Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Лицо Донела ничего не выражало, но дом Микел уловил его возмущение и нахмурился:

— Во имя всех преисподен Зандру, парень! Я не жду, что столь юная девушка привлечет тебя в качестве любовницы, но когда ты исполнишь свой долг перед кланом, то сможешь завести столько других женщин, сколько тебе заблагорассудится. Никто не станет перечить тебе в этом. Сейчас важно дать Алдарану законного наследника.

Донел сделал негодующий жест: «Неужели все старики так циничны?» В то же мгновение он ощутил, как разум приемного отца подхватил и дополнил эту мысль на свой лад: «Неужели все молодые люди так глупы и идеалистичны?»

Микел Алдаранский подошел к приемному сыну и положил ему руку на плечо:

— Мой дорогой мальчик, взгляни на дело с другой стороны. В следующем году в это самое время у Алдарана уже будет наследник, а ты станешь его законным регентом.

Когда он произносил эти слова, с губ Эллерта едва не сорвалось невольное восклицание: таким ясным и четким было видение, показанное его лараном. В огромном чертоге, где они сейчас стояли, он увидел дома Микела, выглядевшего на несколько лет старше, согбенного и поседевшего, со спеленутым ребенком на руках. Лицо новорожденного казалось маленьким розовым овалом, полускрытым в складках теплой шали. Дом Микел объявлял о рождении наследника рода Алдаранов, и приветственные крики звучали так громко, что Эллерт не мог поверить, что остальные не слышат их… Затем образы будущего потускнели и пропали, оставив его глубоко потрясенным.

Значит, Донел действительно станет отцом ребенка, родившегося от его младшей сестры, и его сын станет наследником Алдарана? Видение казалось ясным и недвусмысленным. Донел, частично перехвативший образ в сознании Эллерта, опустил голову и стиснул зубы. Кое-что удалось уловить и старому лорду, оскалившему зубы в торжествующей ухмылке. Наконец-то он увидел наследника, мысль о котором не давала ему покоя!

В этот момент в зал вошли Маргали и Кассандра. Ухмылка лорда Алдарана уступила место благожелательной улыбке.

— Не ожидал, что ваше торжество закончится так скоро, мои леди. Когда дочь моего управляющего вступила в пору зрелости, песни и танцы в женских покоях продолжались до глубокой ночи… — Он внезапно замолчал. — Маргали, родственница, что случилось?

Слов не понадобилось: известие было написано на лицах вошедших.

— Пороговая болезнь! О, милосердная Аварра!

Освободившись от паранойи честолюбия, старик превратился в обеспокоенного отца.

— Я надеялся, что она будет избавлена от этого, — дрожащим голосом произнес он. — Ларан Алисианы проявился в раннем детстве, она не болела в девичестве, но на моей семье лежит проклятие… Мои старшие сыновья и дочь… — Он склонил голову. — Я уже так давно не вспоминал о них!

Эллерт увидел образы детей в его сознании, усиленные воспоминаниями пожилой лерони: старшего, смуглого, смешливого паренька; младшего, более серьезного и деловитого, с копной непокорных кудрей на голове и треугольным шрамом на подбородке; изящную, бледную девушку, напоминавшую Дорилис горделивой посадкой головы и грациозными движениями…

Всем своим существом Эллерт ощутил горе отца, ставшего свидетелем болезни и смерти своих детей. Все умерли, один за другим. Исчезла их красота, исчезла надежда. Он увидел в сознании старого лорда ужасную картину — картину, которая никогда не будет забыта. Девушка, бьющаяся в судорогах… Свалявшиеся длинные волосы, губы, прокушенные насквозь, так что все лицо было залито кровью… Глаза, чей мечтательный взгляд сменился дикостью агонизирующего животного…

— Ты не должен отчаиваться, кузен, — тихо сказала Маргали. — Рената хорошо вышколила ее, и она сможет это вынести. Первый удар пороговой болезни часто бывает самым жестоким, поэтому если она выживет, то худшее позади.

