— Заклинание, которое ты описала, очень простое, — проговорил Узун, — надо лишь взмахнуть мечом в воздухе как раз между двумя людьми и тем самым временно разрубить связь, а потом отчетливо представить себе пламя, сжигающее пучок нитей, что связывает этих людей.

— Теперь я понимаю, почему так себя почувствовала, — сказала Майкайла. — У меня все болело — начиная от макушки и до самого живота.

— Но ниже талии у тебя ничего не болит? — спросил Узун.

— Нет. А почему там должно болеть? — спросила Майкайла в недоумении. — Я и так по горло сыта тем, что у меня болит вся верхняя половина туловища.

— В зависимости от того, какого рода связь существует между людьми, — объяснил Узун, — нити тянутся к различным частям тела. Например, если бы вы с Файолоном были женаты, то при разрыве связи ощутили бы боли в ногах, а раз твоя боль доходит только до талии, совершенно очевидно, что Харамис не права.

— Файолон ей это объяснил еще до того, как она начала размахивать мечом, — сказала Майкайла, — но разве она желает кого-нибудь слушать?

— Да, это отнюдь не лучшая ее черта, — согласился Узун, — но я за нее очень беспокоюсь.

— Оттого что она до сих пор не вернулась?

— Отчасти да, но главное не в этом. Я чувствую, с нею что-то не так. Вчера утром, как раз перед началом вашего урока, с ней случилось нечто вроде приступа. Ей следовало бы по крайней мере несколько дней отдохнуть, а она вдруг сорвалась и отправилась в Цитадель.

— И ведь дело не в том, что у нее была какая-то необходимость разобраться с вдруг выпавшим вокруг Цитадели снегом, — заметила Майкайла. — Даже среди зимы в тех краях он растаял бы не позднее, чем через пару часов после обеда, а ведь сейчас уже весна.

— У нее весьма своевольный характер, — признал Узун, — она привыкла все делать по-своему. — Он вздохнул. — Принцесса, тебе, наверное, уже легче; может быть, ты сумеешь найти силы, чтобы с помощью магии увидеть ее и узнать, как она?

— Не знаю, — медленно проговорила Майкайла. — Наверное, можно попытаться, хотя мне до сих пор еще плохо. Я чувствую внутри какую-то пустоту.

— Попытайся, пожалуйста, — начал умолять Узун, — если уж не ради нее, то хотя бы ради меня. Я б, конечно сам все это проделал, если бы по-прежнему мог…

— Для тебя. Узун, я это сделаю. — Майкайла вытащила свой маленький шарик из-под платья.

«У меня нет никаких сил, чтобы разыскивать подходящую для глядения в воду чашу, и если я сейчас вообще смогу что-нибудь увидеть, то шарик для этого вполне подойдет», — решила она и вслух добавила:

— Я по-прежнему уверена, что с ее стороны было крайне дурно оставить тебя слепым.

Впервые за всю историю их отношений Узун не стал спорить и не бросился защищать Харамис. Все время, пока Майкайла пристально вглядывалась в шарик, играющий отражениями огней камина, оддлинг не произнес ни звука.

Вот она стоит в той самой комнате, что служила им для детских игр, посреди старинной башни Цитадели, и смотрит в окно в сторону горы Бром… В комнате темно, светит лишь одна свеча, стоящая где-то позади на полу. За окном слышен шум дождя. Видно, это именно из-за него на улице такая плохая видимость. Если кто из обитателей Цитадели и может оказаться в этой комнате — так только он.

— Файолон. — прошептала девочка.

— Майкайла? — прозвучал в ответ шепот мальчика. — У тебя все в порядке?

И тут вдруг она почувствовала себя превосходно. Голова уже не болит, живот тоже, да и это противное чувство внутренней пустоты моментально исчезло. Если, конечно, не считать того, что тут же навалилось сильнейшее чувство голода. Майкайла вспомнила, что после скудного завтрака совсем ничего не ела.

— Да, теперь мне совсем хорошо, — сказала она. — А ты как?

— Только что прошла боль, — отозвался он. — Наверное, это надо понимать так, что мы восстановили свою связь?

