А что, с этих станется. Даже иудеи взамен запрещенных на встрече огнестрелов вооружились длинными шпагами, надеясь на молниеносный первый удар. А дальше, как Бог положит.
Вместе со своей притихшей командой, спецами да творцами (не считая двух женщин), Вадим проследовал к оставленному для них месту, заботливо всех рассадил. Перехватив насмешливый взгляд Брона, вздохнул: действительно, начинать, кажется, придется самому. А может, и заканчивать – как самому нейтральному, не претендующему на верховную власть.
– Обойдемся без предисловий? – спросил он. – Все здесь знают всех.
– Громче! – не глядя на него, рыкнул Бату. Впрочем и без кагана на Вадима глазело немало – впору было прятаться.
Послушно Вадим прокашлялся и продолжил тоном выше:
– Для начала пусть каждый из Глав пообещает не говорить одновременно со мной и не позволять говорить своим. Вообще, в полный голос пусть говорят только Главы. Иначе мы ни к чему не придем.
Некоторое время все озадаченно молчали. Потом в группках поднялся разноязыкий шепот, затем все перекрыл звучный голос Брона:
– Даю слово!
– И я, – сейчас же присоединился Винт.
После паузы заворчал Гош:
– Да подавись!.. Обещаю.
Теперь все смотрели на Бату. А сам он прикрыл глаза и с бесстрастным лицом то ли дремал, то ли прислушивался к советникам, энергично нашептывающим в оба уха. Минута уходила за минутой, а каган словно и впрямь заснул, обмякнув тяжелыми плечами, – эдак конференция могла прерваться, толком не начавшись. Кусая губу, Вадим посматривал то на него, то на Гоша, самого нетерпеливого из крутарских Глав, чтобы успеть заговорить на миг раньше язвительного иудея.
– Ладно, – наконец бросил Бату, словно кость псам. – Согласен.
Но глаз так и не открыл.
С облегчением Вадим перевел дух. Черт бы побрал их тягу к позерству! Он-то опасался, как бы Главы не наболтали враг врагу лишнего, а они умели оскорблять и молчанием. Надо учесть на будущее.
– Для полной ясности, – решился он объяснить. – Данное условие означает, что любой из говорящих умолкает, как только вступаю я. Это убережет нас от перехлестов – по крайней мере, я надеюсь.
Если кто из Глав и угодил в эту простенькую ловушку, на попятную, конечно, не пошел: не выставлять же себя дурнем перед соперниками и подданными?
– И лучше все разговоры вести через меня, – добавил Вадим. – Не потому, что мне так уж хочется сыграть главную роль, но кому-то ж надо работать буфером? А каждый из вас, похоже, доверяет мне больше, чем остальным. – Он обреченно вздохнул: – Полагаюсь на ваш здравый смысл, уважаемые Главы, и на чувство юмора. Теперь у вас имеется общий “мальчик для битья”, на которого и посыпится большинство шишек.
Не спеша Вадим обвел глазами собрание, давая время усвоить очередной посыл.
– Еще прошу учесть, что я чувствую собеседника не хуже детектора и любые мои сомнения будут немедленно становиться достоянием всех. Как понимаете, я не дипломат, а потому веду дела как умею, то есть открыто. Конечно, мы не в суде, и “вся правда” здесь не требуется, но уж во всяком случае – “ничего, кроме”. – Он опять вздохнул, словно перед погружением в воду, и заключил: – Засим приступаем – кто первый?
Первым, конечно, стал Гош – он и так молчал слишком долго.
– Почем знать, – пробурчал толстяк, – нет ли среди нас предателя? Мы тут, понимаешь, будем души наизнанку выворачивать, а он…
– Предателя нет, – быстро сказал Вадим. – Я бы учуял.
Точнее Эва, внес он мысленную поправку. Но ее лучше не высвечивать перед всеми – конечно, если сама усидит в тени.
– А они что, смердят иначе?
Вот про запахи не надо, слегка поморщился Вадим. Ну оч-чень больная тема! Об иудеях уже говорено, но ордынцы и тут перещеголяли всех. Как же, им по религии положено не мыться, – во радости-то! Лучше притормозили бы на мусульманстве: все ж “по велению аллаха раз в год меняется рубаха”.
