Эллерт нагнал жену в дверях. Они молча направились по коридору к своим комнатам.

— Я не виню девочку, — сказала Кассандра, с мучительными усилиями поднимаясь по лестнице и придерживаясь за перила. — Нелегко играть роль новобрачной, когда все смотрят на тебя и чуть ли не в открытую осуждают свадьбу, а потом ложиться в постель в детской комнате — так, словно ничего не произошло! Вот так праздник для ребенка! Я уже не говорю о первой брачной ночи.

— Насколько я помню, любимая, ты тоже провела свою первую брачную ночь в одиночестве, — напомнил Эллерт, мягко взяв ее под локоть.

— Да, — ответила она, глядя на него и улыбаясь. — Но мой жених не лежал в постели с другой, которую он любил бы больше меня. Как думаешь, Дорилис не знает, что Донел спит с Ренатой? По-моему, она ревнует.

Эллерт фыркнул:

— Даже если и знает, что это может означать для нее, в ее-то возрасте? Она может ревновать Донела, но он остается ее старшим братом, и конечно, брачная ночь для нее не то же самое, что и для тебя.

— Я не слишком уверена в этом, — тихо сказала Кассандра. — Дорилис не так мала, как думает большинство людей. Да, я готова признать, что ей не так много лет, но того, кто обладает ее даром, несет на себе тяжесть двух смертей и знает все, чему может научить Рената, нельзя называть ребенком. Милосердные боги, что за ужасный клубок! — шепотом добавила она. — Не могу представить, что из этого получится.

Эллерт, который мог попробовать, решил, что лучше этого не делать.

Глубокой ночью Рената была разбужена какими-то звуками в коридоре. Мгновенно сообразив, кто это, она вскочила с постели, распахнула дверь и увидела Донела — растрепанного, едва стоящего на ногах и очень пьяного.

— В такую ночь… Разумно ли это, Донел? — спросила она, но тут же поняла, что ему наплевать. Она ощущала его отчаяние, словно собственную физическую боль.

— Если ты выгонишь меня сейчас, то я брошусь вниз с самой высокой башни этого замка, — хрипло пробормотал он.

Ее руки протянулись навстречу, втащили внутрь, захлопнули за ним дверь.

— Они могут женить меня на Дорилис, — с пьяной запальчивостью произнес Донел, — но она никогда не будет моей женой. Ни одна женщина не будет моей женой, кроме тебя!

«Милосердная Аварра, что с нами будет!» — подумала Рената. Она была Наблюдающей и понимала, что, учитывая его теперешнее состояние, трудно придумать худшие условия для сегодняшней встречи. Но она также знала, что не может лишить его ничего, что могло хотя бы ненадолго уменьшить боль, смягчить унижение сегодняшнего вечера. И еще она сознавала с горькой внутренней убежденностью, что в эту ночь понесет сына от Донела.

Через две недели Эллерт встретился с Кассандрой на лестнице, ведущей в южное крыло замка Алдаран, где просторные оранжереи ловили скудные лучи зимнего солнца.

— Сегодня ясный день, — сказал он. — Почему бы нам не погулять во дворе? Я так мало вижу тебя в последнее время. Но нет, ты не можешь. Сегодня вечером в женских покоях будет праздник в честь Дорилис, не так ли?

Все в замке Алдаран знали, что в последнюю неделю месяца Дорилис впервые начала выказывать признаки женской зрелости, — это и служило официальным предлогом для торжества. В течение последних трех дней она раздарила свои игрушки и любимую детскую одежду детям замка. Во второй половине дня ожидалось закрытое празднество среди женщин, знаменовавшее ее присоединение к женскому обществу.

— Я знаю, что ее отец послал за каким-то особым подарком, — сказал Эллерт.

Кассандра кивнула:

— А я вышила ей несколько лент для новых платьев.

— Что, в конце концов, происходит там у вас, на женской половине? — с любопытством спросил Эллерт.

Кассандра звонко рассмеялась.

— Ах, муж мой, ты не должен спрашивать меня об этом, — отозвалась она и добавила с насмешливой серьезностью: — Есть некоторые вещи, о которых мужчинам лучше не знать.