— Думаю, что да, — сказала Майкайла, оборачиваясь к арфе. — Узун, мы с Файолоном неожиданно перестали чувствовать боль. Означает ли это, что связь восстановлена?

— Да, именно так, — ответил тот.

— Ух ты, — воскликнул Файолон, — я слышу его голос!

— Очень хорошо, — проговорил Узун, — тогда слушай меня внимательно. Сперва ваша связь возникла оттого, что вы очень много времени проводили вместе, правильно?

— Почти что каждую минуту на протяжении семи лет, если только не спали, — подтвердил мальчик.

— И даже когда Харамис пыталась разлучить вас, вы оба очень хотели остаться вместе; постоянно думали друг о друге и даже старались разговаривать через пространство — и, насколько я понимаю, это вам удавалось, верно?

— Ты прав, — подтвердила Майкайла.

— Разорвать такую связь было бы в высшей степени трудно, даже если б связь эта не была такой мошной, если б вы оба не обладали такой огромной магической силой…

— Мы обладаем магической силой? — Майкайла с трудом перевела дух. — То есть я хочу сказать, что всегда знала, насколько талантлив в этой области Файолон, но я сама…

— Да-да, вы оба. Но даже если бы это было не так, разорвать подобную связь оказалось бы более чем трудно, потому что она существует уже много лет. Даже если бы вы оба желали ее разорвать и прилагали бы много сил для этого, большая часть нитей этой связи исчезла бы не раньше, чем через месяц, а то и два, а в чрезвычайных обстоятельствах, например в случае опасности, связь все равно возобновилась бы. Если бы ее хотел разорвать лишь один из вас, на это ушло бы не меньше полугода, а то и год, а если б второй человек при этом еще и сопротивлялся разрыву, то в несколько раз больше.

— Значит ли это, что Харамис не способна разорвать ее? — с надеждой спросила Майкайла.

— Действуя против воли вас двоих? — сухо проговорил Узун. — Очень сильно в этом сомневаюсь.

— По крайней мере, сейчас она ничем не может помешать нам, это уж точно, — вставил Файолон. — Готов поклясться, что она даже не знает о том, что связь восстановлена.

— А что случилось с нею самой? — взволнованно спросил Узун — Я чувствую: что-то случилось, что-то очень нехорошее!

— Мне очень жаль, Узун, — ответил Файолон, — я знаю, как ты к ней привязан… Врачеватели уверены, что со временем она вполне поправится, — торопливо добавил он. — Нынешним утром с ней случилось что-то вроде припадка или очень сильного душевного потрясения. Я, к сожалению, практически не видел, как все произошло; как раз в это время я корчился от боли прямо на полу. Могу только сказать, что она вдруг рухнула и теперь не может пошевелить ни единым мускулом на левой стороне тела. И еще она не способна теперь вызвать ламмергейеров — она хотела послать тебе весточку, Узун… Речь ее очень трудно понимать, потому что двигается лишь половина рта, а другая половина парализована.

Файолон помолчал и затем добавил:

— Я мог бы сам вызвать ламмергейеров, но боялся, что это только огорчит ее еще больше. Она и так мною очень недовольна.

— Есть там кому о ней позаботиться? — с тревогой в голосе спросил оддлинг.

— В основном ею занимается Айя да еще несколько лекарей из Зеленой Топи. Ей дают принимать препараты из яда болотных червей, чтобы разжижить кровь и предотвратить таким образом блокирование новых отделов мозга. Лекари сходятся в том, что последствия болезни большей частью могут быть устранены, то есть что она со временем сможет двигать левой частью тела, снова обретет способность ходить и все остальное.

— А как насчет ее магических способностей? — спросила Майкайла.

— В данный момент, кажется, у нее их совсем не осталось. — Файолон пожал плечами. — А вернутся ли они потом, никому не известно. Узун, может быть, из этого следует, что Майкайла уже теперь стала Великой Волшебницей?

— О нет, только не это! — воскликнула Майкайла. — Я еще совершенно не готова стать волшебницей!

Узун призадумался над вопросом.

— По-видимому, нет, — ответил он наконец. — Если б сила передалась Майкайле, она бы это почувствовала. Остается только ждать. Что будет, то будет.