– Хотите подробностей? – спросил он. – Хорошо, тогда давайте определимся с терминологией. Как следует из словаря, “предать” значит “нарушить верность”, а здесь пока никто никому на верность не присягал (имею в виду, конечно, Глав), и вряд ли станет. Собственно, речь идет о совпадении интересов и общей выгоде – давайте этой линии и держаться. А без высокопарных клятв лучше обойтись – тем более, как видно из истории, они потом с легкостью нарушаются. Зато против собственной выгоды пойдет только идиот… Так вот, заинтересованность каждого из Глав я ощущаю явственно, а идиотов среди нас вроде нет. Конечно, если ситуация изменится или если начнут считаться не прибылью, а обидами…
– Ишь, напустил туману! – фыркнул Гош, однако отступил.
– Единственно, что сейчас важно: не служит ли кто из присутствующих Шершням? – Вадим быстро переглянулся с Эвой. – Если желаете, можно устроить проверку.
– Как? – спросил Брон.
– Помните “Копи царя Соломона” и тамошнюю witch-hunt? Примерно так же, только наоборот.
Вадим обвел взглядом Глав, дожидаясь от каждого сановнего кивка, затем столь же величественно кивнул Эве, чтоб выдать ее за простого исполнителя. Легко запрыгнув на стол, ведьма пошла по кругу, безошибочно переступая длинными ногами через блюда, бокалы и бутыли, переводя пронзительный взгляд с одного крутаря на другого, кажется, даже принюхиваясь. Она походила сейчас на овчарку, выуживающую преступника из толпы.
– Он! – вдруг сказала Эва, ткнув пальцем в седобородого морщинистого иудея, похоже, старейшину, и пошла дальше, больше не обращая на него внимания. До завершения круга она пригвоздила так еще двоих, не обделив ни сутенеров, ни ордынцев, словно бы уравняв в грехе три племени. Только росичи остались без потерь, но их, само собой, перетрясли раньше. Слава богу, там отступников не выявилось – если не считать одного меченосца из гардов магистра и бедняги Валета, отсеянного еще утром.
– И что с ними делать? – спросил Гош, глядя на старейшину с подозрением. – Вообще, что это значит?
Обвиненный, казалось, зацепенел, будто обыденный жест ведьмы обратил его в камень. Двое других смотрелись так же – собственно, это и было доказательством.
– Что они прошли у Шершней первичное посвящение, – объяснил Вадим. – Стали для Роя вроде послушников.
– Но делать-то чего?
– Я бы просто удалил их из зала и подержал сутки-другие взаперти, для общего спокойствия. В конце концов, вы же не обязаны нам верить? Но и рисковать – глупо. Только, ради бога, воздержитесь от зверств: бедняг вполне могли завербовать насильно! Если желаете, мы потом их поспрашиваем.
– А разговорите?
– Наверняка – и без всякого вредительства. Или вам интереснее процесс?
– Ладно.
Гош махнул своим гардам, и седовласого увели – с полным почтением, но опекая без зазоров, хотя тот не пробовал упираться. Зато ордынца выволокли без церемоний, как и сутенера. К счастью, никто не рвался, не кричал, не оправдывался – всё выглядело почти пристойно. Ну, прихворнули соратники – с кем не бывает?
– Что теперь? – спросил Брон. – вводная лекция?
В наступившей тишине стало слышно, как проголодавшийся Бату обгладывает индюшачью ножку, хрустя костью и не обращая внимания ни на кого, – словно бы за этим и пришел. Глянув на него, великан Оттон подвинул к себе деревянную миску с “оливье” и принялся наяривать из нее прямо ложкой, точно экскаватор. Ну да, за столом они еще не состязались!
– Похоже, не все представляют масштаб Роя, – согласился Вадим. – Итак, вкратце… Возглавляет Шершней “король”, как они его называют, и под ним дюжина вожаков, каждый из которых командует своей дюжиной.
– Сто пятьдесят семь, – сосчитал Бату. – Не так много.
– Добавьте сюда тысячу-полторы найтов-послушников, – возразил Вадим. – К тому же Шершни – бойцы покруче ваших витязей, росских или ордынских, и лучше вооружены. А каждой дюжине придана вертушка или стопоход, оснащенные лазерными пушками. По нашим сведениям, вертушек у них девять – сейчас две долой. Если удастся захватить еще одну, шансы на удачу возрастут вдвое.