Эллерт фыркнул:

— Эту присказку я слышу с тех пор, как покинул компанию христофоро. Полагаю, за обедом вы также не присоединитесь к нам.

— Нет, — ответила Кассандра. — Сегодня вечером все женщины будут обедать вместе, на празднике Дорилис.

Он наклонился и поцеловал ее руку.

— Ну что ж, в таком случае передай ей мои поздравления.

Он вышел. Кассандра, держась за перила, — поврежденное колено понемногу выздоравливало, но все еще причиняло неудобства при ходьбе, — начала подниматься в оранжерею.

Зимой женщины проводили много времени в оранжерее, так как только в этой части замка в погожие дни ярко светило солнце. Свет усиливался отражателями, снабжая растения жизненной энергией; в последний день перед праздником принесли цветущие ветки фруктовых деревьев и расставили повсюду. Маргали, как домашняя лерони и приемная мать Дорилис, распоряжалась проведением торжеств. На празднике присутствовало большинство женщин замка: жены рыцарей из стражи, придворных, приближенные Дорилис и немногие из ее фавориток-служанок, а также горничные и наставницы.

Сначала Дорилис отвели в часовню, где локон ее волос вместе с цветами и фруктами возложили на алтарь Эванды. После этого Маргали с Ренатой искупали ее (Кассандра, как самая знатная, была приглашена присутствовать при этом ритуале) и одели в новое платье, уложили волосы в женскую прическу. Глядя на свою воспитанницу, Маргали думала о том, как сильно Дорилис отличается от той девочки, которая меньше года назад вырядилась в женское платье перед помолвкой с Дарреном.

В былые дни частью церемонии в честь совершеннолетия девушки было напоминание о вещах, которые считались атрибутом взрослой жизни. По традиции все женщины приносили рукоделие и делали хотя бы несколько стежков. Пока они шили, арфа переходила из рук в руки, и каждая из женщин пела песню или рассказывала историю, чтобы развлечь остальных. Элиза принесла большую арфу из комнаты для занятий музыкой и исполнила баллады горцев. В качестве закусок были поданы различные яства, в том числе некоторые любимые сладости Дорилис, но Рената заметила, что девушка лишь вяло пробует их, не обращая ни на что внимания.

— В чем дело, чиа?

Дорилис провела рукой по лицу:

— Я устала, и глаза немного болят. Мне не хочется есть.

— Полно, все уже прошло, — поддразнила одна из женщин. — Вот два-три дня назад у тебя в самом деле был повод для недомогания, но сейчас ты должна чувствовать себя нормально.

Рената взглянула на льняное полотно, лежавшее на коленях у Дорилис.

— Что ты делаешь, Дорилис?

— Я вышиваю праздничную рубашку для мужа, — с достоинством ответила Дорилис и повернулась, демонстрируя медный браслет. Рената не знала, смеяться ей или плакать. Традиционное занятие для женщины, а ведь девочка вступила в брак, который никогда не будет более чем насмешкой! Что ж, она еще очень молода, и не будет вреда, если она вышьет рубашку для любимого старшего брата.

Элиза допела балладу и повернулась к Кассандре.

— Теперь ваша очередь. Вы удостоите нас своим пением, леди Хастур? — почтительно спросила она.

Кассандра помедлила, внезапно застеснявшись. Она понимала, что, если откажется, это может быть воспринято как признак высокомерия.

— С удовольствием, — ответила она. — Но я не могу играть на большой арфе, Элиза. Если бы кто-нибудь одолжил мне ррил…

Когда маленький инструмент был принесен и настроен, Кассандра запела приятным хрипловатым голосом, исполнив несколько песен дальних валеронских равнин. Песни были в новинку для жительниц гор, и они просили спеть еще, но Кассандра покачала головой:

— Может быть, в другой раз. Пусть Дорилис споет нам что-нибудь. Я уверена, ей не терпится испытать новую лютню.

Резная лютня, искусно отполированная и украшенная разноцветными лентами, была подарком лорда Алдарана взамен старого инструмента, принадлежавшего еще матери Дорилис.

— Уверена, что ей уже надоело вышивать, — поддержала Маргали.