— Да, так часто бывает, — эхом отозвался дом Микел, но было заметно, что его мысли обращены к ужасу прошлых лет. — Так было с Рафаэллой. Она смеялась, танцевала и играла на арфе, а на следующий день превратилась в вопящее, безумное существо, бьющееся в конвульсиях у меня на руках. Она так и не узнала меня. Когда она перестала бороться, я не знал, горевать мне или радоваться окончанию ее мучений… Но Дорилис выжила.

— Да, выжила, — согласилась Кассандра. — У нее даже не было настоящего кризиса. Нет оснований полагать, что она умрет.

Сердитый голос Донела резанул по нервам собравшихся:

— Теперь ты понимаешь, что было у меня на уме, отец. Прежде чем говорить о ее ребенке, нам нужно, по крайней мере, быть уверенными в том, что она доживет до той поры, когда станет полноценной женщиной!

Алдаран отпрянул, как от удара. Гром, умиравший за окнами, неожиданно загрохотал с новой силой, а затем хлынул ливень. Дробный перестук капель наполнил пространство снаружи, отбивая неведомый ритм, в котором слышалась тяжкая поступь армий Скатфелла, выступивших военным маршем на замок Алдаран.

В Хеллерах наступила весна, и это означало, что война приближалась с каждым часом.

25

В первые весенние дни дождь лил почти постоянно. Лорд Алдаран приветствовал непогоду, поскольку знал, что она задержит армии Скатфелла в пути, снизив боевой дух его людей. Пришло письмо от Дамона-Рафаэля с выражениями искреннего сочувствия; в заключение он призывал младшего брата вернуться домой, как только дороги откроются после весеннего паводка. Каждая строчка письма, казалось, дышала злобой и коварством.

«Если я сейчас вернусь, Дамон-Рафаэль убьет меня. Все очень просто: я отрекся от своего слова. Я дал клятву поддерживать его правление, а теперь понимаю, что это невозможно. Моя жизнь теперь немного стоит, ибо я нарушил клятву… пусть хотя бы в мыслях, а не в делах». С такими мыслями Эллерт жил в Алдаране, радуясь весенним дождям, оправдывавшим его задержку.

«Дамон-Рафаэль еще не уверен до конца. Но если дороги откроются и я не приеду, то меня объявят предателем. Интересно, как он поступит, когда у него не останется никаких сомнений?»

Тем временем Дорилис испытала еще несколько приступов пороговой болезни, хотя и не таких сильных, как первый. Рената ни разу не сочла, что жизнь девушки подвергается опасности. Сама же она находилась при Дорилис практически постоянно, не щадя своих сил.

— Не знаю, в самом ли деле ей приятно мое общество, — говорила она Кассандре с печальной улыбкой, — или же она считает, что лучше терпеть мое присутствие, чем представлять меня в объятиях Донела.

Обе женщины знали и другое, о чем пока не говорилось открыто.

«Рано или поздно она узнает, что я ношу ребенка Донела. Я не хочу ранить ее чувства и причинить ей еще больше горя».

Когда Донел виделся с Дорилис — что случалось редко, так как он руководил подготовкой обороны Алдарана против неизбежной атаки Скатфелла, — он держался вежливо и внимательно, как любящий старший брат. Но когда Дорилис называла его мужем, он либо не отвечал, либо отделывался смехом, словно речь шла о какой-то шутке, понятной только ему.

В эти дни, пока Дорилис испытывала повторные приступы дезориентации и расстройства чувств, ее еще необузданный телепатический дар приводил к психическим перегрузкам. Она очень сблизилась с Кассандрой. Разделенная любовь к музыке укрепляла их дружбу. Дорилис уже талантливо играла на лютне; Кассандра научила ее играть на рриле и петь песни Валерона, своей далекой родины.

— Не знаю, как ты только могла жить на равнинах, — сказала Дорилис. — Я не могу жить без крутых склонов и заснеженных пиков вокруг. Должно быть, эти равнины — ужасно унылое и скучное место.

Кассандра улыбнулась:

— Нет, моя милая, там очень красиво. А здесь мне иногда кажется, будто горы смыкаются вокруг меня и мешают дышать, словно прутья огромной клетки.

— В самом деле? Как странно! Кассандра, я не могу взять тот аккорд, который ты исполняешь в конце баллады.

Кассандра взяла ррил и показала Дорилис, как она играет.

76
{"b":"4951","o":1}