там такие, что играют другие ноты?
— Да ты ничуть не лучше Файолона! — рассмеялась девочка. — Мы нашли их там шесть или семь, если мне не изменяет память. Он почти все забрал с собой, когда Харамис отправила его домой, но у меня в комнате осталось еще два. Хочешь их послушать?
«Ну и глупый же вопрос», — подумала она про себя.
— Ну конечно, хочу, — ответил Узун, — только потом. Я так понимаю, что для тебя он сейчас важен по какой-то другой причине, а не из-за музыки. Перед тем как пойти в свою комнату, ты что-то говорила про солнечные батареи.
— Да, — сказала Майкайла, — а еще раньше ты сказал о том, что музыка стала очень тихой. Так вот, слушай внимательно.
Она достала еще четыре свечи, расставила их вокруг ящичка. Музыка стала громче.
— Теперь звук гораздо сильнее, — сказал Узун, — и все-таки он не такой громкий, каким должен был бы быть.
— Вспомни, когда ты слушал его раньше, на него ведь падал прямой свет солнца, да?
— Да, — в недоумении подтвердил он. — Харамис держала его на столе около окна, когда намеревалась развлечься этой музыкой, а если она вдруг убирала его в темноту, он замолкал.
— Вот именно! — воскликнула Майкайла удовлетворенно. — Он получает силу от света — предпочтительно солнечного, поскольку свет солнца самый яркий и, соответственно, дает больше всего энергии.
Она потушила лишние свечи, и музыка вновь стала тихой.
— Помнишь, как этот ящичек выглядит? — спросила Майкайла.
— Боюсь, что только приблизительно.
— С каждой стороны, — напомнила Майкайла, — вставлен кусочек некоего блестящего черного материала, гармонично вписывающегося в общий внешний вид ящичка. А теперь прислушайся, что произойдет, если я закрою такое пятнышко. — Майкайла аккуратно прикрыла пальцами каждый серебристо-черный кусочек. Музыка стала стихать и наконец совсем замолкла. — Я прикрыла только те места, где инкрустированы кусочки этого самого вещества, — объяснила она, — вся остальная поверхность ящичка по-прежнему освещена. Я полагаю, что это и есть те самые «солнечные батареи», только очень маленькие: музыкальному ящичку не нужно слишком много энергии. А вот так называемое «магическое зеркало» Орогастуса требует ее куда больше. Эту башню ведь построил он сам, верно?
